Марина Болдова - Тайна родной крови [litres]

Накрыв крышкой сковороду и убавив огонь, Вера Михайловна отошла к окну. По привычке бросив взгляд на то место, где обычно стоял их микроавтобус, она заметила там незнакомую светлую иномарку. Она уже было отвернулась, но успела увидеть открывающуюся дверцу и детскую руку, придерживающую ее. Через несколько секунд из машины вылез Тимур. Почему-то сразу стало неосознанно тревожно, даже страшно. Видя, как мальчик направился к входной двери, Вера Михайловна поспешила в коридор.

Этот взгляд озлобленного волчонка она помнила с тех пор, как впервые встретила Тимура в детском доме. Сейчас он стоял и исподлобья смотрел на нее.

– Где ты был, Тимур? – стараясь говорить спокойно, Вера Михайловна вдруг поняла, что впервые это спокойствие дается ей очень уж тяжело.

– Какое вам дело?

– Как это? – опешила она на мгновение, чувствуя, как внутри зреет новое для нее чувство – раздражение.

– Что вы лезете в мою жизнь? – он спросил это так зло, что она растерялась.

– Тимур, ты не смеешь мне так грубить! – она, наконец, пришла в себя. – Нам нужно серьезно поговорить, поэтому, жду тебя в гостиной. Сейчас же.

Парень, молча сняв кроссовки, прошел мимо нее.

«Так… я не справляюсь! Я знала, что будет нелегко. Прожив почти десять лет по приютам, осознать, что такое семья, трудно. Но он – ребенок, всего лишь ребенок!» – уговаривала она себя, идя вслед за ним.

Он развалился в кресле, всем своим видом показывая, что ему все равно. Так раньше не было! Он грыз ноготь на большом пальце – она отучала его от этой привычки почти год! Оказалось, не отучила! И даже не пошевелился, не сменил позы, когда она спокойно попросила: «Сядь прямо, побереги позвоночник». Попросила машинально – у него была травма шейных позвонков, так было записано в его медицинской карте. Вера Михайловна знала ее наизусть! Как и то, что его сестра Фая в трехлетнем возрасте сломала ключицу, упав на детской горке, и еще мизинец на ножке. Он теперь рос немного криво, девочка этого очень стеснялась, даже в самую жару надевая туфли с закрытым носом. В последнюю поездку в Кракове Вера Михайловна нашла в магазине очень красивые туфельки с небольшими дырочками, и сама радовалась, глядя на расплывшееся в счастливой улыбке личико девочки…

– Тимур, что хочет от тебя эта женщина? – голос ее невольно дрогнул, но Вера Михайловна смотрела на парня строго.

– Она ищет нашу с Фаей мать, – слишком быстро и заученно ответил тот, чтобы она поверила.

– Ты давно знаешь Людмилу Степановну?

– Она приходила в детдом, – его односложные ответы не нравились Вере Михайловне, но она понимала, что настаивать на подробностях бесполезно.

– Тимур, я давно хотела тебя спросить – почему ты так недобро относишься к людям? Никому не доверяешь, всегда ищешь подвох? Чем мы, я имею в виду нашу семью, перед тобой провинились? – Вера Михайловна слегка прикоснулась к плечу мальчика, а тот вдруг резко вскочил с кресла.

– Семью? Вы думаете, у нас семья? Кто мать, вы, что ли? – Тимур дернулся от ее руки, и злобная гримаса исказила его красивое лицо. Вера Михайловна невольно вздрогнула.

– Тимур, мы думали…

– Думали? О чем? Какая вы мать? Да никакая! Мы вам нужны, чтоб ансамбль не развалился! И все! Конечно, набрали талантливых детей и думаете, что мы вам должны по жизни? А что вы сделали такого… мы сами таланты! А вы просто нас используете! Деньги гребете лопатой, за нас их получаете! – он выпалил эту фразу на одном дыхании, покраснев от возбуждения и злости.

