Марина Болдова - Тайна родной крови [litres]

Уже там, в лагере, когда ее избили сокамерницы, думала, не выживет – выжила. Выходил не врач – Андрей Злотый. Тогда так и не поняла – кто он здесь? Она видела его на Лубянке. Во время допросов он не раз заходил в комнату, где ее допрашивал Леонтьев. Тот же Леонтьев сообщил, что следователь Злотый ведет ее дело.

Как и почему он оказался теперь в лагере, где она отбывала срок, Зося не знала. Но власть у Андрея Злотого в этом тюремном государстве была безграничной. В ее сторону боялись смотреть даже надзиратели, спешно отводя взгляд, точно пряча свой страх, ненависть и зависть.

А ей было все равно. Ни с кем не общаясь, она почти все время молчала, отвечая только односложным «я» на перекличках. Раз в неделю ее забирал «на свидание» Злотый. Почти не разговаривая, они вкусно ужинали принесенными им продуктами, торопливо, словно воруя, занимались любовью, молча, не говоря ни слов любви, не проявляя ни нежности, ни страсти. Он уходил, оставив ее отсыпаться еще несколько часов в тишине и покое, после чего она возвращалась обратно.

Когда входила в барак, все замолкали, завистливо глядя на нее, посвежевшую и отдохнувшую. Ей было их жаль, даже тех, кто бил ее, потому что она твердо теперь знала – ее срок пребывания здесь недолог.

Однажды, уходя со свидания, Андрей дал ей маленькую таблетку. «Спрячь, завтра выпьешь натощак. Попадешь в лазарет», – он подмигнул ей неожиданно весело и прикоснулся тыльной стороной ладони к щеке. Она только молча кивнула.

Таблетку засунула под язык, еще не вставая с нар. Сознание ушло сразу, очнулась в лазарете на той же койке, что покинула несколько недель назад.

– Тихо, скоро все пройдет, потерпи, – Андрей склонился к самому ее уху. – Скоро все закончится.

Как-то сразу ему поверив, она никогда потом не пожалела об этом…

Зося Адамовна подошла к окну и настежь открыла его. Утренний влажный ветерок легким прикосновением охладил ее лицо. Она прислушалась: со стороны сада раздавалось пение птиц.

Она увидела, как из парадного показался Михаэль. Он сказал что-то проходившему мимо работнику и поднял голову вверх. Зося Адамовна улыбнулась и помахала рукой. Он помахал в ответ и сошел с крыльца.

То, что произошло дальше, заставило ее резко отпрянуть от окна. Звук, оглушивший на миг, сменился громкими криками. Она никак не могла заставить себя вновь подойти к окну, чтобы увидеть, что случилось. Да это и не требовалось. Перед глазами уже услужливо «висела» картинка.

Михаэль посмотрел на часы – ехать в Краков было рано. Будь он один, давно бы уже выехал – встретиться с Элиной, посидеть в кафе хотя бы час. Но ему мешал навязанный отцом охранник. Парень, конечно, не болтлив, но посвящать его в свои личные отношения Михаэль не собирался.

«А личные отношения уже есть», – улыбнулся Михаэль, вспомнив последнюю ночь в своей квартире в Кракове.

…Он вернулся в Краков сразу после похорон Анки. Вернулся с одной целью – встретиться с ней, девушкой из полицейского участка, переводчицей русских. Так она ему представилась там. Михаэль помнил прикосновение ее руки к своему локтю. Не прикосновение – поддержку, когда он, не глядя под ноги, торопливо двигался по больничному подземному переходу. Шел в морг, чтобы опознать тело Анки. Он спотыкался на неровностях пола, она тут же подхватывала его, не давая упасть.

Он так и запомнил – она рядом.

Михаэль не плакал во время церемонии похорон Анки. Не плакал в фамильном склепе, когда закрывали крышку гроба – рядом стоял отец. Он не плакал и потом, уложив его в постель, обессиленного навалившимся горем. Так было нужно. И только переступив порог комнаты сестры, оглядев ее затуманенным от подступивших сразу же слез взглядом, разрыдался, как не рыдал даже в детстве. Не помнил он такого…

От порога добрел до ее кровати и, аккуратно сняв ботинки, прилег поверх молочного цвета покрывала. Проваливаясь в спасительный сон, Михаэль в последний миг вспомнил не лицо сестры, а Элину. Он успел еще сунуть руку в карман пиджака, нащупать там кусочек картона – ее визитку, и только тогда, успокоившись, отключился.

Казалось, что он проспал долго. Открыв глаза, заметил, что в комнате как будто стало темнее. Выглянув в окно, понял – просто небо затянулось тучами, скоро польет дождь. Михаэль даже потряс свои часы, словно сомневаясь, что они показывают правильное время – получалось, что спал он всего двадцать минут. Кожа на щеках была стянута высохшими слезами, и Михаэль, как был, в носках, прошел в ванную комнату сестры. Уже спокойно посмотрев на расставленную на полочках косметику, открыл кран с холодной водой и умылся.

Снимая помявшийся пиджак и надевая куртку, он переложил визитку Элины в карман.

Михаэль набрал номер уже в Кракове, долго слушал длинные гудки, уже собирался отключить телефон, как вдруг девушка ответила. Он сразу понял, что с ней что-то не так – тихое «да» прервалось протяжным всхлипом. «Ты плачешь, Элина? Что случилось?» – закричал он, вмиг холодея. «Ничего, Михаэль, простите… я в порядке», – он понял, что она сдерживает слезы. «Я еду, адрес говори!» – приказал, даже не удивившись тому факту, что Элина его узнала сразу, словно ждала этого звонка Михаэля. «Нет!» – она выкрикнула это слишком испуганно, он даже не стал настаивать. «Тогда жду в кафе. Недалеко от того полицейского участка, помнишь?» – сказал твердо, чтобы у нее не возникло и мысли отказаться. «Помню… я постараюсь», – почти прошептала в ответ.

Михаэль сел за тот же столик, и ему показалось, все повторяется – и официант тот же, кофе не такой горячий, как он любил, весело щебечущая пара девочек-подростков за соседним столиком. Все так, как в тот день, когда он ждал здесь Анку. И внутреннее осознание уже случившейся беды было знакомо…

Михаэль не сразу узнал ее из-за темных очков, закрывавших пол-лица. Они совсем не подходили ей, эти очки: ни формой – слишком большие, ни надобностью – за окном накрапывал дождь. Он сразу протянул руки к ее лицу, стягивал их осторожно, словно зная заранее, что резкими движениями обязательно причинит боль. Элина не отстранилась, лишь робко коснулась его руки, словно предупреждая… Но он уже потянул за дужки, тут же вскрикнул, краем глаза заметив метнувшегося к ним официанта и отрицательно качнув головой. «Кто это сделал?» – он слишком сильно сжал хрупкую пластмассу, оправа треснула и развалилась пополам. «Муж», – коротко ответила Элина, отворачиваясь к окну.

Михаэль не знал, что она замужем. Ничего о ней не знал…

Слушая банальную во всех отношениях историю ее замужества, Михаэль думал – он появился в жизни Элины, чтобы прекратить ее страдания. Даже не сразу понял фразу, которую та произнесла очень тихо в конце своего монолога: «Он знает обо мне кое-что плохое, Михаэль». «Что знает?» – переспросил он. «Я убила человека. Сбила машиной. Когда мне было восемнадцать», – она опять отвела взгляд.