Людмила Грицай - Серенада мегаполиса

— Расскажите мне о нем, его увлечения, друзья, враги….

— Да, попробую, но я многое не знаю, — вздохнула женщина и на ее лицо отразилось искренне переживание, — мы вообще как-то мало знаем, живем, работаем, сплетничаем, а друг другом в сущности не интересуемся. Рассматриваем как функцию: ты мне должен это сделать, а должна это.

Женщина замолчала, видимо, усилием воли заставляя себя вспомнить что-то важное.

— Вы знаете, мне очень нравилось, когда он курил. Он курил и думал, и его лицо, его карие глаза становились такими внимательными, будто он внутрь себя смотрел. Маску что ли свою привычную снимал. Что-то живое в нем проявлялось, настоящее. Он вообще осторожный был, общался со всеми ровно, к делу подходил с умом, так что недругов явных не было. О друзьях я тоже мало что слышала. Вроде ни с кем особо близко не сходился. А вот что любил — и не знаю. Музыку вроде любил, даже выступал где-то в студенческие годы. Но я его с микрофоном в руках никогда не видела. Он вообще солидным умел быть, к начальству приспособиться, понравиться кому нужно.

— Татьяна Андреевна, а почему вы не спрашиваете, отчего Глеб Анатольевич умер?

Женщина посмотрела на Владимирова с удивлением.

— Нам сказали, что это был сердечный приступ, но вызван каким-то лекарством сильным. А что разве нет так?

— Почти. Но его отравили ядом. Это несколько экстравагантно для сегодняшнего дня.

— Ядом? — на лице Васильевой обозначилось удивление. — Как можно ядом? С кем это он ел-пил? Он даже кафе-рестораны особо не жаловал, когда мы с ним там еще бывали, выбирал самые отдаленные районы, а потом уж и перестал приглашать. И подвозить меня на своей машине не стремился, так, отъедет в сторону от работы, я к нему в машину запрыгну, довезет меня до моей квартиры, там часик побудет и домой к жене. А живу я недалеко от него.

— Он всегда ездил на машине?

— Почти всегда, но иногда оставлял ее на парковке у здания департамента. Не знаю уж почему, спускался в метро и так вот добирался до дома.

Владимиров понял, что всю основную информацию возлюбленная Иголкина ему уже рассказала, что позволяло понять, как и где работал погибший. Майор еще раз взглянул на его кабинет и заключил, что ничего нового он не узнает. Все было дорогим, немного помпезным, но абсолютно безликим, даже фотопортреты действующего президента и мэра столицы на стене выглядели, скорее, как банальность.

Поэтому майор еще раз высказал слова соболезнования Васильевой и молча вышел.

Уже на улице ему подмигнул Егор:

— Ну что? Как тебя дама? С любовницей мы уже познакомились? Верно?

— Верно, — вздохнул Владимиров, — но только знаем от этого знакомства немного, не думаю, что это она. Такие не травят, обижаются, расстаются, но…

— Он для нее проходящий. Так номер в списке, — отозвался Егор. — Ты понимаешь, после пятой новой женщины все они как-то сливаются в одно лицо, один характер, главное перестаешь различать.

Владимиров поднял глаза на своего товарища. Несмотря на крепкую дружбу между ними, Егор редко рассказывал ему о своих глубинных любовных переживаниях, а тут его будто что-то задело самого.

— Знаешь, вот смотрю я на тебя, ведь у тебя, майор, даже любовницы нет, а живешь — не тужишь, детей воспитываешь. Правильный ты, может, поэтому все у тебя в жизни ладно. А я — как перекати поле — маюсь и никак себя не найду. Глянул я на эту Татьяну — такая же она перекатиха, ведь останется тоже одна, как я. И что ты будешь с этим делать?!

Владимиров промолчал. Он и сам понял, что связь Глеба Иголкина была непрочной. Для него Васильева была некой ППЖ — так во время войны называли походно-полевых жен, тех, кто компенсировал фронтовым начальникам отсутствие рядом близкой любящей женщины. Многие заводят легкие интрижки на работе, чтобы работать было веселее и проще, вот и их потерпевший не исключение.

А между тем в отделении полиции их возвращения с нетерпением ждал Арсений Жилкин.

— Товарищ майор, разрешите доложить! — бойко начал он. — Вы мне поручили проследить за маршрутом Иголкина в день его отравления.

— Поручал. Ну как, лейтенант, получилось что-то узнать?

— Немногое. Он обычно на машине на работу приезжал, оставлял ее на служебной стоянке, вечером также обратно. Но в этот день приехал почему-то на метро. Вышел с работы в 19.30, было уже, конечно, темно, поэтому я камеры даже особо не смотрел, но геолокация у него на телефоне была, сделал я запрос, смог установить, что он на метро проехал пару остановок, вышел и пошел к Старому Арбату. Гулять, видимо, стал.

— Долго гулял? — заинтересовался Владимиров.

— Гулял два часа, потом снова в метро и домой. Больше нигде не останавливался. Это пока все, но ведь мы уже имеем место его нахождения.

— Это неплохо, Арсений, — согласился Владимиров. — Теперь бы хорошо посмотреть камеры видеонаблюдения по Арбату, может быть, увидим мы нашего погибшего на них. Так что продолжайте работать.

— Товарищ майор, еще…

— Что?

— Я тут пока вас ждал, биографическую справку на погибшего составил. Вам прочитать?

— Справку мы могли бы и сами сделать. Опять вы торопитесь, Жилкин. Прямо впереди паровоза бежите. Ну да ладно. Читайте вашу справку.

— Сейчас. У меня пока немного. Я просто подумал, а вдруг сам погибшей нам подскажет, кто его убил.

И Жилкин, едва заметно запинаясь, начал читать: «Иголкин Глеб Анатольевич, 1981 года рождения, место рождения — город Воронеж. Закончил среднюю школу №34, поступил на факультет информационных технологий Воронежского университета. Занимался музыкой, был членом популярной в Воронеже группы «Анемия», вел концертную деятельность. После окончания вуза переехал в Москву, создал семью, работал…

И Жилкин повторил уже знакомые Владимирову вехи рабочей биографии Глеба Иголкина.

Владимиров слушал своего молодого коллегу и думал. Что сказать, типичный путь, похожий на судьбы многих людей. Однако что-то в этой судьбе было нестандартным. Только что? Да вот хотя бы путь от музыканта в чиновники. Почему Иголкин бросил занятия музыкой, если они ему нравились и создавали ощущение востребованности, почему не попробовал себя на музыкальном поприще в столице? Пусть бы дело не пошло. Ежедневно покорять Москву приезжают огромное количество талантливых, способных и откровенно бездарных провинциалов. Конечно, большинство из них не реализуют взлелеянной «столичной мечты», потом они либо возвращаются в родные города, либо оседают в мегаполисе на иных работах. Но люди пытаются что-то сделать, обивают пороги музыкальных студий, ходят на всевозможные кастинги, а этот молодой человек даже не попробовал? Почему? Догадался, что не получится? Не верил в возможность успеха? Решил заняться чем-то более прибыльным?