– Тимур, ты серьезно так думаешь или повторяешь чьи-то слова? Это только твое мнение? – Вера Михайловна произнесла это тихо и спокойно, стараясь унять дрожь в голосе.

– Не только мое! Все так думают! – все так же зло бросил он.

– Рома, Кирилл?

– Эти ничего не понимают! Малявки!

– Вы ровесники, – спокойно заметила она.

– Ну и что! Держатся за вашу юбку! Я буду самостоятельным… у меня будут свои деньги! Никто не будет наживаться на моем таланте!

– Никто, это – кто, Тимур? – мягко перебила его Вера Михайловна, уже обо всем догадавшись.

– Неважно! Я заберу Файку, мы уйдем обратно, в детский дом. Я напишу заявление, что вы меня наказывали! Били! И других тоже! И у вас всех заберут! И у вас мужа теперь нет! А потом… – он вдруг осекся и исподлобья глянул на Веру Михайловну.

– Продолжай, Тимур… Что будет с тобой потом?

– Это вас не касается!

– Хорошо, Тимур. Поступай, как знаешь, если ты такой… самостоятельный. Только учти! Обман и предательство еще никого не сделали счастливым. Подумай, прежде чем примешь окончательное решение послушаться постороннего человека.

– Я сам… никакого человека…

– Конечно, сам. Подумай, Тимур. О себе и сестре. Если уж о нас тебе думать не хочется, – Вера Михайловна встала и, не глядя больше на мальчика, вышла из комнаты.

«Проблема или беда? Как некстати! Впрочем, о чем это я? Когда бывает кстати? Боброва… Я не помню юриста с такой фамилией в органах опеки. Возможно, она работает там недавно. Костя должен ее знать. Да, нужно спросить у него», – думала она, направляясь по коридору к спальне мальчиков.

Кирилл лежал на кровати и читал книжку, Ромка сидел за компьютером.

– Мама Вера, я до тридцатого уровня дошел, посмотри! – он подбежал к ней и потянул ее за руку. – Глянь! Вот этих убил, мне дали награду и уровень! А ты говоришь, неинтересно! Я еще вот этих заколбашу, а там за углом еще один, его такими пулями не убьешь, но теперь у меня молния есть, я бах… я знаю, что он там, за углом, мне Кирка сказал, он уже на тридцать втором!

Она стояла, смотрела на жутких монстров на экране монитора и улыбалась, а сердце, словно покрытое ледяной коркой после разговора с Тимуром, оттаивало. Вот оно, счастье. Такая возбужденная мордашка и сияющие глаза ребенка. Ее ребенка… Пусть не рожденного ею! Но она прикипела к Ромке, Кире и даже Тимуру душой. Помыслить себя без Катиного, еще даже не рожденного первенца, без повеселевших глаз Сары, без застенчивой улыбки Фаечки, без вот таких восторженных воплей неуемного Ромки и почти взрослой рассудительности Кирилла, Вера Михайловна не могла. Да, они талантливые дети. Да любой ребенок талантлив, так она считала! Его только нужно понять, талант. И немного помочь раскрыться. Чем она и занимается. «И еще их нужно любить. За талант ли, за слабости – не важно. Они же как губки впитывают в себя нашу любовь. И учатся любить сами», – уже совсем успокоившись, подумала она.

– Мама Вера, опять что-то Тимур натворил? – Кирилл тревожно посмотрел на нее.

– Нет, Кира, все в порядке. Уже все хорошо, – улыбнулась она ему. – Уже все хорошо!

Алла Арсентьевна щелкнула выключателем. Лампочка вспыхнула, раздался щелчок, и прихожая погрузилась в темноту. «Черт!» – выругалась она, опуская бумажный пакет с продуктами на то место, где обычно стоял мягкий пуф. Пакет упал на пол, раздался звон разбившегося стекла, запахло алкоголем. «Черт! Хеннесси! Дура неуклюжая!» – выругалась опять она, на ощупь продвигаясь к спальне.