Людмила Грицай - Дыхание мегаполиса

— А кто же будет это делать? — спросил Владимиров.

— Мы сами, мы — честные люди, которые хотят перемен, которым не нужны эти заворовавшиеся коррупционеры, годами сидящие при своих должностях.

— Ясно, я все это уже слышал во времена моей молодости. Знаешь, мы тоже ждали перемен, и нам их обещали. И мы пошли вслед за этими поводырями. Но люди эти просто разграбили Советский Союз, снесли с карты мира единую страну и сейчас умывают руки, растранжиривая народное добро.

— Вы просто выбрали не тех, — выслушав реплику Владимирова, с уверенностью продолжил Илья. — Понимаете, я думаю, что наша страна сама ведет себя неправильно. Сказывается гэбэшное насилие и десятилетия страха. Но Россия должна перестать бояться открытой выйти в мир, должна перестать тайно создавать все новые и новые виды страшных ракет, чтобы пугать ими остальные страны. Мы — слепые гордецы, которые опьянены своим прошлым, но не видим настоящего, не умеем строить достойное будущее. Мы не учимся у других народов лучшему, а просто грозим всем ядерным кулаком. Мы должны измениться, и тогда и к нам будут относиться по-другому.

Илья говорил еще много. Владимиров смотрел на лицо этого юноши и понимал, что перед ним личность ищущего, стремящегося к правде человека. Человека, который пытается понять суть происходящих вокруг него событий, понять различие между «черным» и «белым», помочь окружающим людям. Но именно такие неопытные юноши превращаются в легкую добычу для тех, кто пытается извлечь из них выгоду, делая послушными орудиями своей политической борьбы. Именно такие «романтики» становятся центрами притяжений для своих ровесников, погибая потом в печально известных «небесных сотнях».

«Мальчик, похоже, идейный. А ведь и в мое время были такие, и даже больше, чем сегодня. Теперь это редко встречающийся тип», — подумал про себя Владимиров.

А вслух он сказал:

— Илья, я тебя понимаю, но предлагаемые тобой решения исходят из представления о том, что мир — это домик из кубиков. Ты видишь, что домик построен плохо, разрушаешь его до основания и просто перестраиваешь все заново. Но это хорошо только в теории. Я согласен, что возможности людей не равны — и это, конечно, не справедливо. Но исходит это не из внешних обстоятельств, которые можно исправить, а из несовершенства человеческой природы. Разве вороватые чиновники, которых у нас и правда хватает, не такие же люди, как мы? Люди из плоти и крови, которые ходили когда-то в школу, читали вслух рассказы о честности и праведности? Плохо, что они стали бессовестными, соблазнившись легкими деньгами, которые можно не зарабатывать своим трудом, а буквально получать из «воздуха». Но как исправить это? Как поставить на ответственные посты только честных людей?

Есть такая притча о драконе. Не знаешь? Там суть в том, что в городе в огромном замке жил дракон, который не давал покоя никому и забирал все золото простых жителей. Много молодых юношей приходило к замку убить дракона, но никто живым из него не возвращался. А потом выяснилось, что каждый юноша убивал дракона в бою, но увидев его несметные богатства, сам превращался в дракона. Так что исправлять несовершенство мира нужно с исправления собственных недостатков. А уж потом идти спасать мир.

— Но ведь не каждый человек в душе дракон. Есть же хорошие люди! Вот и их нужно ставить во главе страны, области, города!

— Есть, конечно, честные. На них мир-то и стоит. И таких немало. Но есть и подлецы. Поверь мне, трудно бывает отличить одного от другого. Как поставить у власти хорошего, а плохого отстранить и наказать? Тут только по делам можно судить. И то даже такой суд бывает несправедлив. И невиновные часто несут незаслуженное наказание. И многие потом ломаются из-за этого.

— А законы? — не унимался Илья, — разве нельзя создать такие законы, чтобы этого не происходило. Ведь многие законы у нас написаны неправильно.

— Это с чем сравнивать! — усмехнулся Владимиров. — Если с кодексом царя Хаммурапи или «Русской правдой» Ярослава Мудрого, то мы далеко вперед ушли. Но, может быть, наши потомки также найдут и в наших правовых кодексах изъяны. Ведь дело не в букве закона, а в готовности ее исполнения людьми!

— Вы так говорите обо всем, потому что не верите, что можно что-то изменить, — не унимался Илья, — а я знаю, что мы живет плохо, и если не будем ничего делать, то станет только хуже.

— Ты не горячись, а больше думай, наблюдай, особо в политические дела не лезь. Даже на митинги не ходи. У тебя кровь еще горячая, беды можешь натворить. А ответы на вопросы, которые тебя беспокоят, обязательно придут. Только ты должен сам их найти, а не получить в готовом виде от других. Эти ответы в твоем сердце, но нужно прислушаться к себе, чтобы их понять.

Этот разговор тогда немного утомил Владимирова, поэтому при дальнейших появлениях Ильи в их квартире он не стремился продолжать беседу с ним. Но теперь в процессе изучения этого нового дела все детали их диалога высветились перед ним новыми оттенками.

Молодым людям свойственно искать себя, они отрицают старое и жаждут нового, но именно сегодня тот пассионарный запал, который присутствует у молодого поколения, пытаются присвоить себе те, кто набирают особые «политические очки».

Майор вдруг подумал о том, что его дети — и есть то самое новое поколение, которому трудно будет устоять перед соблазнами легких решений, предлагаемые им их идейными интернет-вождями. Такое использование молодежи было невозможно в предыдущие столетия. Ведь власть царей и генсеков не предполагала такие способы «расшатывания трона» как цветные революции. И только прошлый век показал эффективность этой новой формы борьбы с неугодными политическими режимами. А для создания цветных революций как раз нужна молодежь. Разная молодежь. И такие как Илья Спиркин — жадные до справедливости мыслители-идеалисты, и такие как его сын Степан, готовые выйти на митинг просто «за компанию», и те, кого называют «трудными подростками» — агрессоры и разрушители.

А зазывать таких молодых людей, вести их за собой будут те самые «Арсении Майские» — взрослые циники, по тем или иным причинным потерпевшие жизненное фиаско на своих профессиональных поприщах, обиженные и судьбой, и властью.

«Сколько же желающих манипулировать нашими детьми! Сейчас идет настоящая „битва за молодежь“ — ожесточенная идеологическая борьба, в которой мы как старшее поколение явно проигрываем», — вдруг подумал про себя Владимиров.

И эти мысли несколько вечеров никак не давали ему покоя, а потом приходили в тяжелых ночных кошмарах.

Рабочие беседы с Майским превратились для майора в настоящее испытание, проявившееся в противостоянии двух взрослых людей с разными мировоззрениями и идейными убеждениями. Владимиров не сдавался, хотя и понимал, что его противник опасен и изворотлив. Однако его как опытного следователя это бесконечное топтание на одном месте сильно утомляло, а иных мер к подозреваемому кроме словесных баталий он применить не мог.