Сергей Венедов - Улики против улик

— Входите, присаживайтесь, пожалуйста, капитан. Чем могу быть полезен? Да садитесь же…

Буров огляделся. Кабинет был с претензией — помпезный длинный стол, цветы, стильная мебель, крутой компьютер, модный телевизор.

— Чем могу быть полезен сыщикам? — повторил хозяин кабинета.

Буров испытывал лёгкое смущение.

— Дело довольно запутанное… — начал он.

— Да… да… я понимаю.

Буров физически ощущал, как тот пытается угадать цель его визита.

— Это связано с тем давним происшествием, когда ваш отец…

— Ого! Да ведь прошло столько времени! Какой смысл имеет?..

«Он испугался или мне показалось?» — подумал Буров.

— Есть кое-какие неясности, и мне понадобится ваша помощь.

— Прежде всего, учтите, что я никакой связи со стариками не имел и не имею. У меня свой дом… жена, дети… табачок врозь, как говорится.

— И всё же… Я хочу спросить вас, не бросалось ли вам в глаза что-либо особенное в поведении родителей в тот период? Так, в общем?

— Господи, да они всегда были недотёпами, оба! Всегда! Сами толком не понимали, что делали и что надо было делать! Размазня какая-то!

— Прошу вас ответить на вопрос, — сухо прервал его Буров.

Он снова ощутил прилив антипатии к этому молодому человеку. От резкого тона Бурова улыбка с губ Кирилла Ларичева слетела. Он часто и испуганно заморгал.

— Да… пожалуйста… какой вопрос?

— Вы замечали что-нибудь необычное в поведении вашей матери после операции?

— Нет. Разве только что она стала ещё нервознее, чем прежде.

— А после смерти вашего отца?

— А с тех пор — ещё хуже. Из дома не выходит и никого не желает видеть. Во всяком случае у нас с ней — никаких контактов. Деньги — отдельно, дом — отдельно! Уверяю вас!

— Не понимаю, — удивился Буров, пытаясь уловить, к чему клонит собеседник.

— Буду откровенен — я рассуждал так: папаша мой — дряхлый старик. Не сегодня завтра у него обнаружится недостача, и… давай, Кирилл, выкладывай денежки, — мы ведь ближайшие родственники!

— «Давай, Кирилл, выкладывай…» — машинально повторил Буров.

— А что? Я не прав? — осклабился Ларичев-младший, как при удачной шутке.

— Вот так, значит, вы рассуждали…

— А что… Неверно? Чего стоит эта история с ревизией… И что, если бы он вовремя не умер, а с ним и тот, другой ненормальный старик, как его то бишь?..

Буров смотрел на белые и крепкие зубы собеседника, так не вязавшиеся со всем его обликом. К своему ужасу, он подумал, что не прочь был бы двинуть по этим белым зубам кулаком — вот бы разлетелись они! — но тут же взял себя в руки. «Прекрасный работник, обходительный, тонкий молодой человек», — вспомнились рекомендации заведующей. «Где же его манеры?» — поражался Буров.

А Кирилл Ларичев тем временем продолжал:

— Никогда не знаешь, что тебя ждёт, ведь так? Я буду здесь вкалывать с утра до ночи, а ко мне милиция заявится по вине родаков? Пф-ф, они же тёмные… старики-то… Что вы думаете?

Буров молчал. Долго молчал, изучая взглядом собеседника, не в силах уяснить себе, откуда взялся такой фрукт. Замолк и тот, вопросительно поглядывая на визитёра. «В конце концов, чего этому менту от меня нужно?» — лихорадочно гадал он.

А Буров уже приготовился атаковать.

— Где вы находились в день смерти вашего отца?

Кирилл ответил не сразу. «Если отвечу точно, то это будет означать, что я продумал ответ заранее».

— Бог ты мой! Разве вспомнишь, капитан? Столько времени прошло!

Буров разгадал игру собеседника. «Не помнишь? Ой ли! Такую дату забыть невозможно!» И, помолчав секунду, он спросил напрямик:

— Что вы делали в посёлке Крайнее в день смерти вашего отца?

Кирилл застыл с разинутым ртом. Было ясно, что такого вопроса он не ожидал.

Буров развивал наступление, не давая противнику опомниться:

— Что вы делали в этом посёлке, то есть недалеко от «Опушки», в обществе Веры Прохиной?

