Илья Рясной - Мокруха

— А чего ему бояться? — кисло осведомился Рудаков. — Вчера информация прошла, что был большой сходняк в лечебно-физкультурном комплексе обувной фабрики. Там были Глен и пара расписных из Москвы. Вот только что стояло на повестке дня — вопрос.

— Может, Кувалду убрали москвичи? — встрепенулась Света.

— Могли, — согласился Норгулин. — А мог и Глен. Не сам, конечно. У него отличное алиби — сидел в изоляторе.

— Мне кажется, — сказал Рудаков, делая отметки в блокноте, — что Глен неспроста с москвичами приехал. Он на какие-то ломовые дела рассчитывает.

— Может, взяться за него? — предложил Норгулин. — Разведывательно-поисковые мероприятия заказать.

— Пока без толку. Он на некоторое время на дно ляжет и не будет светиться.

— Правильно, — согласился Норгулин. — Да еще дележ наследства Кувалды начнется. Опять как труповозка работать будем.

Рудаков оказался не прав. Глен не собирался ложиться на дно. Наоборот, он развил бурную деятельность.

Карликов только что прибыл из Таиланда, где провел время среди тропической растительности, местных аборигенов, которые относятся к тебе как к белому человеку. Цены там были более приемлемые, чем в России, отдых роскошный, сервис изумительный. Если бы Карликов мог, то так бы и нежился на солнце и не вспоминал о родных местах, где уж точно не дождешься к себе отношения как к белому человеку. А относятся как к дойной корове, обязанной все время увеличивать надои.

Шеф Карликова недавно ушел, оставив на него весь бар. Вместе с ним ушла и спокойная жизнь. Конечно, прямой связи здесь не было, просто так совпало, что с уходом начальника пошла черная полоса.

Стоял ресторан «Русская изба». Был при нем валютный бар. Была своя «крыша», куда утекали деньги — не так много, чтобы возроптать. Отвечал за связи с «крышей» шеф. Теперь стал отвечать Карликов, хотя ему не доставляло никакого удовольствия общаться с бандитами. Но с этим еще можно было смириться. Хуже то, что верхушку «крыши» кто-то срубил. Через некоторое время заявились низколобые питекантропы и отрекомендовались новой «крышей». Держались они как люди несерьезные, и чувствовалось, что неприятностей с ними будет предостаточно. Карликов пошел за советом к бывшему шефу, и тот сказал, что сейчас в городе небывалая война за сферы влияния и обращаться за помощью не к кому. Карликов вынужден был платить питекантропам, притом в полтора раза больше, чем платил старым бандитам.

Три недели тип с внешностью твердого троечника из школы-интерната для умственно отсталых приходил за деньгами. Потом он пропал. Вместе со всей бригадой. Оказалось, их выбила из города другая бригада — посильнее и понахальнее. Месяц Карликов жил вообще без «крыши» и не мог нарадоваться на деньги, которые он сэкономил на «охранниках». Потом появились качки из соседнего атлетического клуба, несколько эдаких а-ля Шварценеггеров с выступающими челюстями и плавным походняком, с играющими натренированными мускулами. Они не могли говорить по-человечески, а презрительно цедили слова, думая, что так они выглядят еще более устрашающе. Заломили цену в два раза больше, чем предыдущие. Новость огорошила Карликова. У него возникла мысль позвонить в РУОП, но он боялся милиции больше, чем бандитов, — инстинкт опытного торгаша, прошедшего школу завмага. Кроме того, он не верил, что милиция возьмет всю банду и надолго. А от мысли, что может оказаться под пудовыми кулаками этих мясных фургонов, ноги становились ватными.

Стоило Карликову заикнуться, что названная сумма слишком обременительна для его заведения и неплохо было бы ее скостить, на следующий же день лобовое и боковое стекла его «вольво» были разбиты. Он понял, что потом раздолбают всю машину, а затем и его физиономию. А мысль, что они могут заявиться к нему домой, ввергала его в паралич. Ему хватило визита тех налетчиков, чтобы потерять волю к сопротивлению.

Качки были людьми ленивыми и бессовестными. От прошлых «крыш» была хоть какая-то польза — они иногда помогали поддерживать порядок в баре и отваживать наиболее вредных и скандальных клиентов, всякую мелочь, которая тоже норовила отведать кусок с барского стола. Качки не ударяли палец о палец, только с утра до вечера тягали железяки в спортзале и глотали протеиновые смеси и импортные таблетки. Пришлось за свой счет нанимать вышибал, и бюджет вот-вот готов был дать серьезную трещину.

Возвращаться с теплого, ласкового курортного Таиланда в хлипкую, влажную, противную зиму, ко всем своим проблемам — это ль не жестокое наказание? Карликову захотелось купить в аэропорту билет и опять улететь куда подальше. И не возвращаться. К сожалению, сие было невозможно. Его ждал бар, ждали быки, ждали новые потрясения, поскольку он знал — так просто все это не кончится.

Угрюмый, он сидел вечером в своем крошечном кабинете. Из бара слышалась опостылевшая музыка. На столе лежали бумаги, счета, в которых надо было разбираться. В дверь постучали, и в кабинет зашли двое. По комплекции им было далеко до качков. Но Карликов с его чутьем человека, привыкшего распознавать опасность еще до ее появления, похолодел.

Бандиты — понял он. И опять на его голову. Карликов готов был расплакаться, как ребенок.

— Что вам надо, господа? — Он с трудом изобразил улыбку.

— Привет, Карликов, как живешь? Не узнаешь? — спросил смазливый парень.

— Не узнаю. — Голос у Карликова стал тонким и плохо слушался его.

— Зато мы тебя узнали. Ты под кем лежишь? — спросил смуглый парень, похожий на цыгана.

— Господи! — вдруг сорвался Карликов. — У меня больше ничего нет! С этого несчастного бара больше ничего не вытянешь! Хотите — вот вам мой кабинет, вот мое кресло! Работайте. Но если будете платить столько, сколько я, — умрете с голоду!

— Не суетись под клиентом, Карликов. Сколько и кому платишь? — Смазливый плюхнулся в кресло и положил ноги на низкий столик.

— Никому ничего не плачу, господа хорошие. Приходите со стороны, задаете вопросы… — Карликов взял сигарету и начал нервно и безуспешно щелкать зажигалкой.

— Почему со стороны? Мы тебя неплохо знаем. Помнишь, как баба твоя кусалась, когда в квартиру гости пришли?

Зажигалка выпала из рук Карликова.

— Опять в гости зовешь? — хмыкнул смазливый. — Не хочешь? Тогда отвечай, торгаш, когда добром спрашивают.

— Господи, чего вам всем от меня надо? Ну, плачу. Ну, скоро по миру пойду.

Узнав сумму, цыган присвистнул.

— Многовато для твоей харчевни. Нам будешь платить в два раза меньше.

— Ага. И еще им. Вот последний костюм продам и заплачу!

— Не ной. Кроме нас, никому платить не будешь, — заверил смазливый.

— Когда они придут? — спросил смуглый.