Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— Не отрицаю. Когда вещь мне надоедает. Но и это — не преступление. Так что у вас есть все основания отпустить Лиесму. Семидесяти двух часов еще не прошло, санкции прокурора у вас пока нет.

— Вы прекрасно ориентируетесь. И только затем меня пригласили сюда?

— Нет, разумеется. Затем, чтобы побыть в приятном общении наедине со столь выдающейся личностью, — попыталась уязвить его Эдит. Однако Улдис пропустил шпильку мимо ушей.

— Ну, а если Лиесма расскажет куда больше, чем вы сейчас?

— Не расскажет.

— У вас есть гарантии?

— Возможно.

— Такие же, как и против меня?

— Может быть, куда более сильные. Поверьте мне: она не расскажет. Так что не тратьте зря время и силы. Видите, я совершенно откровенна и ожидаю от вас того же.

— И все же вы меня боитесь.

— А вы меня? — кокетливо прищурилась она.

Улдис поднялся, не спеша надел пиджак.

— Снимки, если они получились хорошо, можете подарить мне. Я приобщу их к рапорту, который напишу моему начальству, докладывая о проделанной работе и сегодняшних событиях. Всего!

Эдит прикусила губу.

— Не шалите! — помахал ей Улдис, как делают, прощаясь с маленькими детьми.

Эдит повернулась к нему спиной.

«Ну и денек, — подумал Улдис, спускаясь по лестнице и насвистывая веселую песенку. — Сплошные новости. Одна подружка исчезла, у другой земля под ногами горит. Вода замутилась. Может, и удастся вытащить рыбку-другую? Однако, куда же девалась эта Лиесма? — Он вдруг ощутил тревогу. — Не забрали ли ее дружки из управления! Все карты мне спутают. Узнать срочно!»

Розниекс заперся в лаборатории, предупредив секретаршу, чтобы его не беспокоили. Запасшись целой пачкой фотографий, он вырезал из групповых снимков отдельные лица, переснимал, увеличивая почти до натуральной величины, не сделав с самого утра ни малейшего перерыва. Закончив, он разложил увеличенные снимки на столе и принялся изучать, сравнивать, перекладывая с места на место, по-разному комбинируя. Потом, вооружившись ножницами, разрезал фотографии по вертикали пополам и стал к одной половинке прикладывать вторую, от другого лица, и фотографировать полученные таким образом изображения. Потом стал отрезать подбородки, носы, глаза, лоб, складывал их в разных вариантах, как делают дети с картинками на кубиках, и снова снимал.

От этого странного занятия его отвлек Стабиньш, вломившийся в лабораторию, невзирая на протесты секретарши. Он был взволнован. Таким Розниекс его никогда не видел.

— Паэглите исчезла! — развел руками Стабиньш. — Третий день ее нет ни на работе, ни дома.

Розниекс недовольно выключил красный свет и зажег лампу.

— Может быть, уехала в деревню? — сказал он первое, что пришло в голову, не успев еще переключиться на новые мысли.

— Некуда ей ехать — ни родных, ни друзей. Муж сидит за контрабанду, — все еще стоя у дверей, Стабиньш перевел дыхание.

— Может, задержана за что-нибудь? Не такая уж она овечка…

— Проверял. Не задержана и в больницу не попала. Начинаю опасаться, что она кому-то помешала, и ее убрали.

— Ну, ну. Кому же это? — Валдис все еще жмурился после долгого сидения в темноте.

— Хотя бы Уступсу. Я же говорил, что этого парня надо арестовать, и Лиесму тоже надо было. Тогда не грозило бы новое убийство! — с явным беспокойством сказал Стабиньш.

— Почему же сразу такие выводы? Может быть, она что-то почуяла и сбежала?

— Непохоже. В ее комнате в санатории ничто не тронуто. Белье, украшения, туалетные принадлежности — все на месте. Без этих вещей женщина не пустилась бы в путь. И дорожная сумка цела. После работы зашла к санаторной парикмахерше, потом надела лучшее платье и ушла. Сказала другой официантке, что у нее свидание с необычным мужчиной.

— Не окажется ли она с этим необычным в своей рижской квартире? Съезди туда. Может быть, нежится на перине.

— Ерунду говоришь. За квартирой я слежу. Там никого нет, и никто не появлялся.

— Разве она больше не встречается с Уступсом?

— Последнее время она его избегала.

— Избегала — или не встречалась из-за того, что жила в Пиекрастес?

— Избегала. И, кажется, даже опасалась его.

— Давно она работает в санатории?

— Два месяца. Мне так и кажется, что нить ко всему этому непонятному делу — где-то совсем близко.

— В санатории?

— Да. За ним надо очень внимательно наблюдать.

— А где сейчас Уступс?

— С ума сходит, из кожи вон лезет, разыскивая Лиесму. Полреспублики исколесил на своей телеге. Автомобильное начальство в расстройстве: нет ни машины, ни шофера, ни плана.

— Не игра ли это?

— А черт его знает. Каша заваривается все круче. Только бы не стала подгорать. Не знаю, как ты, а я за это нераскрытое преступление схлопочу подзатыльник. А тут еще эта Лиесма…

— Что ты советуешь?

— Съездим вместе в санаторий. Я там уже возился, сколько мог. Но может быть, ты свежим глазом…

— Обожди, Улдис, — отмахнулся Розниекс. — Не лезь на стенку, а то ты сегодня словно белены объелся. Присядь, и подумаем. У Паэглите, наверняка, есть какая-нибудь подруга. И она, наверное, знает, где ее искать. Хотя бы та же Эдит Мелнсила.

— Мелнсила и сама встревожена и думает, что Лиесму арестовали. Я вчера познакомился с этой дамой поближе. Махровая спекулянтка. Скупает и перепродает контрабандные ценности. Но делает это чужими руками. Лиесма — ее ближайшая подруга.

— А что у них общего с Зиедкалне, с магазином?

— Совершенно ничего. Заколдованный круг. Ищем одно, находим совсем другое.

На листе бумаги Розниекс рисовал круги и вписывал в них имена.

— Смотри. Зале, Канцане, Пуце, убитая Зиедкалне, ее бывший муж Виктор, ну, еще Вершинин — с одной стороны. Уступс, Паэглите, Мелнсила — с другой. Что их связывает?

— Только то, что Зиедкалне была сшиблена машиной Уступса.

— И еще — странная дружба Лубенса с Ромуальдом. Думай, думай, голова, шапку купим.

— Думаю.

— И что?

— Вчера вечером, проголодавшись, зашел в рижский вокзальный ресторан. И знаешь, кого я там увидел?

— Откуда мне знать.

— Зале, вместе с Пуце и Канцане.

— Что удивительного?

— Ничего — если бы за их столик не сел инженер Лубенс.

Улдис помолчал, ожидая реакции друга.

— Гм, — проворчал Розниекс. — Надеюсь, они тебя не заметили?

— Лишний вопрос. Мне очень хотелось узнать, о чем они там совещаются, но никак не получилось, к сожалению.

Отойдя, наконец, от двери, Улдис заметил на столе изрезанные фотографии.

— Новая методика колдовства?

— Да нет, старая, но освеженная. Вот Ромуальд.

Стабиньш взглянул поверх плеча Розниекса.

— Похож. Почему ты волосы и шею обрезал?

— Чтобы резче выявить черты лица. А вот Ольга Зиедкалне, — он положил рядом другую фотографию. — Похожи?