— Я… в посёлке… — забормотал Кирилл. — Я не был в Крайнем… Я был на Валдае… Мать посылала мне телеграмму, я знаю, но я её не получил.

— Вы же сказали, что ничего не помните, так как прошло пять лет.

— Да, но я вспомнил. Конечно же, я был на Валдае.

— Вы были в посёлке Крайнее, рядом с домом отдыха. Ваш отец умер в ночь на воскресенье, а вечером в субботу вы были в своём номере в «Опушке», и не один, а с Верой Прохиной. Всё воскресенье вы тоже находились неподалёку, в гостинице посёлка, и уехали оттуда, возможно, и на Валдай, только в понедельник утром, простившись с подругой.

— Товарищ капитан…

— Отрицать бесполезно. В «Опушке» вас видели, а когда вы ночевали в гостинице, вас и там узнали. Лучше сказать правду.

Чувствуя, как почва уходит из-под ног, Кирилл всё же попытался уцепиться за демагогический «аргумент».

— Что же, выходит, товарищ капитан, я был в «Опушке» и в посёлке и не навестил отца, как вы это себе представляете?

— Вы об этом сами только что сказали: «Давай, Кирилл, выкладывай денежки!» — язвительно заметил Буров.

Лицо у Кирилла стало серым, но он тщился улыбаться. «Что ж, придётся держаться за это объяснение. В общем, оно подходящее».

— Э-э… по правде говоря… я действительно провёл часть ночи в «Опушке», а потом в поселковой гостинице… признаю. Но я был не один, как вам стало известно, а я женат… вот и судите сами, надо ли было мне светиться. В общем-то мы поехали проветриться с приятелями… А Вера случайно приехала… Какое-то дело у неё было к отцу… Утром в субботу я узнал о смерти старика… Ну и решил своего носа в это дело не совать… Откуда я знаю, что он там натворил? Так ведь? Поэтому я больше и не явился в «Опушку». А вы как бы в моём положении поступили?

— Значит, вы продолжаете отрицать…

— Клянусь, что сказал истинную правду.

— А с Верой Прохиной вы были тогда в каких отношениях?

— Так, шапочное знакомство, смазливая бабёнка, готовая на авантюры, вот вам моё честное мужское слово!

— Предупреждаю, что лгать бесполезно. Есть свидетели, которые заявляют, что видели вас повсюду вместе. И в том числе выходящими из здания через чёрный ход утром в субботу.

— Теперь утверждают? Через столько времени? — вырвалось у Кирилла.

— Да, и теперь, и тогда, пять лет назад! — Тут Буров решил блефануть. — Сохранились их показания. Вы провели вместе ночь в «Опушке» и рано утром ушли в посёлок, а к полудню Прохина возвратилась в пансионат. Потом вы снова виделись и следующую ночь почему-то провели в гостинице посёлка, хотя номер в «Опушке» за вами числился. Так что для вашего же блага лучше сказать правду.

— А я вам и говорю правду, но вы… — Кирилл осёкся. Он понял, что препираться дальше бессмысленно — им известно, что он был в Крайнем до понедельника.

Но Бурова дальнейший рассказ Кирилла Ларичева уже не интересовал. У него сложилась и чётко запечатлелась в мозгу собственная картина. Центральное место в ней занимал ангелок с кудрявой головой, который целился в кого-то из лука, а лук, как в мультике, плавно превращался в револьвер. Буров ждал, когда Кирилл начнёт разыгрывать очередной ход защиты: что, мол, его привели в посёлок в тот день «амурные похождения», и он, дескать, панически боялся, как бы это не выплыло наружу, ведь Ларичев-младший — «порядочный семьянин», «прекрасный работник» и т. д. Поэтому, когда Кирилл начал путано оправдываться, Буров уже не слушал его. Тот принялся ныть и скулить, пытаясь разжалобить следователя, но крепкие белые зубы как-то не вязались с нытьём. «Струхнул парень здорово, это правда», — подумал с неприязнью Буров. Есть отчего! А вдруг в его деле — деле «перспективного работника» — останется вся эта неприглядная история с похождениями плюс бессердечное отношение к старикам-родителям. Кто же будет доверять тогда человеку, который, будучи поблизости от места, где умер его отец, не объявился, не пришёл, боясь быть «впутанным в дело», а если, кроме всего прочего, вскроется его связь с Верой Прохиной…