Наталья Александрова - Печать Иоганна Гутенберга

Хотя выглядел он действительно как прежний, настоящий – собранным, энергичным, решительным.

«Не иначе гамбургеры помогли», – ехидно подумала Женя, но вслух ничего опять-таки не сказала. Зачем портить отношения.

– У меня созрел план…

Он изложил свой план Жене. И это тоже было удивительно: чтобы он с ней советовался… ну-ну.

Девушка посмотрела на него с уважением:

– А что – это должно сработать! Только одно замечание…

– Какое еще?

– Тебе… вам нельзя самому звонить Вадиму. Он наверняка заподозрит подвох. Не считает же он вас полным дураком, который способен дважды наступить на одни и те же грабли?

– Но без этого звонка не обойтись…

– Я согласна. Но только звонить будешь… будете не вы.

– А кто же?

– Я.

В голосе ее была такая непоколебимая решимость, что Ушаков не стал спорить.

– Что, прямо сейчас и приступаем? – деловито спросила Женя. – Чего откладывать!

– Сначала нужно переговорить с Михалычем и кое-что подготовить. Матчасть, как говорится. Потом на это уже не будет времени, только успевай поворачиваться…

Михалыч явился как лист перед травой, видно, находился где-то поблизости. В руке у него был большой черный пакет для мусора, вроде бы чистый.

– Что, так и будешь голыми коленками сверкать? – ворчливо сказал он Жене. – На-ка вон, надень.

В пакете оказались красные спортивные штаны с широкими лампасами и галоши, в которых бабушки ходят в огород, только эти были новые и опять-таки ярко-красного цвета.

Ушаков, увидев такое великолепие, картинно разинул рот, Женя только скрипнула зубами. В ее положении выбирать не приходилось.

Штаны оказались почти впору, а галоши внутри были выстланы байкой, Жене сразу стало тепло и мягко.

– Завидуй молча, – бросила она Ушакову.

Подготовка к операции заняла не больше часа – все необходимое у Михалыча нашлось.

– Однако ребят позвать надо, – сказал Михалыч озабоченно, – одни не справимся.

Он свистнул – и почти сразу явились на зов две огромные кавказские овчарки.

– Это, что ли, ребята твои? – опасливо покосился на большущих овчарок Ушаков.

– Не, это девочки, Зита и Гита, – отозвался Михалыч, – тут без собачек нельзя, место глухое, особо зимой. Да ты их видел уж, Андрюха, просто запамятовал. А ребята – вон они!

Михалыч отошел в сторонку и переговорил с Мишей и Гришей – двумя сомнительными личностями, полубомжами, которые круглый год ошивались у него на островке и охотно брались за любую работу, не требующую ничего, кроме физической силы. Оба были здоровенные, грязные и заросшие до глаз бородами, только один был еще и ужасающе волосат, а голова второго блестела, как коленка.

Услышав, что от них требуется, Миша и Гриша пришли в восторг и немедленно согласились, даже не потребовали оплаты – Михалыча они безгранично уважали.

– Ну, разве что бутылку нам поставишь… – протянул волосатый Миша (или Гриша).

– За это не беспокойтесь! Бутылка вам гарантирована, можете не сомневаться! – обрадовал их Ушаков.

Однако он у них почему-то доверия не вызвал, потому что лысый Гриша (или Миша) откашлялся и проговорил:

– Надо бы аванец… а то как же, дело опасное… – и под взглядом Ушакова неуверенно переступил ногами.

Женя тотчас уловила нотку растерянности в глазах Ушакова и поняла, что эти типы вовсе не так безобидны. И это они Михалыча уважают, а Ушакова слушаться не станут, он в их глазах не авторитет. Она незаметно поманила волосатого Мишу (или Гришу) за большой новый катер, стоящий на берегу, и показала ему две купюры, вспомнив добрым словом хозяйку Дейзи.

– Вот, держи! Это аванс. Только не вздумайте все бросить и прямо сейчас за водкой бежать! Михалыч вас тогда живо отсюда выгонит, он такой…

– Что ты, хозяйка, как можно! – обиделся Миша (или Гриша). – Раз подрядились, то работу свою обязательно выполним! Можешь на нас положиться!

Когда все было готово и все участники операции были проинструктированы, Ушаков снова достал телефон и собрался было звонить.

«Ну до чего упертый мужик! – рассердилась Женя. – Впрочем, все они такие».

– Нет! – она вырвала телефон из его руки. – Мы же договорились! Наберите номер, а разговаривать буду я!

Ушаков мгновение колебался, затем тяжело вздохнул, набрал номер и с явной неохотой протянул трубку Жене.

Девушка дождалась ответа и заговорила взволнованным, задыхающимся голосом:

– Это Вадим? Приезжайте скорее! Ему плохо… ему очень плохо… он без сознания…

– Кто это говорит? – послышался в трубке напряженный, настороженный голос. – Кому плохо? Кто без сознания?

– Как – кому? Андрею Федоровичу, конечно! Андрею Федоровичу Ушакову! Скорее! Я вас прошу! Приезжайте!

Она понизила голос и добавила прерывистым сдавленным голосом, так, чтобы на том конце поняли, что она на грани истерики:

– Он не велел мне никому звонить, даже вам, но я не знаю, что делать… я боюсь, что он умрет… я нашла у него в телефоне ваш номер… больше просто некому звонить, я только на вас надеюсь… приезжайте, приезжайте как можно скорее, только, пожалуйста, никому не говорите… Андрей Федорович будет очень недоволен, если узнает, но мы просто в безвыходном положении…

Голос ее с каждой секундой становился тише и тише, как будто связь ухудшалась.

– Откуда вы звоните? – спросил ее собеседник, пока они не разъединились.

– Я… я не знаю… – еле слышно отозвалась Женя. – Здесь рядом Нева… небольшой остров… лодки стоят… пожалуйста, приезжайте, я так за него боюсь!..

И тут же она нажала на кнопку отбоя, как будто связь окончательно прервалась.

– Вы отлично сыграли свою роль! – похвалил ее Ушаков и тут же помрачнел:

– Неужели Вадим предал меня… я не могу поверить… я так ему доверял…

– А вот сейчас вы все и узнаете, – хоть Женя сказала это мягко, но ни секунды не сомневалась, что все так и есть. – Ну все, время пошло, нужно действовать по плану!

Михалыч, который в сторонке дожидался завершения судьбоносного разговора, подошел к ним, взял у Жени телефон и отправился на дальний конец острова, где стояли самые старые, никому не нужные лодки и суденышки, дожидавшиеся, когда кто-нибудь возьмется за их ремонт. Там Михалыч сел в маленькую, но целую лодку и подплыл к старому ржавому катеру, который стоял на якоре в двадцати метрах от берега. Осторожно перебравшись на этот катер, Михалыч спрятал на нем телефон и вернулся на причал.

– Все равно он скоро затонет! Совсем проржавел, того и гляди протечет, а его хозяин уже года четыре здесь не появлялся! – проговорил старик, с сожалением глядя на катер. – А все-таки жалко… я тут всю жизнь при катерах и прочих посудинах, так привык к ним, все равно как к живым людям…

Женя с Ушаковым спрятались в неприметном сарайчике, откуда был хорошо виден въезд на остров, а также поле предстоящей операции. Ушаков вооружился старым армейским биноклем, которым его снабдил верный Михалыч. Сам Михалыч вернулся в свою сторожку, к собакам, которым передалось общее возбуждение. Миша и Гриша крутились поблизости, блестя глазами.