Эдуард Голубев - Копия

Джессика не переставала открывать для себя Айвана. Как бы невзначай, по его небольшим примерам из жизни или рассуждениям, явно основанных на собственном опыте, она всё объемней представляла картину его прошлого, самопроизвольно, как отпечатки пальцев на стеклянном стакане, намертво фиксируя в памяти все детали. Но что поражало больше всего, так это смысл всех афёр. Для неё было необъяснимо и тем притягательней, что деньги в этих махинациях играли далеко не первое значение. Братья Стеблины просто делали вызов самим себе, каждый раз поднимая планку. Это была такая своеобразная игра, где соперником выступала система, триумф над которой заключался в использовании слабых сторон её отдельных звеньев, таких как человеческая жадность, нездоровая самовлюбленность, высокомерие, зависть, тщательно скрываемое чувство неполноценности и страх его обнаружения. С большим удовольствием, не сколько Айван, а сколько Влад любил понажимать на эти клавиши людских душ, сыграв мелодию победного марша, а деньги в этом поединке были всего лишь медалькой из дешевого металла, которая запыленная лежит на прилавке спортивного магазине, но дорога тем, что не куплена, а заработана в выигранной схватке.

Джессика начала сравнивать их с секретными агентами, которые также получали свои награды втайне от чужих глаз, газет и телевидения, но только по другой стороне баррикад. А, как известно, рыцари плаща и кинжала во все времена вызывали неподдельный трепет у женского пола знанием какой-то, только им известной, большой тайны. Здесь было нечто похожее, поэтому только усиливало притяжение к этому русскому. Ей очень стало льстить то, что она с ними вместе. Именно Айван, незаметно, без лишних усилий смог уничтожить ощущение безвольной куклы, вселив мысль, что они одна команда и Джессика в этом поединке ведущий игрок.

У очень малого количества людей на Земле, до и после, зная о таком неумолимом остатке своего будущего, присутствовала бы та решительная уверенность, которая появилась у неё и с каждым днём становилась всё крепче, гипнотизируя боль во всех её выражениях, словно герой Киплинга тигровый питон Каа утихомиривал разбушевавшихся бандар-логов. В медицинских кругах, да и доктор Рединг, это назвали просто – повышением в крови уровня окситоцина вследствие стресса.

Роберт, проснувшись раньше подъёма, даже не пытался скрыть свою радость в это утро. Тихо, практически в полной темноте сложив постельные принадлежности, он аккуратно присел на край койки и уставился в потолок камеры, играючи, прикрыв глаза от воображаемого восходящего солнца. Уголки рта невольно увеличили привычное расстояние между собой, слегка обнажив белые здоровые зубы и разбудив на лице морщины удовольствия, окунувшиеся в спячку далёкие шесть лет назад. В таком положение, не шевелясь, он находился несколько минут, думая о том, что похожее приятное ощущение он испытывал давным-давно, там, на бесконечных и беспощадных тренировках SEAL. Также, прикрыв веки, он тогда наслаждался мимолетным кусочком отдыха между упражнениями, довольствуясь собой, что преодолен ещё один шаг. Единственное отличие, сейчас не было гордости, было лишь осознание кончины самого бессмысленного и затянувшегося периода в его жизни. От этого тоже становилось легче. Кейт перевел взгляд на дверь камеры и, ухмыльнувшись, в голове задал сам себе вопрос: “ Через сколько, Роберт, ты забудешь грузный металлический звук удара этого замка?”. Ответа он не нашёл. Его раздумья прервал Айван, который не спеша перевернулся к нему, спинным мозгом чувствуя, что сосед уже не дремлет. Несмотря на вчерашнее напряжение перед сном, вызванное словами о сатисфакции, голова Стеблина сейчас была абсолютно свежа без малейшего намёка на недосыпание.

– Судя по твоему выражению лица, фраза “доброе утро” явно не выглядеть дежурной, – с присущей иронией пробурчал он.

– Не могу не согласиться. Один день, всего один день, который будет очень долгим. Поверь, я сбился со счету, сколько таких было в моей жизни, но знаю точно, этот ещё плюс один. Не привыкать, – тихо, с оттенком небольшой печали ответил Кейт. – Кстати, мне всё равно, можешь не отвечать, но зачем ты начал стричься наголо последние две недели? Просто не могу привыкнуть к твоей лысой голове.

– Не люблю грязные волосы. Вот и всё.

Айвану нечего было больше добавить, и в возникшей тишине каждый задумался о своём. Роберт уже представлял себя по ту сторону тюремной стены, где с непривычки он, словно дремучий житель забытых богом мест, будет с нескрываемым любопытством разглядывать витрины магазинов и проезжающие мимо новые автомобили, стараясь не сталкиваться взглядом с обычными местными жителями, которые уже на генном уровне чувствуют “воспитанников” своего знаменитого исправительного учреждения. А затем обязательно зайдет в первый же ресторан, встретившийся на пути, дабы наконец-то за долгое время принять пищу не сопровождающуюся так надоевшим запахом и вкусом пластмассовой посуды. Перед его глазами открылось меню, принесенное ещё не вошедшим в рабочий режим, медлительным официантом, который, сразу догадавшись, откуда появился этот первый посетитель, без слов отошел в сторону и встал в ожидании заказа, бросая и тут же отводя взор, боясь встретиться глазами, словно нашкодивший щенок.

Айван, в свою очередь ещё пару раз повторил про себя заученный ночью шифрованный текст на русском языке о том, что ему стало известно накануне поздно вечером, а уже через полтора часа безмятежным голосом рассказывал его в трубку брату.

– Влад, привет, – он выдержал паузу.

Это было обычное, ничем не примечательное начало телефонного разговора для любого человека, но только не для них. Упоминание сначала имени обозначало высокую важность данного сообщения, дальнейшее его произношение – об окончание послания. От неожиданности, по ту сторону спутниковой связи, Стеблин резко отдернул руку и, убедившись, что разговор записывается на диктофон, снова приложил мобильный к уху. Кодовая цифра зависела от сегодняшней даты. В числах от 1 до 9 это было “четыре”, от 10 до 19 – “тройка”, все остальные до конца месяца – “двойка”. Виджет, темно-синим цветом на экране ноутбука Влада показывал день – “пятница, 23 апреля”, значит, послание состоит из вторых букв каждого слова, иногда по смыслу включая и предлоги. Конечно, далеко не самый сложный шифр, но все равно лучше, чем ничего.

– И с тину г о ворят, д л я о д ного и з а ря о т дельно. У з нал, н а конец-то, с в од с т а п р авил N A SA. О с нова с в ерх д о стижений о б ретается т о лько е д инственным в а риантом – п о ниманием и в н иманием. А в торы с к рыто д у мают п р о п с ихологические н е дуги. С к олько в о просов, п у стяков, с л ито в я м у д а нной к н иги? П о -моему, это с п исок з а болеваний, е с ли в н имательно п о смотреть. Шестьсот, оцени, Влад, или около этого, существует фобий и мне кажется, что две трети присутствуют у работников NASA, – Айван остановился в ожидании ответа.