Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— Елена, где вы все это раздобыли, да еще за такой короткий срок? — спросил изумленный Стабиньш.

— Секрет фирмы!

— Паука надо судить, — мрачно решил Розниекс. — Судить за все, что он совершил.

— Будем судить! Дай Бог доказать и поймать этого оборотня, — добавил Стабиньш.

— Надо снять ксерокопии, — заметил Розниекс.

— Затем я эту папочку и взяла!

— Молодец Елена! — похвалил ее Стабиньш. — Вот какая умница у меня работает!

— М-да, негодяй всегда останется негодяем — в любой ситуации, во все времена, — ворчал Розниекс, не в силах скрыть негодование. — Но как это досье оказалось здесь, у нас в Риге?

— Наивный вопрос. Разве вы не знаете, господин Розниекс, что досье следует за агентом, безразлично, где бы он ни жил, и не подлежит уничтожению. Хранится в архиве и после смерти агента.

— Значит, нигде за границей он не был! — пришел к выводу Стабиньш.

— Не был, — подтвердила Елена.

— Тогда, может у него там есть «боевые товарищи», друзья по борьбе с несчастными стариками, женщинами и детьми? Те, кто уехал вместе с фашистами, и теперь он установил с ними связь? Подонков тогда было сколько угодно… А что он делал здесь, в Латвии, после освобождения?

— Сначала прятался в лесу, подальше от людей, — рассказывала Елена. — Работал лесником, потом лесничим. В последние годы пролез в министерство лесного хозяйства.

— Да-а, бандита, зверя в лес тянет, — многозначительно заключил Розниекс. «Такого я бы и сам без суда пристрелил», — мелькнула мысль у Розниекса, но он ее, конечно, не высказал.

— Блокировать его, сукина сына, обложить как волка со всех сторон! — повысил голос возмущенный Стабиньш. — Навесить хвост, два, три хвоста, подключиться к телефонам дома и на работе, записывать на ленту все разговоры…

— Без санкции генерального прокурора нельзя, — попробовал возразить Розниекс.

— Это, Валдис, будет твоя забота! Ты к своему начальству ближе, а я буду действовать немедленно! Время не ждет. И еще, — Стабиньш задумался. — Я достану аппаратуру для прослушивания разговоров в помещениях, в любой комнате на расстоянии до одного, даже двух километров. Мне ее предлагает хороший друг из Интерпола. Тот человек, который участвовал в обыске и допросе Александра Сизова.

Розниекс осторожен:

— Но такие вещи законом не предусмотрены.

— Законом, законом, — рассердился Стабиньш. — В законе много чего не предусмотрено. Законы у нас как следует еще и не разработаны. Мы отстаем от Запада на сто лет!

Елена вдруг чему-то улыбнулась.

— Закон — все равно что шлагбаум на переезде: большие птицы пролетают выше, маленькие хорьки пролезают ниже — закон может задержать только баранов, — отбарабанила она как стишок.

Мужчины молчали, с любопытством на нее глядя.

— Кто это сказал? — первым опомнился Стабиньш.

— Я это говорю, — спокойно парировала Елена. — Блокировать надо всех, в том числе и Эрику Пигачеву.

— Надо, насколько возможно, — согласился Стабиньш.

— Почему — насколько возможно? — спросил Розниекс.

— Постоянно она нигде не живет, ходит-бродит и как пантера умеет заметать след. Ну что, за работу! — поднялся Стабиньш.

— Через несколько минут наш самолет приземлится в Минском аэропорту, — продекламировала стройная стюардесса. — Уважаемые пассажиры, пристегните ремни.

— Мне все больше нравится эта девица, — шепнул Шота Марису. — Видная девчонка, ей-бо.

— Мне она тоже нравится, — отозвался Марис.

— Ну так что? Устроим кавказскую дуэль. Кто больше выпьет вина, тому и девушка.

— Так сразу и дуэль? А если дружески поделить?

— Э, нет, я индивидуалист, эгоист. В таких случаях и лучшему другу не уступлю, и вообще — зачем тебе эта девушка? Там есть еще одна, ее напарница. Разве она хуже?

Шота с Марисом сидели в самолете в своих креслах и дружески пикировались. Оба рослые, плечистые парни. Марис блондин, а Шота брюнет с маленькими кавказскими усиками. Шота немного старше своего товарища, пониже ростом и шире его в плечах.

— Жаль, — протянул Шота, — некогда нам девицами заниматься. Обе они весьма привлекательны, может быть здесь, недалеко от аэропорта, и живут, можно было бы в гости пойти, — не терял надежды Шота.

— Да ну? Экипаж-то из Риги.

— И что из того? Должно же у них здесь быть общежитие.

— Общежитие! А куда пилотов денешь? Лучше попросим их рижские телефончики.

— Если дадут. В Риге у них, наверно, мужья, дети, ну хотя бы мамы, вместе с которыми они живут…

Этот интересный разговор прервало непонятное движение в салоне. Со своего места внезапно вскочил сухощавый молодой мужчина в черной рубашке и джинсах, выбежал вперед и, повернувшись к пассажирам, размахивая гранатой, закричал:

— Ни с места! Иначе всех взорву, вместе с лайбой! — Он продолжал размахивать гранатой над головой, все больше себя распаляя и визжа срывающимся голосом.

Парень был жидковат, с патлами до плеч, с удлиненным, нервным, как у психов, лицом и горящими глазами. Все его тело судорожно дергалось.

— Эй, ты, сволочь! — Он выкинул ногу влево и схватил стюардессу за блузку у горла. — Живо иди, скажи пилотам, пусть правят в Турцию, в Анкару, ну живо, говорю! — У него беспрерывно дергались веки. Под глазами — темные круги, явно наркоман.

— Ты смотри! — тихо проговорил Шота. — Мальчик хочет пошутить и нас задержать, но у нас ведь нет времени, правда, Марис? Сделай страшное лицо и следуй за мной! Ты отнимешь у него эту игрушку.

— Не понимаю! — пожал плечами Марис.

— Слушай, что говорю! — Шота встал с кресла и медленным, но решительным шагом двинулся к террористу.

— Не подходи, не подходи! — истерически закричал на него парень. — Я, я сейчас… взорву!

Марис шел за Шота, всего в полушаге от него, с грозным выражением лица. Пассажиры затаили дыхание.

Шагах в двух от террориста Шота остановился, широко расставив ноги.

— Отдай! — приказал он ледяным категоричным тоном и протянул руку.

Такого террорист не ожидал. От замешательства лицо его застыло, глаза чуть не вылезли из орбит.

Но Шота хватило и этой секунды. Он бросился на террориста, повалил его ничком. Падая, тот инстинктивно вытянул вперед руку. Марис без труда выхватил у него гранату. Расчет был точный. Одним махом Шота схватил парня за воротник и как кролика поднял в воздух, так, что с треском разорвалась рубаха. Потом вкатил ему здоровую оплеуху.

Салон шумно вздохнул.

— Судить его надо, убить! — истерически кричала какая-то дама.

— Не надо убивать, он больше никогда не будет так делать! — Шота рывком бросил террориста в кресло. — Он поедет к маме сиську сосать.

Шота внимательно осмотрел гранату.