Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

– Эльфин пришлось переодеться, – объяснила Корали. – Она скоро спустится. Пойдемте к столу, баранья ножка скоро будет готова.

Из своей комнаты Эльфин услышала низкий голос крестного. Стоя в белье и туфлях-лодочках, она в исступлении швыряла часть своего гардероба на навощенный паркет.

– Зачем наводить красоту? – разразилась она тихой бранью. – Для кого? На этот раз все кончено.

Эльфин уже утром ощутила спазмы внизу живота – сейчас она увидела следы крови на своих атласных трусиках. Это было начало неизбежных месячных кровотечений, которые она обычно ненавидела; в этом же месяце они просто привели ее в отчаяние.

– Если бы я хотя бы смогла забеременеть! – стонала она. – Тогда Пьер был бы обязан на мне жениться, даже если бы папа был против.

Сдерживая безутешные рыдания, она натянула красную хлопковую жилетку и коричневую трикотажную юбку: повседневная одежда, в которой она чувствовала себя комфортно. Увидев дочь в таком виде, мать изобразила недовольную гримасу.

– Эльфин, ты могла бы сделать над собой усилие! – сухо бросила она.

– Или же остаться в белом! – сказал брат, явно намереваясь привести отца в раздражение.

– Я сейчас не в настроении выслушивать ваши замечания, – отрезала Эльфин.

Наступила напряженная тишина. Сразу же по приезде Фелиция и Теодор удостоились откровенности Корали Ганье – та рассказала им о трагедии Эльфин, обесчещенной и брошенной подлым Пьером Дебьеном. Иван Гослен тоже был в курсе этой истории: Люсьен навестил его в больнице, чтобы пригласить на сегодняшний ужин.

Каждый был предупрежден: лучше избегать малейших намеков на эту тему. Собравшиеся принялись обсуждать нашумевшую трагедию озера Сен-Жак, о которой пресса гудела уже около десяти дней.

– Я – сторонник прогресса, – утверждал Гослен. – Построенные гидроэлектростанции еще принесут нам огромную пользу. Однако нас в Робервале эта трагедия сильно подкосила. Погреба больницы еще долго будут непригодны, несмотря на то что уровень воды понижается. Система отопления требует серьезного ремонта. Все это время я передвигался в лодке, как и наши сестры-августинки.

– Вам правда было так тяжко, Иван? – усмехнулась Корали. – Валлас сказал нам, что главный фасад здания был вполне доступен, потому что волны бились о задний фасад больницы.

– Бились – не то слово, моя дорогая Корали. Первый этаж был полностью затоплен. Если нам необходимо было быстро добраться до каких-то затопленных улиц, время можно было выиграть, лишь перемещаясь на лодке.

– В Альме люди были очень напуганы, – вмешался доктор Мюррей. – Течение было невероятно сильным. Некоторые семьи приняли решение уехать, взяв с собой лишь самое необходимое. В газете я прочитал, что где-то близ Альмы пришлось удерживать здания с помощью стальных тросов, иначе бы их унесло.

– Да, действительно, я тоже об этом читал. Вы ведь из Сен-Жерома, Теодор… скажите, что нового слышно о борьбе за фермерские интересы их лидера Онезима Трамблея? – поинтересовался Иван Гослен. – Кажется, он делает все возможное, чтобы объединить своих сторонников, тем самым запугивая министров. Множество людей – на его стороне: они требуют возмещения убытков, жалуются на то, что их ограбили, обманули. Какого черта! Рано или поздно им все возместят!

– Лучше бы рано, чем поздно, – вздохнул Валлас.

– Его, как вы выражаетесь, борьба его же и изнуряет, но лично я им восхищаюсь, – смело признался Теодор Мюррей.

Валентина, с опухшим от пролитых тайком слез лицом, подавала закуски: салат из краснокочанной капусты и вареные яйца, заправленные майонезом. Пока горничная отходила от стола, Эльфин раздраженно следила за ней взглядом.

– Какая же она дура! – процедила она сквозь зубы. – Нужно ее уволить, мама.

– Было бы досадно, она очень хорошо готовит, дорогая. Ну же, перестань быть такой ворчуньей, это тебе не к лицу!

– Ну спасибо. Давай, проворачивай нож в моей ране, напоминай мне, что я недостаточно красива для того, чтобы завоевать любимого мужчину. Ах да! По сравнению с пресловутой Жасент я слишком бледная, не так ли? Впрочем, раз здесь присутствуют двое горячих поклонников мадемуазель Клутье, они, несомненно, смогут рассказать нам все о ее способностях соблазнять мужчин.

Люсьен чуть было не поперхнулся. Он строго посмотрел на свою дочь долгим взглядом:

– Прошу тебя, не выставляй себя на посмешище, Эльфин. Эти глупые разговоры сейчас неуместны. К тому же кто второй поклонник?

– Валлас! Ты же по достоинству оцениваешь мою соперницу?

– Это что-то новенькое! – вспылила Корали Ганье. – Сейчас же прекрати нести чушь, твой отец прав.

– Почему же? Можно немного повеселиться, – возразила Фелиция Мюррей, улыбаясь двусмысленной улыбкой. – Теодор тоже мог бы поучаствовать; в прошлый четверг он принимал Жасент Клутье в своем кабинете.

– В конце концов, в этом нет ничего из ряда вон выходящего, отец! – воскликнул Валлас. – Главное – удовлетворить мою маленькую сестричку. Эльфин, запомни, что я тебе сейчас скажу. Мы не всегда понимаем разумом то, что чувствуем. Заметь, никто из сидящих здесь не спросил у тебя, почему именно Пьера Дебьена ты хотела видеть своим супругом. Но брак – это долгосрочный контракт. Благоразумнее было бы хорошо подумать, прежде чем выходить замуж, даже если ты безумно влюблена.

– Ты не ответил на мой вопрос, – перебила брата Эльфин, ободренная поддержкой Фелиции.

– Жасент Клутье, бесспорно, красива, но, исходя из моих вкусов, не красивее тебя. Я назвал бы ее, скорее, трогательной, скромной и серьезной. Не более того.

– А вы как думаете, мой дорогой крестный? – жеманно обратилась девушка к Гослену.

– Я описал бы ее как красивую женщину со стальным характером и волнующими формами. Помимо этого – знающая медсестра. Возможно, мой интерес к ней – отсюда.

Валлас еле сдержал ироничный смешок. Он считал, что доктор Гослен в первую очередь попал под чувственные чары Жасент – она обладала роскошным телом. «Но он не признается в этом здесь, в присутствии моих родителей – это бы их оскорбило», – подумал он.

Потягивая воду из стакана, Фелиция указала свободной рукой на своего супруга:

– Твоя очередь, Теодор!

– Мне сложно высказывать суждение о девушке, о которой я практически ничего не знаю. Она недавно потеряла свою сестру; говорить о ней в подобном ключе, словно о каком-нибудь животном на ярмарке, – это неуважительно по отношению к ней! – вспылил он.

– Мой дорогой супруг обожает играть в поборника нравственности, – насмехалась Фелиция. – Теодор, скажи нам хотя бы, красивее ли Жасент своей сестры Эммы?

– Прелесть моя, это дурной тон! – процедил Теодор, побледнев от гнева.