Илья Рясной - Мокруха

— Почему я их должен знать? Никого не знаю, — продолжал гнуть свое бармен. Не нужно было быть тонким психологом, чтобы понять — он нахально лжет.

— Я тебя сейчас в камеру суну, и ты оттуда не выйдешь.

— За что?

— За все. У нас в Октябрьском районе свободна вакансия насильника детей. Никак не можем найти. Ты для этой роли подойдешь.

— Вы шутите так? Я ничего не делал.

— А может, делал. Посидишь в изоляторе, пока мы разберемся. Там насильников детей обожают. Может, и выживешь.

— На пушку берете?

— В наручники и в ИВС эту дурилку плюшевую, — кинул Норгулин стоящему в дверях Неверову в маске. — И если он по дороге с лестницы упадет — беды большой не будет.

Неверов подошел к бармену и схватил его за шкирку.

— Но их правда не было сегодня!

— Где они могут быть?

— Не знаю!

— «Малину» держишь и не знаешь?

— Матрос с Андреем вроде бы к бабам собирались за город. Больше не знаю ничего.

— Кто может знать?

— Они особняком здесь. Их все боятся. Я под ним недавно стою.

— Что за чурка в красном пиджаке, который дал от нас драпу?

— Из Набережных Челнов. Вроде бы в бегах.

Зазвонил телефон. Бармен потянулся к трубке.

— Оставь, — придержал его Норгулин. — Хотя нет, возьми. Трубку так держи, чтобы я слышал.

— Але.

— Колян, это Глен.

Норгулин положил ладонь на микрофон и шепнул:

— Только ляпни что не то — на месте удавлю.

— Слушаю, Глен.

— Где Матрос и Снайпер?

— Не знаю.

— Если появятся — пусть бегут куда глаза глядят. Передай — эта тварь нас вложила, и менты приходили по мою душу.

— Эта тварь вас вложила, и менты приходили по твою душу.

— И смотри мне…

Затренькали гудки.

— Вот мать-перемать! — Норгулин с размаху саданул кулаком по столу…

— Как он узнал? — Рудаков прикурил от автомобильной зажигалки и вставил ее обратно в гнездо.

— Наверное, наши высветились, — предположил Норгулин.

— Надо через дежурного по городу сориентировать патрули.

— Уже сориентировали. Ищите молодого человека ста восьмидесяти сантиметров роста, худощавого телосложения. Во что одет — неизвестно. Особых примет нет. Может быть вооружен. Особо опасен. Примите меры к задержанию… Смех.

— Может, за машиной своей придет? — без особой надежды спросил Рудаков.

— Он что, совсем дурной? Он понял, что девчонка продала его, и теперь ляжет на дно или махнет из города.

— Да, смоется куда-нибудь в ближнее зарубежье — и пишите письма мелким почерком. В той же Армении никто никогда его искать не будет. Они на наши запросы вообще не отвечают.

— Что ему делать в Армении? — Норгулин погладил рулевое колесо. — Там же голодуха, пальба. Это не для него. Он двинет в дальнее зарубежье. И мы ничего не сделаем. Загранпаспорт у него есть. Если он не дурак, то проставит визу в пять минут, на худой случай найдет спецов, которые ее подделают, — этот штамп элементарно рисуется. И двинет за кордон не через Шереметьево-2, а через Борисполь или Звартнотц… Открой форточку, ты мне всю машину продымишь. Ты что, навоз куришь?

— Тоже мне, ценитель. Я курю американские сигареты.

— Это диверсия с их стороны. — Норгулин вдруг оживился. — Роман, есть идея! У Глена главный консультант по юридическим вопросам Альтшуллер. Ясно, он может с ним попытается связаться, попросит совета.

— Телефон на прослушку проставим?

— Времени нет, это такая тягомотина. Двигаем к нему, попробуем мозги вправить.

— Ему мозги можно только выбить.

— Из того, что рассказала Карина, следует, что Альтшуллер тоже при делах. В принципе его нужно арестовывать.

— Арестуешь его. Такой хай поднимется!

— Арестовать, может, и не арестуем, но надавить — вполне. Он тварь дрожащая. Когда увидит, что его дела плохи, сдаст нам Глена со всеми потрохами.

— Можно попытаться, — неопределенно пожал плечами Рудаков.

— Третий, ответь Первому, — заговорил Норгулин в рацию.

— Третий слушает, — послышался голос Васютина.

— Третий, я с Четвертым отлучусь по адресу. Загружай груз и вези на базу. Потом «тяжелых» отпускаешь. Как понял?

— Понял. Помощь нужна?

— Нет. Там грузить никого не надо.

Норгулин тронул машину с места.

— Кстати, а где он живет? — спросил Рудаков. — Как мы адрес Альтшуллера найдем?

— А чего его искать, — сказал Норгулин. — Чернышевского, девятнадцать, квартира пятьдесят шесть.

— Наизусть знаешь. В гости к нему захаживаешь?

— Ага. На пару с ним клиентов обуваем. Я отпускаю. А он деньги берет и потом делится.

— Не ты первый пошел по этой стезе…

Норгулин остановил машину во дворе дома номер девятнадцать по улице Чернышевского.

— Вон окошко в тумане светит, на третьем этаже. — Норгулин указал пальцем на дом. — Небось с малолеткой какой-нибудь забавляется… «Объект проследовал в квартиру пятьдесят шесть по Чернышевского, девятнадцать, и провел там три часа». Сколько таких отчетов наружного наблюдения мне приходилось читать. Наших бандюг в эту квартиру манит, как мотыльков на свет… Ну что, пошли. Сейчас увидишь, как живет преуспевающий адвокат.

— Надеюсь, он нас не с пулеметом встретит…

Пуля пробила деревянную дверь и просвистела у виска Норгулина, который только и успел сказать:

— Откройте, мы из милиции.

Инстинктивно он отпрянул в сторону и прижался к стене. Тут же вторая пуля пробила дверь. Будь он менее расторопен, эта пуля была бы его.

— Египетская сила. — Норгулин вытащил пистолет и пытался сдержать дыхание и вернуть сердце, ухающее где-то в желудке, на положенное ему место.

— Не возьмете, мусора гребаные!

Бах! Еще одна дыра в двери.

— Чего этот жлоб не поставил себе металлическую дверь? — Норгулин сжал в вспотевшей руке «стечкин».

Бах! Одной дыркой стало больше.

— Или у него патронов завались, — сказал Рудаков, — или полностью чердак поехал.

— Глен, не дури! — заорал Норгулин. — Дом блокирован! Если ты сейчас не выйдешь, я дам приказ штурмовать хату!

— По фигу! Штурмуйте, мусора поганые! А я тем временем эту рожу адвокатскую грохну! Он у меня в заложниках!

— Ну и грохай! — откликнулся Норгулин. — Не жалко. Только живьем тебя брать не будем!

— Слышь, мусор, я его точно грохну! А потом будь что будет.

— Господа, — донеслось тонкое верещанье. — Спасите… Он меня убьет!

— И действительно убьет, — негромко произнес Рудаков. — А нам за него головомойку по первое число устроят… Хотя по мне, пускай он хоть всю юрконсультацию в расход пустит.

Норгулин не знал, что делать. В любых обстоятельствах для сотрудника милиции жизнь заложника — святое, это основное правило — во что бы то ни стало не допустить его гибели.

— Слышь, мусор, отводи своих людей. Вы мне даете проход!