Ирина Зарубина - Без прямых улик

— Петь, я, конечно, понимаю, дружба дружбой, но и ты меня пойми, у меня ведь своих дел полно, мне еще нужно…

— Клавдия Васильевна, пожалуйста! — Давыдов посмотрел на Клавдию такими глазами, что ей стало немного не по себе.

— Ну-ну, ты чего? А ну перестань. — Схватив Петра за рукав, она оттащила его в сторону. Не хватало еще, чтобы он разревелся прямо у проходной. — Ну все, возьми себя в руки. Мужик ты или не мужик?

— Не могу я, Клавдия Васильевна, — сказал он, немного успокоившись. — Вчера час у них под дверью простоял, верите, нет?

— Верю. — Дежкина грустно улыбнулась. — Что, еще ни разу не приходилось такие новости сообщать?

— Ни разу. А вам? И как у вас нервов на такое хватает? Вы уже привыкли, небось.

— К такому привыкнешь, как же… — Клава вспомнила, как ей это довелось впервые. Сообщила жене, что ее муж найден убитым в Ботаническом саду. И потом каждый раз испытывала то же самое чувство, как и в первый. Нисколько не притупилось. Даже наоборот.

— Ладно, в обед на том же месте, — сказала она и быстрым шагом направилась к проходной.

«Господи, доброта меня погубит, — подумала она, — ну и пусть. Лишь бы не злость».

— Привет, Клавдия Васильевна, как жизнь?! — На этот раз Игорь бросился снимать с Дежкиной пальто, как только она открыла дверь.

— Привет, Игорек, все отлично. — Клава иронично улыбнулась, увидев Ирину, которая читала какую-то пеструю книжонку.

— А можно я у вас немного посижу? — почему-то жалобно заскулил Порогин.

Клавдия не успела ответить.

— Нечего-нечего! — Ира стрельнула в Порогина злым взглядом. — Ходят здесь, работать мешают. Кстати, Клавдия Васильевна, вас прокурор просил зайти.

— С делом Лобцева? — Клава села за стол и раскрыла ежедневник.

— С делом Лобцева. Все, как вы и говорили.

— Ладно, я к вам в обед загляну, — потускнел Игорь.

— Заходи, Игорек, — кивнула Клавдия.

— Зря вы их приваживаете, — выговорила Дежкиной Калашникова, когда Игорь ушел. — Нездоровая обстановка.

— М-да. — Дежкина вынула из сейфа папки с делом. — Обстановка, действительно, нездоровая. Пойду, отнесу этого Лобцева. Два месяца работы насмарку. Кстати, что читаешь?

— Да так. — Ирина пожала плечами и улыбнулась: — Марианна Рональдес, «Фонтаны любви».

— Да? И про что?

— Как про что? Про фонтаны любви, конечно! — Ирина отбросила книжку в сторону и засмеялась.

Игорь стоял за дверью. Встрепенулся, когда Клавдия вышла из кабинета.

— Ну, докладывай, как дела? — Клавдия остановилась.

— Да так. — Игорь внимательно изучал какие-то записи в своем ежедневнике. — Нормально дела. Вчера весь день в архиве проторчал, все без толку. Сейчас поеду в лабораторию за результатами анализов.

— А-а, ну давай, езжай. — Клавдия одобрительно закивала. — Или еще чего?

— Ну так, по мелочи. — Порогин захлопнул тетрадь.

— Говори свои мелочи. — Дежкина покачала головой.

— Да приходили ко мне вчера домой интересные люди.

— Какие люди? — насторожилась Клавдия.

— Лобцев приходил.

Клавдия прислонилась к стене.

— Как это? Он же в Бутырках…

— Был в Бутырках, а вчера ко мне пришел.

— Интересно.

— Да все чин-чином. Замена меры пресечения на подписку о невыезде.

— Интересно, ах как интересно!

— Деньги предлагал.

— Это понятно. Много? За что?

