Сергей Венедов - Улики против улик

— Чё надо? Если за сваркой — то я выходной, — недовольно начал он, но, увидев удостоверение Бурова, сразу осёкся, подобрался и принял подобострастный вид.

— Нам бы поговорить, Василий, долго не задержим, — сказал Буров, и мужчина послушно вышел из сооружения и, не задавая вопросов, уставился на пришельцев.

— Речь пойдёт о событиях пятилетней давности: двое мёртвых в пансионате, потом почти одновременно — и третий, ваш товарищ Володя, сгорел в своём вагончике. Вам есть что сказать по этому поводу?

Было видно, что тема разговора и поставленный вопрос повергли мужчину в полное смятение. Он завертел головой, запустил руку в грязные волосы, немного помолчал, потупившись, и только потом наконец произнёс:

— А чё тут рассказывать, коли рассказывать нечего. Сгорел Вовка, дружок мой, и дело с концом, пожарные и милиция, кажись, так и записали: ожог третьей степени в состоянии тяжёлого опьянения… Чего ещё?

— Да перепроверяем мы факты, не всё ясно в этом деле, может, вы что-то ещё видели и припомните сейчас. Это оказало бы нам неоценимую услугу, постарайтесь, а!

Было видно, что с мужчиной так вежливо и серьёзно никто никогда не говорил, а уж о его полезности вообще речь никогда не заходила. В нём, похоже, проснулось самоуважение, по лицу пробежала тень мыслительного усилия, и он, смешно растягивая слова и пошатываясь, стал рассказывать:

— Говорил я Вовчику — не пей с незнакомыми, ну да разве его удержишь при виде даровой бутылки…Я ещё в кустах сидел на бережку, вон там, метрах в пятнадцати отседа, ну, тоже свой пузырёк посасывал, клёва ждал, обещал тут одному хмырю рыбки к ужину… Смеркалось, как сейчас помню, ну да на зрение не жалуюсь, вижу, две коренастые, вроде как знакомые, фигуры в спорткостюмах мимо прошелестели на полусогнутых и к Вовке в вагончик — шмыг, а у самих стекло в сумке так зазывно позвякивает. Слышу Вовкин голос — он всегда горло рвал, — разговор, значит, пошёл. Ну, думаю, падла, без меня, кореша своего верного, внутрь принимать будешь… Что это у тебя за гости такие-растакие? А бросить рыбалку не могу, раз обещал, а тут как раз и клёв пошёл, ну, наловил я с дюжину карасиков и рванул отнести заказчику — тот в своём доме живёт, ладный такой мужчина. Ну, как водится, налил он мне полный и ещё денег дал, как уговаривались, я по дороге в ларёк заскочил, взял ещё пузырь и, думаю, с Володькой выпью, пример дружбы ему покажу. Возвращаюсь на место, а там уже костёр пылает, и никто, ни одна б… об этом не знает, кому этот сраный вагончик нужен, его и не видно-то из домов, горит себе. А сам из горла всё добавляю, ну и перебрал, откатился куда подальше от огня, к реке, да и заснул. А очухался через пару-тройку часов, вылез из кустов, гляжу, каркас дымится, дотла всё сгорело в вагончике вместе с Володькой, пожарники, мать их, менты уже суетятся, и Райка в голос рыдает, жена Вовкина, сгорел, говорит, Володька. Ну, меня для вида порасспрошали, а потом все разъехались, да и дело с концом. Только я вот тогда про гостей Вовкиных не вспомнил, как отбило память спьяну-то. А когда вспомнил, то много воды утекло, не бежать же к ментам, чё я у них забыл, да и что рассказывать-то. Лиц толком не разглядел, имён не знаю. Да и люди мы маленькие, какая нам вера…

Буров напряжённо вслушивался в каждое слово пьяницы, а Лера тоже слушала обомлев и аж открыв рот. У них вырвалось одновременно:

— Может, вы всё-таки запомнили гостей, могли бы их опознать, если понадобится?

