Александра Маринина - Чувство льда

– Правильно.

– И гуляли вы примерно до половины четвертого. Так?

– Так.

– И никто ничего подтвердить не может, – Огнев картинно развел руками. – Водитель машины, на которой вы приехали, уехал, а вы еще некоторое время стояли и разговаривали. То есть продолжали ссориться. Выстрел слышали жильцы дома, но ввиду позднего времени никто, естественно, не побежал в подъезд смотреть, что случилось. Вы спокойно могли войти вместе с Катей в подъезд, застрелить ее и уйти. Погуляли, подышали воздухом, выбросили пистолет, вернулись и сделали вид, что обнаружили тело. Могло так быть?

– Могло. Но так не было. Я ее не убивал.

«Интересно, – подумал следователь, – этот доморощенный философ когда-нибудь выходит из себя? Что-то он больно спокоен. Словно я его не в убийстве подозреваю, а на консультацию пригласил».

– Но вы согласны, что так могло быть, – подчеркнул Виктор Евгеньевич. – Что же касается вашего брата, то он, как выясняется, тоже алиби не имеет, потому что после вечеринки отправил жену домой одну, сказав ей, что должен ехать в аэропорт Домодедово встречать приятеля. Рейс должен был прибыть в час пятнадцать ночи. Он отпустил водителя и сам сел за руль. Кстати, ваш брат что, убежденный трезвенник?

– Нет.

– То есть на вечеринке он пил?

– Конечно. Но немного. Он никогда не пьет много и терпеть не может сильно выпивших.

– Иными словами, он сел за руль в нетрезвом состоянии. Уже нехорошо. Когда он уехал из клуба?

– Чуть раньше нас. Он боялся не успеть в аэропорт.

– Ну вот видите, как получается. Он уехал раньше вас и вполне мог приехать к вашему дому, оставить машину где-нибудь в соседнем дворе, чтобы вы ее не увидели, дождаться потерпевшую в подъезде и застрелить ее.

– Что за бред!

Ну вот, хоть что-то, напоминающее эмоции. Дело сдвинулось с мертвой точки.

– Ну почему же бред, Андрей Владимирович? Все сходится.

– Да что же сходится-то? Откуда Саша мог знать, что мы поссоримся и Катя пойдет домой одна?

– А вы не допускаете мысли, что они могли договориться?

– Договориться? О чем?

– О том, чтобы вы поссорились. Вот я читаю ваши показания: «Я был очень взволнован, наговорил Кате резкостей, она мне сказала: «Пойди проветрись, пока не успокоишься – домой не возвращайся». Ваши слова?

– Ну да…

А вот уже и растерянность появилась. Молодец, Огнев, так держать!

– Допустим, они договорились, что Катя постарается выпроводить вас из дома и они смогут провести некоторое время наедине в вашей квартире. Поэтому ваш брат спрятался в подъезде и ждал ее. Умысел на убийство мог возникнуть у него спонтанно, уже после того, как они договорились. А может быть, он просто задурил девушке голову перспективой свидания наедине, а сам заранее знал, что убьет ее. Ну как?

– Да никак. Саша поехал в аэропорт. Вы же наверняка уже проверяли, встретил он своего приятеля или нет. Ведь встретил, правда?

– Конечно, встретил, – рассмеялся Огнев. – Конечно. Мы все проверили. И «приятеля», – он подмигнул, – тоже спросили. Встретил и до дому довез. Они даже еще успели чайку попить и о жизни поговорить.

– Тогда зачем вы мне рассказываете эту чушь?

– Затем, Андрей Владимирович, – Огнев сделал паузу и немного затянул ее, наслаждаясь моментом, – что рейс задержали, и прилетел самолет только в пять утра. Так что времени у вашего брата было более чем достаточно.

– Но Саша не знал, что рейс задерживается! Он торопился уехать из клуба, чтобы не опоздать в Домодедово к началу второго.

