Наталия Антонова - Смерть в начале весны

– Так вы что, не верите, что ли, мне, – обиделся Лукьянов, – ну я не знаю… Хотя! – Он прищёлкнул пальцами. – Точно, прямо с утра к Катьке Светка с Борькой завалились! Я прямо из себя вышел!

– И долго они пробыли?

– Да уж часов до одиннадцати точно. Как с голодного острова, завтракать они, видите ли, пожелали!

– Они друзья Екатерины?

– Светка – подруга, а Борька – Светкин парень.

– Имена, фамилии, где живут.

– Вы издеваетесь, что ли? – возмутился Лукьянов. – Я не спрашивал их. И они мне сами не докладывали.

– Понятно…

– Да ничего вам не понятно! У Катьки спросите! Она же знает, где живёт её подруга. А потом ещё эта толстомясая припёрлась!

– Какая толстомясая?

– Да соседка Катькина Райка! То за солью придёт, то за морковью!

– А на этот раз зачем пришла?

– Вы не поверите, – хихикнул Виталий, – за яйцами!

– И когда это было?

– Мы как раз завтракать сели.

– Хорошо, мы проверим.

– Проверяйте.

– А теперь расскажите, почему вы уверены, что Анна Чекурова убила мужа?

– Так больше, кроме неё, и некому. А Анне деньги нужны были позарез.

– Насколько нам известно, муж выплачивал ей солидное ежемесячное пособие.

– Выплачивал. Но скоро перестал бы.

– С чего вы это взяли?

– Потому что он получил от меня то, что хотел!

– От вас?! – удивился следователь.

Виталий кивнул и нехотя продолжил:

– Тут такое дело… Анна держала мужа одной записью.

– И чем же записи с любовницами могли навредить Чекурову? Особенно после того, как он узнал, что у Анны есть любовник, то есть вы.

– С любовницами ничем, – проговорил Лукьянов и многозначительно замолчал.

– Были серьёзные нарушения в бизнесе?

– Про бизнес мне ничего не известно…

– Про что же вам известно?

– Ладно, скажу, всё равно прознаете.

– Я вас внимательно слушаю.

– Как-то раз у нас с Анной был чудесный вечер, мы выпили, расслабились, и она со мной разоткровенничалась, рассказала, что муж будет содержать её вечно, так как находится у неё на большущем крючке. Я, помню, тогда ещё посмеялся тоже про баб. И тут она загорелась и показала мне один фильм.

– Какой фильм?

– Такой, что любой мужик в нашей стране век от него не отмоется.

– Что вы имеете в виду?

– Вот-вот! Верно вы мыслите. Как-то раз Олежек по пьяни решил попробовать горяченькое. А кто-то возьми его и сними!

– Так что же, Чекуров на записи с мужчиной?

– С двумя прехорошенькими мальчиками!

– А Сергей Юргенев там присутствует?

– Нет, – покачал с сожалением головой Лукьянов.

– Хорошо. Но если у Анны есть запись, то почему вы решили, что Чекуров перестанет ей платить?

– Потому, что я выкрал у неё эту запись и продал ему за очень хорошие деньги.

– То есть теперь этой записи нет?

– Той, что продал Чекурову, думаю, нет. Но я оставил себе копию.

– Чтобы шантажировать его?

– Нет. Для гарантии своей безопасности.

– Чекуров догадывался о копии?

– Нет, – уверенно проговорил Лукьянов, – если бы заподозрил, то размазал бы меня по стенке. Так что я не дурак высовываться.

– Где эта запись?

– У меня дома.

– Так подписывайте протокол, и поедем к вам.

– Зачем?

– Изымать в присутствии понятых кассету.

– Блин, и Анька узнает об этом?

– Скорее всего.

– Жаль! Хотя она мне теперь и не нужна, всё равно наследство не ей достанется.

– Эх! Если б Серёга бабой был! – выдохнул Виталий.