— Всего делов-то, как не запомнить таких спортсменов, я в армии зенитчиком был, у меня глаз — алмаз. Признаю, если потребуется. Один чёрный весь такой, здоровый обалдуй, другой, напротив, белобрысый, ёжиком стрижен, помельче будет… Помню, что похожие костюмы спортивные были на тех ребятах, что в пансионат ночью наезжали перед тем, как бухгалтер повесился… Пришли по мостику с той стороны, речка-то в нашем месте, Переплюевка, неширокая, а на той стороне их, похоже, третий дружок дожидался, за деревьями маячил, того, прямо скажу, не разглядел толком. И какое, думаю, у них к Володьке дело, пошабашить, небось, предлагают у кого-нибудь на даче…

Сказать, что Буров испытывал счастье, — ничего не сказать. Он испытывал прилив безумной радости — вот она, зацепка. Сияла и Лера. Они посмотрели друг другу в глаза и широко понимающе улыбнулись.

— Прошу вас о нашем разговоре никому пока не рассказывать… Никому, понятно? Так будет лучше… для вас, — сурово, но дружелюбно сказал на прощание капитан и, вспомнив свой изысканный ход, добавил: — Вы действительно оказали нам неоценимую услугу, спасибо вам огромное, Василий. Денег возьмёте по дружбе?

— А чего ж не взять у добрых людей, — осклабился бомж, — башли, они всегда к месту, ежели заработанные… и по дружбе.

Итак, к сторожу Володе приходили незнакомые люди. В гости.

Чтобы выпить с ним? С какой стати? Поговорить? О чём? Теперь об этом не узнать — Володя сгорел. Но что-то тут не так? У работяги — собутыльники спортсмены? Не вяжется… Буров задумчиво посмотрел на Леру.

Молча они прошли в глубь территории «Транспортника» и в первом же доме, где в саду кто-то копошился, спросили, как найти сторожиху Раю.

— Идите прямо по линии электропередачи, у девятого столба будут ворота, рядом сторожка, а там и Рая должна обретаться, — объяснила добродушная женщина, приставив лицо к щели в заборе.

Через десять минут ходьбы следователи стояли возле миниатюрной, свежевыкрашенной сторожки и стучали в железную банку, прикреплённую к калитке. Дверь домика, разместившегося посреди распаханных на зиму грядок, открылась, и на пороге появилась миловидная женщина, с рыжей копной непокорных волос и загоревшим явно не на пляже лицом.

— Вам кого? — спросила она, щурясь.

— Если вы — Рая, то вас, — улыбаясь как можно шире, ответил Буров.

— На какой, интересно узнать, предмет?

В голосе женщины сквозили испуг и недоверие.

— Мы из милиции, и нам хотелось бы поговорить об обстоятельствах гибели вашего мужа.

— Приятного мало в таком разговоре, скончался и похоронен… как жил, так и помер… по пьянке… никудышный муж был, никудышный отец, хотя о мёртвых плохо не говорят… А что? Неужели тянется за ним что-нибудь? Что именно вы узнать хотели бы?

— Ну, может, какие-то подробности, которые вы упустили сообщить тогда милиции… Что делал, что говорил накануне смерти?

— Матерился, как всегда… на бутылку искал… Хотя грех на душу беру… не совсем худой мужик он был, дочку любил, а когда трезвый — даже заботливый… Вот как раз перед самой смертью денег дал. Целую тыщу рублей. Я обалдела, говорю: украл, что ли. А он: ты чё, мать, заработал… есть дураки… Подвалил надысь парень молодой-кудрявый… отопри, говорит, мужик, чёрный ход на ночь, мы тут девчонок решили пригласить, так, чтоб никто не видел, а то нагоняй нам от администрации будет, а за услугу вот тебе, говорит, полторы тыщи, это же бешеные деньги, почитай, сотня долларов, не меньше. Да и услуга-то невелика, хоть и нарушение режима, да только другие, которым всё можно, открыто девок привозят и в бане так резвятся, что стены трясуться… Отчего же не помочь молодёжи, говорит. С виду парень интеллигентный был, в очках, прикид крутой, курточка такая фасонистая, кроссовочки, то да сё. Так вот, говорит мой Володька, тыщу вам со Светкой приберёг, купите чего надо, а на пятьсот рубликов я уж погуляю, по справедливости, нет? Жалко, конечно, было полтыщи ему на пропой отдавать, ну да с ним не поспоришь, чуть что, и в морду…