Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

– Ах, да, конечно, – пробормотала Жасент. – Прошу прощения, я очень удивлена! Полагаю, вы в курсе?

– Мне было бы сложно быть не в курсе, ведь Теодор Мюррей – муж моей кузины Фелиции, которая укрылась у нас вчера вечером. Жасент, услышав эту жуткую историю, я сразу же подумал о вас. Это омерзительно, гнусно, я не нахожу слов для подобного преступления. Ах!.. Возьмите! Цветы для вас, вашей сестры и матери.

– Спасибо, эти розы прекрасны. Валлас, подождите минутку. Я хотела бы немного пройтись с вами. Маме нехорошо. Я предупрежу о том, что выйду.

Жасент сняла передник, одарила гостя слабой улыбкой и скрылась, унося роскошный букет. Матильда увидела, как девушка вбежала в мастерскую, теряясь в облаке белоснежных роз, завернутых в глянцевую бумагу с золотистыми блестками.

– Тише, твоя мать уснула, – прошептала она. – Мои травы подействовали. Когда она проснется, я помогу ей подняться. Но откуда у тебя эти цветы?

– Ты могла бы ненадолго остаться с мамой? – ответила Жасент. – К нам пожаловал Валлас Ганье. Я немного с ним знакома: это заместитель директора банка в Робервале. Я хотела бы вежливо объяснить ему, что в этом доме он нежеланный гость. Он посчитал нужным подарить эти розы. Я ненадолго, Матильда.

– Сегодня вечером я не нужна господину кюре, он ужинает в монастыре. Если я вас не побеспокою, я хотела бы побыть с Альбертой еще несколько часов.

– Это очень было бы кстати. Мне спокойнее оттого, что ты здесь.

Жасент почувствовала искреннее облегчение. Увидеть Валласа здесь, под крышей их дома, казалось ей немыслимым, ведь он был родственником Эмминого убийцы, пусть даже он ни в чем не виноват. Не уделив своему внешнему виду ни минуты, Жасент вышла к Валласу, элегантный наряд которого резко контрастировал с окружающей обстановкой. На нем был льняной костюм-тройка бежевого цвета, светлые волосы покрывала фетровая шляпа того же оттенка и в дополнение ко всему – скрепленный позолоченной булавкой шелковый шарф цвета слоновой кости.

– Давайте пройдемся по дороге, – сказала Жасент, опережая Валласа. – Вам следовало бы надеть деревенскую одежду, потому что в этом наряде вы выглядите слишком шикарно для того, чтобы шлепать по двору нашей фермы. Это слово часто употребляет моя сестра Сидони – «шикарно».

– Мне плевать на шлепанье по грязи и на то, выгляжу ли я шикарно или нет, Жасент. Прошу вас, давайте обойдемся без банальностей, сказанных из смущения или же из стыдливости. Я приехал выразить соболезнования вам и вашим близким от имени своей семьи.

– Это очень плохая мысль. Идемте скорее. Где вы оставили машину?

– У кладбища. Я положил еще один букет на могилу вашей сестры. Белые лилии и розы с алыми прожилками: символ искалеченной невинности.

Жасент заметила на соседнем лугу, огражденном ивовой изгородью, отару овец. Отец, Лорик и Сидони, казалось, были заняты изучением почвы.

– Вам повезло, поблизости никого нет, – вздохнула Жасент. – Валлас, я должна вас предупредить. Боже мой, во что вы играете, говоря об «искалеченной невинности»? Эмма ни в коем случае не заслуживала смерти, но наивной девочкой, попавшей в сети доктора Мюррея, она тоже не была. Нам с братом удалось добиться признаний ее убийцы. Может быть, вы не в курсе…

– Я кое-что знаю. Однако, соглашусь с вами, я не посвящен в подробности.

– Скоро будете, – отрезала Жасент. – Будьте так любезны, уходите отсюда.

– Клянусь богом, я не сделал ничего плохого! Почему вы меня прогоняете? Жасент, станьте на мое место. В тот день, когда вы узнали о гибели Эммы, я стал свидетелем ваших слез. Вчера вечером я узнаю, что муж моей кузины убил вашу сестру. Я спешу к вам, чтобы облегчить вашу боль и попросить прощения от имени моих близких, чего они сами, увы, никогда не сделают!

Они шли очень быстро и уже подходили к улице Пресипаль, главной улице Сен-Прима. Валлас искоса смотрел на девушку, роскошное тело которой идеально подчеркивал ее скромный черный наряд, и восхищался ею. Он залюбовался ее гордым профилем и высоко поднятыми каштановыми волосами, казавшимися почти что светлыми под яркими лучами солнца. Будучи романтиком по натуре, он невольно сравнил ее с античной героиней, вынужденной сохранять свое достоинство посреди хаоса и бурь.

– Не сердитесь на меня, Валлас. Я прекрасно понимаю, что вы не виноваты в нашем горе и что вы следовали добрым побуждениям своего сердца. Стоит лишь сказать вам, что я узнала правду об Эмме из ее личного дневника и благодаря намекам горничной вашей кузины. Вчера мы с братом отправились в Сен-Жером, чтобы узнать больше. Напуганный горячностью Лорика, доктор Мюррей решился на длинную и страшную исповедь. Я ожидала всего, но не такого. Он убил ее, удерживая ее голову под водой! Вы понимаете весь ужас этого преступления? Вероятно, понимаете. Мне же все это не дает покоя. Я представляю эту сцену, тот момент, когда моя сестренка перестала шевелиться. Была ночь, волны, должно быть, неистово рокотали, озеро устремлялось к нашим землям, к нашим пастбищам, к деревне. Вода окружала нашу ферму со всех сторон, и он, этот мужчина, утверждавший, что любит Эмму всей душой, хладнокровно перенес ее тело ближе к нашему дому.

– Не плачьте, Жасент. Господи, какой кошмар!

Валлас взял ее за руку. Они шли по улице Пресипаль. Оба, словно по молчаливому согласию, затихли при виде выходящей из ресторана группы мужчин.

– На нас обращают внимание, – прошептала она. – Люди любопытны, они, должно быть, спрашивают себя, кто вы и что делаете рядом со мной. Не могли бы вы меня отпустить и отойти чуть в сторону?

– Вы боитесь за свою репутацию?

– Конечно. Я собираюсь устроиться медсестрой в этой деревне, потому что из больницы меня уволили по милости вашей сестры.

– Мне жаль, Жасент. Мне сообщили об этой истории. Наша семья приносит вашей одни неприятности! Я хотел бы вам помочь, если это возможно.

Жасент пожала плечами. Они обогнули церковь и уже видели кресты и стелы кладбища, возвышающегося на поросшей низкой травой территории.

– Я не возвращалась сюда со дня похорон, – взволнованно прошептала она. – Валлас, могу ли я вам доверять, по-настоящему доверять?

– Абсолютно.

– Я говорила вам о своем намерении устроиться здесь медсестрой, но мне, возможно, придется отказаться от этой затеи. Как только в прессе разболтают об убийстве Эммы и обстоятельствах, вызвавших его, вполне вероятно, что нашу семью станут презирать или же по меньшей мере плохо к нам относиться. Судя по словам доктора Мюррея, моя сестра шантажировала его, угрожала все рассказать супруге. Хуже того: Эмма забеременела от доктора и не согласилась принимать от него деньги на ребенка. Послушать его – так это Эмма довела его до греха. Правда, она дошла до того, что написала прощальное письмо, чтобы заставить его поверить в то, что желает смерти. Стремясь узнать правду, я вела борьбу с сомнениями и десятками предположений. Сейчас же я борюсь с чудовищной клеветой.