Борис Васильев - Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

Старик показался подполковнику Маткову очень смелым, даже рискованным. Он окинул взглядом его затертый полосатый пиджачок со штопкой на локте и орденские колодки на груди. «Два ордена Боевого Красного Знамени и орден Александра Невского», — определил он по колодкам и спросил:

— Кого стрелять? Объясните толком!

Матков пытался быть спокойным, но лоб под фуражкой и щеки сразу вспотели.

— Что объяснять? — подошел к нему ближе старик. — Наше барахло сожгут, что не успели перепродать, производство остановят. Затем из-за границы начнут эти тряпки возить. Разрешенный бизнес, или спекуляцию развели. Страну превратили в торговую свалку. Тот, кто придумал отпускные цены, или дурак, или враг своему народу.

Васькин попытался остановить старика.

— Дед, ты же получаешь как фронтовик солидную пенсию, чего тебе не хватает?!

— Вы что же, думаете, людскую совесть можно купить деньгами?! — И старик сердито погрозил Борису Николаевичу пальцем.

Матков спросил спокойнее:

— Давайте не отвлекаться. Что тут стряслось?!

Старик вытер с лица сажу.

— Какой-то громила с бычьей мордой. Челка у него такая, с проседью. С ним два парня. Повыбрасывали все из вагона. Картонные коробки, тюки. Облили их бензином из канистры. И зажгли.

Борис Николаевич протиснулся к пожилой женщине, которая призналась, что видела преступников.

— Вы помните их в лицо?

— Конечно, помню.

— Товарищ подполковник, может, настигнем? Тут вдоль путей можно проехать.

— Только вы не показывайте меня им, — попросила женщина. — Тут кругом ворье или их глаза и уши. Кормятся у вагонов не один год. Сегодня я вам покажу тех головорезов, а завтра ихние дружки меня прикончат и закопают.

Захар Самсонов заслонил собой женщину, так что ее не стало видно, а подполковник Матков попросил:

— Садитесь в машину на заднее сиденье.

Приближаясь к переезду через железнодорожные пути, шофер «Волги» затормозил. Навстречу катил людской поток. Выездная группа даже не поняла, что это за демонстрация. Чувствовалась в толпе какая-то нервозность. Среди людей маячила застрявшая желтая новенькая «Лада».

— Это еще что за «пасхальное яичко?» — подумал вслух подполковник Матков. Позади, на соседней станции, тоже винтился к небу столб дыма. И Петр Степанович профессионально подумал: — «„Ладу“, пожалуй, могло занести сюда с одной целью — объехать дорожный пост ГАИ». Толпы людей, шагая навстречу, охотно давали проезд черной милицейской «Волге», но теснили к обочине желтую «Ладу». И машины постепенно съехались носом к носу. Подполковник Матков и Борис Николаевич подошли к вышедшему из «Лады» железнодорожнику в темной форме и поздоровались с ним.

— Вы не знаете, кто звонил в городское управление? — спросил Петр Степанович Матков.

— Как не знаю! Дежурный по станции. Только малость вы опоздали. Люди говорят, минут пятнадцать назад, как уехали эти изверги на электричке.

— Догоним, тут можно срезать пути к городу, — показал Васькин. И подполковник Матков и Борис Николаевич торопливо сели в «Волгу».

— Куда едете? — спросила в машине женщина, тронув сзади Васькина за плечо. Но он даже не посмотрел на нее.

— Куда надо, туда и едем!

— А зачем?

— Догонять преступников будем…

— Где догонять?! Вон тот жеребец, что жег костры на станции, у них в «Ладе» сидит. И подростки, кажется, там.

— Вы не ошибаетесь?

— Нисколько! У них и руки, наверное, в саже. И лица.

— Стоп! — приказал Петр Степанович. — Приготовить оружие! Выходим сразу все из машины. Кроме женщины.

— Зачем? — глянул на него шофер. — Задом «Лада» стоит к составу. А спереди я ей ход перекрою.

— Петр Степанович! У нас общественная просьба, — заторопился Васькин. — Выйдите из машины. И женщина пусть с вами выйдет. Зачем рисковать, мы справимся.

— Ты чего себе позволяешь?! — обиделся Матков. — Вот придешь домой, там покомандуешь. А женщина пусть выйдет!

— Я не пойду! Я боюсь! Я лучше тут спрячусь! — заверещала спутница. Лицо ее побелело и покрылось каплями пота.

— Времени на уговоры у нас нет! — твердо сказал Матков. И кивнул шоферу:

— Давай!..

Сделано все было моментально. Носовая часть «Волги» задела даже буфер «Лады». Но группу УВД ждали. Сразу началась стрельба. Брызнули в салон машины стекла. Группа в ней невольно пригнулась. Но разве могла обшивка «Волги» спасти от пуль?

Капитан Васькин первым выкатился в распахнутую с противоположной стороны дверцу, обрезав ладонь обо что-то острое, заполз за колесо. Частые выстрелы раздавались не только из «Лады», но и из милицейской «Волги». Коваленко, оказавшись самым проворным, сидя с краю, у опущенного стекла, высунул руку с пистолетом наружу и, истекая кровью (щека его оказалась пораненной касательным попаданием), сделал несколько прицельных выстрелов. Поединок затих. Вонючий пороховой дым синеватой пеленой скопился в салоне машины, мешал дышать. Захар Самсонов ловко выбрался вслед за Борисом Николаевичем и потянул за собой незнакомую пожилую женщину, но она хрипло застонала:

— Не троньте, больно!

Подполковник Матков подозрительно затих и не двигался с места. Неловко развалившись рядом с шофером, он выставил за стекло локоть. И Захар, низко пригнувшись, открыл переднюю дверцу, затем тронул Петра Степановича. Вялая рука подполковника жестко, будто окаменевшая, упала на сидение. И китель под самым подбородком все гуще набухал кровавой пеной. Захар даже не решился тронуть Маткова. Лишь сместив его и поддерживая на руках, помог вылезти из-за руля бледному онемевшему шоферу и поместил Петра Степановича вновь на сиденье. Прикрытая осторожно дверца не давала ему упасть. Захар, трогая обеими руками свои потные волосы, удивленно выдавил:

— Все так просто!

Капитан Васькин как-то по-кошачьи незаметно оказался позади желтой «Лады» и держал пассажиров ее на прицеле своего пистолета. А Коваленко, по-прежнему находясь в машине, смахивая с лица кровь, приказал:

— Выходи по одному, иначе решето сделаем!..

В салоне «Лады» кто-то задвигался. Захар вдруг сразу озверел, подскочил к желтой искореженной пулями дверце и резко рванул ее. Схватив толстого железнодорожника за ворот, он выкинул его на асфальт, как мешок.

— Я не причастен! Я ничего не знал! — заблеял тот, подняв руки и ползая коленками по своей измазанной фуражке. — Так нельзя, без суда и следствия!..

— Цыц! — приказал сурово Захар. Распахнув дверцу, он вытянул мертвого подростка в модном джинсовом костюме и тихо положил у колеса. Пуля пробила парню голову от виска до затылка. Второй подросток в разукрашенной эмблемами фуражке был ранен, руки его висели как плети. В груди что-то булькало. А лицо тоже было в крови, в слезах, в копоти. Захар понял, что оба эти хлопчика помогали жечь вещи из вагонов. Тут же, под ногами у них, в машине валялись две пустые канистры из-под бензина. Новенькие, металлические, выкрашенные в зеленый цвет, они тоже были со следами копоти. Так сказать, следы преступления наглядны. К противоположной дверце подошел капитан Васькин и резко распахнул ее. Наготове держал пистолет.