– Это ещё зачем?

– Я бы его охмурил и денежки прибрал к рукам. А мужики не по моей части. Придётся мне новую корову искать.

– Так у вас Катя есть?

– Из этой тёлки выдоить нечего, – проговорил он с сожалением.

В гостиной Мирославы Волгиной горел камин.

Свет почему-то никому включать не хотелось, хотя за окном уже почти отгорел закат, и только отдельные его оранжевые пёрышки с зелёным и фиолетовым окаймлением всё ещё трепетали на небе.

Поужинав, ещё засветло убрали со стола. А теперь Мирослава зажгла свечи, и Морис расставил чашки для чая.

– Хорошо у вас, ребята, – вздохнул Шура, – я, пожалуй, согласен на усыновление.

– Какое усыновление? – не понял Морис русского юмора.

– Обыкновенное! Вы меня с Мирославой усыновите, и я буду жить у вас на всём готовом. Кататься, как сыр в масле.

– Ты и так катаешься, – фыркнула Мирослава.

А Морис упрямо уточнил:

– Мы не можем тебя усыновить, потому что не являемся семейной парой.

– Эка проблема, – отмахнулся от него Шура, – по этому случаю могли бы и расписаться.

Морис не нашёл что ответить и посмотрел на Мирославу.

Но она не собиралась продолжать предложенную Шурой игру.

– Давай пей чай и рассказывай, что у тебя новенького, – приказала она.

– Всегда я рассказывай, – закапризничал Наполеонов, – а когда мне будут рассказывать?

– Скоро! – отрезала Мирослава.

И Наполеонов, вздохнув, послушно изложил свои беседы со Свиридовой и Лукьяновым.

– Вы проверили показания Виталия?

– Обижаешь, подруга!

– И что, Катя всё подтвердила?

– И Катя, и её подружка с дружком, и соседка.

– А что с дискетой?

– Изъяли, просмотрели, – вздохнул Наполеонов.

– Там действительно?

– Ага. Отвратно. – Наполеонов сморщился.

– Тебе не кажется подозрительным, что Лукьянов согласился выкрасть у любовницы компромат на мужа?

– Нет, не кажется. Чекуров не поскупился. А Лукьянов алчный и недалёкий субъект. К тому же Анна, по его словам, ему надоела.

– Шур, а Чекуровой у вас нечего предъявить?

– Только подкуп свидетелей.

– Будешь с ней говорить?

– Обязательно. Уже вызвал красавицу повесткой.

– А ты что собираешься делать?

– Я хочу завтра встретиться с некоторыми обитателями чекуровского двора.

– Ты думаешь, что мы что-то упустили?

– Извини, но мне кажется, да.

– Ну что ж, действуй. Скажу тебе честно, мы блуждаем в потёмках. У меня даже версии нет.

– Значит, подозрение с Юргенева снято?

– Почти…

– А если вдова хватилась, что исчез компромат на мужа, или он позвонил ей и сказал, что больше не станет её содержать? – тихо спросил Морис.

– Как рабочая версия годится. Но навряд ли Анна приложила руку к убийству мужа, – вздохнул Наполеонов.

– По-моему, она покорила тебя своими телесами, – поддела его Мирослава.

– Ага, и не таких видали.

– Но согласись, – не отставала Мирослава, – она красивая.

– Вполне, – не стал спорить Шура, – думаю, у неё есть шанс подцепить ещё какого-нибудь бизнесмена. И даже предполагаю, что на этот раз она не будет дурочкой.

– В смысле?

– В смысле, что родит ребёнка и тем самым обеспечит себе безбедное будущее, если и этот муж охладеет.

– Скорее всего, так и будет, – согласилась Мирослава.

Морис ничего не сказал, твёрдо уверенный, что детей нужно рожать только по любви и для того, чтобы вырастить из них счастливых людей. Однако выскажи он свою мысль вслух, эти двое фыркнут и назовут его идеалистом.