Илья Рясной - Мокруха

— Что-то любопытное?

— Пока не знаю. Меня от него оторвали, когда он разговорился.

— О чем?

— По-моему, готов был поведать мне о каких-то разбоях. Я понял, что он в какой-то группе, промышляющей этим.

— Надо его долавливать.

— Как получится. Он уже мог и одуматься. Урки в камере его могли настроить против нас. Не знаю, удастся ли восстановить контакт.

— Нужно подработать его и другими способами. Сейчас позвоню Афанасьеву. — Норгулин набрал номер старшего оперуполномоченного, обслуживающего ИВС. — Викентий, привет, Норгулин. За нами там некто Геннадий Иванович Брендюгин числится. Как он там? Живет, не кашляет?

По мере того как Норгулин слушал собеседника, лицо его становилось угрюмее.

— Хорошо, пока, коллега. — Он положил трубку и выругался. — Мать их…

— Что такое?

— Его выпустили.

— Мы же просили Светку придержать его.

Норгулин набрал телефон Светланы, коротко переговорил с ней.

— Ну, почему она нам свинью подкинула, не говорит? — спросил Рудаков.

— При чем здесь Светка? — отмахнулся Норгулин. — Она, что ли, санкции дает? Адвокат прокурору всю плешь проел. «Преступление не тяжкое, прекрасные характеристики». Тот расчувствовался и отпустил.

— Кто адвокат?

— Альтшуллер.

— Скотина, — вздохнул Рудаков. — И когда он в Америку отвалит?

— Что ему в Америке делать?

— Помнишь дело маньяка Шалиева? Мне за него еще часы от имени министра вручили. Изнасиловал восемьдесят женщин. Пятнадцать из них удушил. А сколько еще его преступлений осталось за кадром!..

— Помню.

— Зал суда был заполнен одними потерпевшими, для других просто не нашлось места. Защитником его вызвался быть Альтшуллер — он обожает громкие дела, они не приносят большого заработка, но благотворно сказываются на последующих гонорарах. Вел он себя на судебном заседании так. Заявил, что его подзащитный невиновен и держать его под стражей — грубейшее нарушение свобод гражданина и человека. Шалиеву уже все было до лампочки. Но как только он начинал по некоторым эпизодам давать признательные показания, вскакивал Альтшуллер и верещал: «Граждане судьи, не слушайте его, он не понимает, что говорит, он невменяемый». Дошло до того, что Альтшуллера из зала суда выводили под конвоем, спасая от разъяренной толпы.

— Это в его стиле, — кивнул Норгулин. — Светлана сказала, что в последнее время он специализируется на защите серьезных бандитов и со всякой мелочью не общается. Значит, Брендюгин в какой-то команде, которая стрижет хорошую «зелень». Следовательно, надо думать, как дожимать его.

— Что ты предлагаешь?

— Может, сделать заказ на разведывательно-поисковые мероприятия и на техническое обеспечение?

— А основания? Одни лишь мои предположения? — возразил Рудаков. — Знаешь, состояние у него… Он, кажется, надломлен и ненавидит своих товарищей по оружию. Можно попытаться встретиться с ним и склонить к сотрудничеству.

— Ты уверен, что получится?

— Я попробую.

Но Рудаков опоздал…

Карина посмотрела на свое отражение в витрине кафе «Осьминог», легким движением пальцев поправила волосы и осталась в целом довольна своим видом. Все-таки Роман дело знает. И все — химия, покраска волос — за каких-то двадцать долларов. Карина дотронулась до губы. Припухлость была почти незаметна. Глен опять стал распускать руки. В постели вон едва кисть не сломал в порыве страсти. Карина вздохнула и толкнула стеклянную крутящуюся дверь кафе.

Кафе «Осьминог» раньше представляло из себя обычную столовку, обслуживавшую в основном шоферов и работяг из первого троллейбусного парка. Теперь здесь стало довольно уютно, правда, кухня не отличалась особой изысканностью. Контингент посетителей здесь был обычный для таких заведений, поэтому кафе было уже «окрещено» два месяца назад взрывом противотанковой гранаты, снесшей полстены, и парой поножовщин. Но обошлось без жертв. Впрочем, «Осьминог» — далеко не самый опасный кабак в городе. Хозяин этого заведения Гарик Акопов — армянин, беженец из Спитака, мечтал прибрать к рукам примыкающий к кафе детский спортивный комплекс и организовать там классное еженощное стриптиз-представление, благо «актрис» — только крикни — табуны сбегутся. Соответствующие бумаги, однако, мертвым грузом лежали в мэрии, поскольку аппетитам тамошних чиновников пока не отвечали финансовые возможности Гарика. Карина нередко заглядывала сюда. Перекусить, выпить рюмку джина, поболтать с девчонками.

Таня Полунина и Нина Остроухова были уже здесь. Кроме них, в кафе сидели трое угрюмых мужчин в строгих костюмах и галстуках, судя по всему — работники районной администрации, располагавшейся за углом.

— Привет, — сказала Карина.

— Здорово, подруга, — откликнулась Таня.

— Кариночка, куда ты пропала? — затарахтела Нина.

— Да так, дела.

— Нет у тебя никаких дел, — усмехнулась Таня. Настроение у нее, чувствовалось, было скверное.

— Почему, есть.

— Да, большие дела — прическу сделать. У Романа стриглась?

— У него.

— Пятнадцать «зеленых»?

— Двадцать.

— С меня пятнадцать.

— Так ты, Тань, наверное, ему натурой доплачиваешь.

— Слишком жирно будет, рожа треснет.

— Как у вас жизнь, девчонки? — Карина вытащила из сумки зеркальце и еще раз себя оглядела.

— Ничего, — пожала плечами Таня, отхлебнув немного виски из бокала. — Готовимся к международной машиностроительной ярмарке.

— Зачем? — удивилась Карина.

— Ты знаешь, сколько туда денежных мешков понаедет! Целые вагоны.

— Немцы, финны, американцы, — вставила Нина, откусывая кусочек шоколадки.

— Хуже всего французы, — сказала Таня. — Было у меня несколько. Жадные все до единого, будто в одном инкубаторе выращивались. За доллар удавятся. Один, помню, купил шампанского и сам же его вылакал. Мне ни глотка не дал. Говорит — договором не предусмотрено.

— Немцы тоже жадные бывают, — вздохнула Нина, вспомнив что-то свое.

— Лучше всего арабы, когда при деньгах.

— Ну да, в гарем увезут, — сказала Нина.

— Увезут тебя… На фиг ты им нужна? — Таня еще отхлебнула виски.

— Лучше всего наши, если только не бандиты, — продолжила дискуссию Нина.

Профессиональный диспут разгорался, и Карина в который раз подумала, что, может быть, подругам и повезло. Живут полнокровной жизнью, гуляют по ресторанам, знакомятся с интересными людьми, с иностранцами. Правда, под Насруллу и его земляков ложиться бесплатно надо, но ей вон Альтшуллер достался…

— Добрый день, девочки мои!

Ну, вот и Насрулла — легок на помине. Он поцеловал взасос полными слюнявыми губами Нину и Таню и потянулся за тем же к Карине, но та оттолкнула его.

— Ох, норовистая. Как хорошая лошадь, я таких люблю, — засмеялся Насрулла. — Давно не видел тебя, о прекрасная лань! — Он буквально раздевал ее глазами. Насрулла положил худую в шрамах руку на обнаженное колено Нины.