– Откуда вы знаете, знал он или нет? Информация доступна по телефону или с любого компьютера. Он мог просто разыгрывать спектакль. Я вам для чего все это говорю, Андрей Владимирович? У меня двое подозреваемых: вы и ваш брат. Вы же не хотите, чтобы я его взял под стражу, если вы точно знаете, что он невиновен, правда? Других подозреваемых у меня нет. Так что получается, или вы – или он. Если вы убили Екатерину Шевченко, то признайтесь лучше прямо сейчас, чтобы избавить любимого брата от ненужных неприятностей.

– Но я ее не убивал, я же вам говорю!

– Значит, убил он. И я его арестую.

В общем-то Виктор Евгеньевич хорошо понимал, что делает. Ему в тот момент было все равно, кто из братьев Филановских застрелил Катю Шевченко. Ему очень хотелось в отпуск и очень хотелось выдавить из Андрея признание. Пусть липовое, пусть будет самооговор, но это же выяснится только потом, когда он уедет. А может быть, и вернуться успеет…

Но признаваться Андрей Филановский не спешил.

На другой день, сидя в своем кабинете с оперативником Олегом Бариновым, следователь Огнев рассказал ему историю, которую узнал накануне от Пилипенко.

– Не дожал я его вчера, – пожаловался он. – Нужен пробивной удар. Надо бы установить ту дамочку, которая заяву на него кинула.

– Фамилия следователя известна? – спросил Баринов.

– Да если бы, – следователь развел руками. – Мыкола сказал, что, если бы фамилия была указана, он бы запомнил. Он такие вещи не забывает.

– Ну хоть в каком округе?

– Неизвестно. Известно только, что в Москве.

– Ну и спасибо тебе большое, – безрадостно усмехнулся Олег. – Пойди туда – не знаю куда. И как я ее искать буду?

– А это не мое дело, – внезапно рассердился Виктор Евгеньевич. – Ты – сыскарь, ты и ищи. И фильтруй работу, фильтруй, распределяй по операм, учись быть руководителем, а то эдак в рабочих лошадках и просидишь до самой пенсии.

А старший лейтенант Баринов ничего против этого и не имел. Его непомерное честолюбие на карьерный рост не распространялось. Он хотел сыщицкой славы, он хотел, чтобы вся Москва, а еще лучше – вся страна знала: он – самый-самый. А что руководитель? Тьфу! Вон есть хирурги, на всю страну знаменитые, на весь мир, так разве кто-нибудь знает имена главврачей, которые руководят теми больницами, где эти хирурги оперируют?

Работать сверхурочно следователю Огневу не очень хотелось, а вот в отпуск хотелось очень. Отпуску мешало убийство Екатерины Шевченко, а раскрытию убийства мешали братья Филановские, которые никак не хотели признаваться в убийстве. Конечно, Олег Баринов был очень убедителен со своими рассуждениями о том, что директора издательства подставили и убийство совершено кем-то из его яростных недоброжелателей, коих уже по первым прикидкам оказывалось человек пять, и все в издательстве. Но Виктору Евгеньевичу куда больше нравилась его собственная версия об убийстве по личным мотивам, а мотивы эти имелись и у Андрея Филановского, и у его брата Александра. Правда, нельзя было совсем уж исключать бывшую любовницу Александра Марину Савицкую, но это соображение показалось Огневу слабоватым: скандальная ситуация с «клубом брошенных любовниц», о которой ему поведал оперативник Баринов, развернулась только на вечеринке в клубе, откуда же у Савицкой пистолет? И откуда она узнала, где живет Катя, которую Марина, при некотором напряжении фантазии, могла бы рассматривать как свою соперницу? Нет, все это никуда не годилось, в том числе и версия о причастности к убийству жены Александра Елены. И у нее, и у Савицкой было такое алиби, которое никаким автогеном не разрежешь и тараном не прошибешь. Кроме того, ни та, ни другая не появлялись в издательстве «Новое знание» 7 марта, в день пропажи пистолета. Впрочем, тут еще надо погодить с окончательными выводами, ведь ответа баллистов пока еще нет – может, Шевченко-то убили и не из краденого оружия, а из какого-то другого «ижика». Но все равно: алиби, алиби…