Нора Робертс - Подмастерье смерти

– Да уж. И, думаю, Мира бы еще добавила, что такая поза – скрещенные руки – свидетельствует о том, что Уиллоу пытается закрыться и отгородиться от прочих. Остальные трое обнимаются, а она как бы держит дистанцию. Но опять же не забывай, что ей пятнадцать – возраст, когда родители кажутся лютыми врагами.

– Нам с тобой трудно судить об этом. Наши-то родители и были такими на самом деле…

– С первого взгляда кажется, родители постарались, чтобы дети чувствовали себя здесь счастливыми и защищенными. В доме чисто, хотя не чересчур. И до идеального порядка далеко. На кухонном столе – пачка детских хлопьев, в раковине – пара тарелок, в гостиной под стулом – детские тапочки, а на спинке вон того стула висит чей-то свитер.

Рорк оглянулся – поначалу и не заметил.

– Ты просто чудо.

– Я просто коп, – поправила его Ева. – У них вон и график домашних дел составлен – у каждого свои обязанности. Казалось бы, очень хорошо. И детский рисунок повесили. И рождественское фото.

Она еще раз огляделась. Выглядит, как будто здесь живет благополучная семья. Однако лишь на первый взгляд. На самом деле все далеко не так.

Ева и Рорк поднялись на второй этаж, удостоверились, что там тоже никого нет. Проверили хозяйскую спальню, примыкавший к ней кабинет, комнату мальчика, напоминавшую зону катастрофы – повсюду разбросаны игрушки, видеоигры, одежда. Следующая комната предназначалась для гостей – по чистоте и нетронутости очевидно, что постоянно тут никто не живет. Далее располагалась комната девочки.

Был еще третий этаж с обычной семейной зоной отдыха, где можно собраться всем вместе, посмотреть что-нибудь по телевизору. Судя по разбросанным коробкам с играми, обитатели дома так и делали. Кроме того, тут еще имелись маленькая кухонька и туалет.

Ева сразу же спустилась на второй этаж и прямиком отправилась в комнату Уиллоу.

Небрежно застеленная кровать. Ни расшитых подушечек, ни игрушек. У окна – стол. На нем – компьютер. Мягкое кресло, несколько книжных полок. Стены завешаны плакатами. На одном – какая-то музыкальная группа в черных одеждах, с хмурыми лицами и множеством татуировок. На всех остальных плакатах изображено оружие или кто-нибудь с оружием в руках. Ножи, запрещенные ружья, бластеры.

– Ясно, чем интересуется наша подозреваемая, – заключила Ева, открывая гардероб.

Внутри висело несколько элегантных платьев (на некоторых еще сохранились этикетки), в основном же вещи были темных тонов и грубого покроя.

– У нее здесь порядок, – продолжила она. – Знает, что где находится, и любит, чтобы каждая вещь лежала на своем месте. А если маме или брату вдруг вздумается тут покопаться, она сразу заметит.

Рорк уже сел за компьютер Уиллоу.

– Здесь пароль и программа для автоматического восстановления системы. Довольно сложно для девочки ее возраста.

Он выдвинул стул, сел и приступил к работе.

Ева принялась перебирать содержимое ящиков в шкафу. Самое обычное нижнее белье, зимние носки, свитера, толстовки. Все аккуратно сложено, но опять же не идеально.

«Умышленно, – подумала Ева. – Если бы мама хоть пару носков передвинула, она бы об этом узнала».

– Продолжай, но ты ничего не найдешь. Она бы ни за что не оставила здесь что-то важное – не хотела, чтобы мать нашла.

– Уверена?

– Она защелку на дверь приделала, – Ева кивнула на отметины. – Родители ее сняли. Здесь все определенным образом организовано. Я тоже так делала – и когда в приемной семье жила, и в приюте. Всегда знаешь, что у тебя где лежит, и в случае чего можешь по-быстрому собрать самое важное или необходимое и сбежать. И когда в твоих вещах покопаются, сразу понимаешь. Поспорить готова, мать регулярно роется в ее вещах. С постерами она, видимо, смирилась. Если запрещать, интерес только усилится. Однако выкрасила стены в нежно-голубой цвет, платьев накупила, которые дочь никогда не наденет, если только ее не заставят. Мать приходит сюда и пытается найти хоть что-то, что поможет ей лучше понять ребенка. И более того, возможно, боится найти запрещенные вещества, оружие или дневник, полный дурных замыслов.

– А у тебя был дневник?

– Нет. Я держала дурные мысли при себе, потому что они вечно… Комната брата!

Рорк удивленно поднял брови, когда Ева решительно вышла за дверь. Он отключил автоматическое обновление, поднялся и отправился посмотреть, что же там такого обнаружила его коп.

Ева сидела за компьютером брата Уиллоу в самом центре царившего там беспорядка.

– На самом деле я не всегда держала мысли – и плохие, и хорошие – при себе. Этот навык приобретается с опытом. Бывало, пишешь сочинение для школы, а они залезут в твой комп и потом накажут за то, что посмела написать, как любишь кататься на воздушной доске. Так что стараешься по возможности делать письменные задания в школе. Или станет тебе скучно и тоскливо, возьмешь да и составишь список заветных желаний. Они его находят, и тебе здорово влетает.

Рорк молча чмокнул жену в макушку. Его молчание было красноречивее тысячи слов.

– Дело не во мне, просто… Пару раз, когда мне страшно хотелось что-нибудь написать – бывает, физически не хватает самого процесса, – я придумала прятать свои записи на другом компьютере. На том, который они и не додумаются проверять. В приемной семье, как правило, есть родной ребенок. Для них он самый лучший. И этим можно воспользоваться. Если Уиллоу действовала по тому же принципу, то в изобретательности меня наверняка превзошла.

– Позволь мне…

Когда Ева встала, Рорк взял ее за плечи, заглянул в глаза и спросил:

– О чем тебе хотелось написать?

– Всегда, где бы я ни жила, у меня был календарь, в котором я отмечала, сколько осталось до тех пор, когда смогу начать самостоятельную жизнь. Сколько лет, месяцев, недель, дней, часов до освобождения. Представляла, как стану независимой, уеду в Нью-Йорк. Нью-Йорк казался мне всегда таким большим и разным! Я с детских лет о нем мечтала. И об академии. О том, как стану копом, потому что копы умеют постоять за себя и защитить других. По крайней мере, хорошие копы. А я собиралась стать именно хорошим копом. Думала, вот уеду, и больше никто никогда не будет указывать мне, что есть, что носить…

– А теперь этим занимаюсь я.

Ева мотнула головой:

– Это не то. Даже близко. Меня никто никогда не любил. Возможно, в чем-то я и сама была виновата. Дело не только в системе. Так или иначе, но обо мне никогда искренне не заботились. Для окружающих я была всего лишь одной из многих, до тех пор пока не получила полицейский жетон. А после – в большинстве случаев меня воспринимали исключительно как служителя правопорядка. Пока мы с тобой не встретились. – Она перевела дыхание. – Я могла бы стать такой девочкой, Рорк.