— Много. За то, чтоб я из дела кое-какие бумажки вынул.

— Какие?

— Какие… Все.

— Ну а ты что?

— И вот я подумал…

— Подумал? Что же ты подумал?

— Да, есть тут над чем подумать, правда, Клавдия Васильевна?

— Да-да… Ну ладно, потом поговорим, сейчас мне к прокурору. Да, будешь возвращаться — купи чего-нибудь пожевать. А то пирожки мы вчера с Ирой все съели, а в столовую сходить сегодня тоже не получится.

— Ага, хорошо, сделаю… — Игорь очень волновался и никак не мог попасть в рукав. — Часика в четыре.

Клавдия дошла до кабинета прокурора. Увидела секретаршу, которая уже склонилась к селектору, чтобы сообщить о Клавином приходе, и вдруг резко развернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала обратно в свой кабинет.

— Клавдия Васильевна, вы куда? Малютов ждет! — беспомощно закричала вслед секретарша, но Клавдия даже не обернулась.

— А Порогина все-таки выгонять не надо, — сказала Дежкина Ирине, когда вернулась в кабинет.

Калашникова вспыхнула. Клавдия заметила это.

— Что тут произошло?

— Я его просто отшила, — еле слышно произнесла Ирина.

— Что, уже клеился? — Дежкина удивленно присвистнула. — Быстро же он.

— Ну не то чтобы напрямую. Но в некотором роде да, клеился.

— В каком это, в некотором?

— Ну, начал мне рассказывать о трудностях работы в прокуратуре, потом поинтересовался моим семейным положением. Причем так ненавязчиво, что я еле сдержалась, чтоб не засмеяться.

— Ну и?…

— А когда узнал, что я замужем и за кем замужем…

— Но ты же не замужем.

— Для него — я многодетная мать. Так вот, он сначала пустился в рассуждения о том, что институт брака вообще потихоньку отмирает, и самые продвинутые люди давно уже это поняли. А потом начал рассуждать о «новых русских». И скольких он уже пересажал, и сколько у него еще на крючке. Ну уж тут я не выдержала.

— Дальше можешь не рассказывать, — усмехнулась Клавдия.

— А, привет, красавицы! — в комнату метеором влетел Левинсон. — Это вам, прелестное созданье! — он вручил не успевшей опомниться Ирине стаканчик пломбира. — А это тебе, богиня. — И у Клавдии в руках оказалось эскимо на палочке.

— Господи, буря и натиск, буря и натиск! — воскликнула Дежкина. — Милый, что с тобой? От каких это щедрот?

— Ох, ну хочется же мне, козлу старому, в вашем цветнике попастись! — Евгений Борисович плюхнулся в кресло. — Клавдия, у меня к тебе серьезный разговор.

— Ну давай, говори. Раз уж уселся, разве тебя выпрешь? — Клавдия развернула эскимо и откусила шоколадной глазури. — Только три слова, а то у меня дел…

— Подождут дела. У меня — дельце и вот какое. Пригласили меня во «Времечко» ночным гостем, и я согласился.

— Поздравляю. Станешь звездой экрана.

— Так вот ведь… Я тут подумал. — Левинсон почесал затылок. — Меня ведь про Макашова обязательно спросят. Я, естественно, озвучу мнение прокурора.

— Ну, правильно. — Дежкина никак не могла понять, к чему он клонит.

— Ну и скажут: «Конечно, ему Макашов не нравится, он ведь Левинсон!»

— Слушай, Жень, кто больший антисемит: он или ты? — рассмеялась Клавдия.

— Смейся, паяц. А мне что делать?

— Откажись. — Клавдия доела эскимо и облизала палочку.

— Пробовал. — Левинсон вздохнул и развел руками. — Поздно. У них уже эфир расписан и заменить некем. Вот я и подумал, может, ты вместо меня сходишь?

— С чего это вдруг? — недоуменно воскликнула она.