Мари Юнгстедт - Другое лицо [litres]

– Ни черта пока, – вздохнул Гренфорс. – Они ничего не подтверждают «в настоящий момент», как это у них называется.

Шеф редакции закатил глаза к потолку.

– О’кей, это я возьму на себя, – предложила Маделейн. – У меня есть хорошая знакомая в полиции Сёдертёрна, можно попытаться поговорить с ней. Какова вероятность, что оба случая связаны?

– Достаточно высока, по-моему, – сказал Гренфорс. – Конечно, речь может идти о подражателе, но это все равно необычно.

После поездки в Стокгольм Кнутас чувствовал себя разбитым. Он только опустился на диван с пиццей и холодным пивом и включил телевизор, чтобы посмотреть новости, когда ожил его телефон. У него сразу же потеплело на душе, стоило ему увидеть имя Лине на дисплее.

– Привет, – сказала она оживленно. – Как дела?

– Спасибо, прекрасно, – ответил он, уменьшив громкость телевизора. – Я был в Стокгольме в выходные, там произошло убийство, похожее на случившееся здесь, на Готланде.

– Ага! – воскликнула Лине. – Я видела в новостях. И как раз в канун Янова дня. Один и тот же убийца?

– Мы не знаем пока, но сходство явное. Хотя речь может идти о подражателе. Слишком много деталей попало в прессу, и это просто ужасно.

– Жуткая история. Ты же знаешь, тебе нельзя перенапрягаться, – напомнила она озабоченно.

Кнутасу стало приятно, что она беспокоилась о его сердце.

– Я побывал когда-то на больничном, но все давно прошло, – сказал он. – Кстати, работа ведь идет только на пользу. Тебе ли не знать?

Лине любила свою работу акушерки, она всегда трудилась не покладая рук и ненавидела безделье.

– Да, да. Но ты и я не одно и то же, – возразила она. – Вы, мужчины, такие хрупкие создания.

Они какое-то время шутливо болтали о том, как по-разному мужчины и женщины справлялись с тягостями жизни. Потом Лине посерьезнела. Голос стал мягче и звучал уже не так дерзко.

– Кажется, прошли годы с той поры, как я покинула Готланд в последний раз, – сказала она. – Мы хорошо поговорили с тобой в аэропорту. Я думала о тебе.

– А я о тебе.

Он услышал сентиментальные нотки в своем голосе. Откашлялся и поднялся с дивана. Он любил двигаться, разговаривая, отчего-то так лучше думалось. Он не понимал, куда она клонит. Ее изменившийся тон вывел его из равновесия. И в то же время ему нравилось разговаривать с ней. Этот датский акцент, грассирование. Приходилось признать, что по-прежнему, после стольких лет, он порой не понимал ее. Но обожал ее голос. Резковатый, игривый. Даже в трудные моменты она, казалось, вот-вот готова была рассмеяться.

– Как дела у Карин? – спросила она внезапно.

Они редко обсуждали его отношения с коллегой-полицейским. Сейчас Кнутас растерялся. Не хотел впускать туда Лине, и при этом у него возникло желание раскрыть ей душу, даже если он чувствовал себя предателем.

– Я не знаю, стоит ли говорить об этом, – сказал он с сомнением.

– Почему?

– Ты спрашиваешь о таких сложных вещах…

– Легко делать правильные вещи, разве не так вы, шведы, обычно говорите?

– Порой трудно поступать правильно. Но сейчас я понятия не имею, что правильно, а что – нет.

– Ты можешь поговорить со мной.

– Да… Но ты же знаешь…

Он не закончил предложение. Казалось, заблудился в лабиринте собственных чувств и, куда бы ни поворачивал, оказывался в тупике. Он прошел через гостиную на кухню. Ему внезапно захотелось пить, и он открыл холодильник. В бутылке оставалось немного вина на дне. Он достал бокал из шкафа и вылил туда все до последней капли. Потом поставил пустую тару на пол рядом с мойкой и вернулся в гостиную.

– Я долго размышляла, – продолжила Лине. – И мне пришло в голову, что нам надо уехать вместе, тебе и мне. И из Копенгагена, и из Висбю, подальше от нашей обычной жизни. Подальше от обязанностей и коллег, детей и друзей. Почему бы нам не дать друг другу еще один шанс узнать, что мы, собственно, чувствуем. Мне не хватает того, как ты обнимал меня в отеле.

Приятное воспоминание сразу затуманило голову. Он увидел перед собой обнаженное тело Лине.

– Ты имеешь в виду, уехать за границу?

Она рассмеялась.

– Да, за границу, естественно. Далеко отсюда. Мы смогли бы, например, отправиться на Гран-Канариа. Ты помнишь Пуэрто-де-Моган, где мы отдыхали еще до рождения детей? Это, наверное, был наш самый замечательный отпуск.

Конечно, он помнил Пуэрто-де-Моган. И не только из-за того, что они с Лине были там вместе в середине девяностых. На его долю также выпало сомнительное удовольствие посетить этот живописный портовый город, охотясь за убийцей Верой Петровой, скрывавшейся от правосудия несколько лет. К сожалению, все закончилось полицейской погоней высоко в горах, в результате которой Вера Петрова не справилась с управлением, она и оба ее ребенка погибли, когда машина вылетела с дороги и сорвалась в пропасть. Только один человек тогда чудесным образом выжил. Кнутасу понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя после того несчастного случая, хотя, пожалуй, до конца ему оправиться так и не удалось. Но работа была здесь ни при чем, он и сейчас не сказал ничего об этом.

Лине же продолжала болтать без умолку:

– Ты помнишь, какой там чудесный маленький порт? А дом с керамическими рыбками на фасаде? Пара, жившая в нем, впустила нас внутрь, чтобы мы смогли посмотреть на внутреннее убранство. Как я хотела бы провести старость в таком приятном крошечном городишке. Ты смеялся надо мной, когда я с завистью смотрела на одетых в черное старушек, которые сидели на своих пластиковых стульях на маленькой площади и наблюдали за внуками. Ты можешь представить себе, что там всегда так тепло и красиво? Мало хорошего быть пенсионером здесь, в холодной Скандинавии. Мы можем рассматривать это как пробную поездку с целью прикинуть, получится ли у нас уйти на пенсию вместе и поселиться в каком-нибудь теплом приятном месте. Я смогла бы поехать в августе, у меня как раз отпуск. Мне бронировать гостиницу, билеты?

Кнутас чуть не ответил «да», но у него была Карин. Ее лицо с большими глазами появилось перед ним. Он вспомнил, как она с беспокойством смотрела на него во время их последнего ужина в Стокгольме. Поняла ведь, что он мысленно находился далеко, и это опечалило ее.

– Не спеши, – сказал он, чтобы урезонить Лине. – Это так неожиданно.

В бокале больше не осталось вина. Ему очень хотелось виски.

Или просто выспаться.

– Мне надо подумать.

Когда спустя еще некоторое время их разговор закончился, он толком не знал, что же они решили. Может, стоило оставить все как есть? Но это не в характере Лине.

Сейчас ему требовалось принять трудное решение.

И он знал, что, какой вариант ни выберет, все равно кто-то пострадает.

Прошлое