Борис Руденко - Логово змея

Он уже решил, что никакой расписки Дрешпаку не отдаст. Гаврила был настолько уверен в беззащитности коммерсанта, что утвердился в мысли, что магазин у него отберет любыми путями. Беспредел? Ну, может, самую малость. Коров положено доить, овец стричь. А Дрешпак был просто обыкновенным козлом.

– Вне нормально, Олегыч, – сказал Брокер. – Пятьдесят тонн.

– Пошли, – распорядился Гаврила.

– А расписка! – воскликнул Дрешпак, тогда Гаврила выбросил к нему растопыренную пятерню и сгреб за воротник.

– Я тебе расписку отдельно пришлю, падла! – прошипел он. – Ты ее будешь на ночь вместо романа читать!

Он отшвырнул Дрешпака в угол и повернулся к двери. Выходить отсюда можно было только по одному, вначале вышел Губастый, за ним Крепыш с деньгами, и в этот момент в коридоре застучали кованые ботинки, раздались крики: «На пол! Лежать!»

Гаврила отпрыгнул к столу, с искаженным лицом покосился на Дрешпака.

– Продал, с-сука!

Но сказать ничего больше не успел, потому что ворвавшиеся бойцы в камуфляже легко положили его мордой на стол, защелкнув на запястьях наручники…

– Пять! – закончил подсчет задержанных Алямов, когда последнего из них вывели из магазина и загрузили в микроавтобус. – Это хорошо, будет, о чем поговорить.

– Двое не в счет, – поправил Линник. – Это охранники Гаврилы, они снаружи стояли, знать ничего не знают и знать не хотят. К делу их не пришьешь.

– Там посмотрим, – сказал Алямов. – Поехали!

Подземный зал был огромен. Свет факела высвечивал лишь малую толику распахнувшегося перед Глебом и Анной пространства. Потолок терялся в темноте, нечего было и пытаться оценить его высоту, порой у Глеба возникало странное и давящее ощущение, что свод подземелья сложен из мрака, застывшего подобно вулканической лаве, но способного в любую секунду очнуться от тысячелетнего сна и обрушиться вниз многотонной тяжестью, стирая непрошеных пришельцев в порошок.

Дно пещеры покрывали громадные камни – не обкатанные ветром или водным потоком валуны, а неровные, острогранные скальные обломки, поблескивающие вкраплениями слюды и халькопирита. Пробираясь меж ними вслед за Анной, Глеб уже несколько раз до крови поранил ладони.

Анна по-прежнему шла впереди, ее уверенности хватало на двоих, и инстинктивное чувство опасности перед окружающей их темнотой и неизвестностью в душе Глеба потеснилось, уступая место более примитивным ощущениям усталости, голода и жажды. Он довольно плохо представлял, сколько времени они уже провели под землей: его наручные часы разбились еще во время бегства по морене и здесь, в толще мрака и камня, эта координата бытия для Глеба попросту перестала существовать.

Свод пещеры возник внезапно, будто спикировавший с небес дракон, и Глеб непроизвольно вздрогнул. Анна остановилась и подождала, пока Глеб переберется к ней через вросший в пол каменный хребет.

– Ты устал? – спросила она.

– Ничего, – немедленно ответил Глеб, тут же вспомнив о своей мужской сущности.

– А я – очень, – вздохнула Анна. – Ну просто не могу больше. Давай немного отдохнем. Здесь – можно.

– Конечно, Анечка, – согласился он, слегка удивленный ее последним утверждением. – А почему «здесь можно»? А где нельзя?

– Это я так просто сказала.

Она прижала факел к земле и наступила ногой, возвращая мраку его владения. Глеб ощутил на своем плече ее руку.

– Давай поспим немного. Садись.

Пол пещеры в этом месте был покрыт песком и, как показалось Глебу, источал едва заметное тепло. Впрочем, возможно, иллюзия эта была лишь следствием сильной усталости. Они улеглись, плотно прижавшись друг к другу, но сейчас объятия их не несли никаких признаков страсти, они служили лишь защитой от тьмы и рождаемых ею фантомов, от невзгод, беспокойства и томительной неопределенности.

– Спи, – шепнул Глеб и тут же по ровному дыханию Анны понял, что она его уже не слышит.

Сон одолел его так же быстро, это был тяжелый сон без сновидений, какой настигает смертельно уставшего человека, получившего возможность передохнуть…

Острейшее чувство опасности выдернуло его вдруг из забытья. Сердце стремительно колотилось. Сжав карабин, Глеб рывком сел, открыл глаза, закрыл, потом энергично протер тыльной стороной ладони, вновь открыл. Ничего не изменилось.

«Ночь, – мелькнула первая сонная мысль, – еще глубокая ночь!»

Но в следующую секунду проснувшийся мозг все вспомнил.

Глеб осторожно повел рукой и коснулся теплой щеки Анны. Вокруг стояла абсолютная тишина – только теперь Глеб по-настоящему понял, что означает слово «абсолютная». Тишина была порождением, плотью от плоти другого такого же абсолюта – мрака подземелья.

Частота ударов сердца постепенно стихала, ощущение опасности таяло. Нет, здесь нечего было пугаться, кроме чудовищ, созданных собственным разумом. Он разжал руку, выпуская ствол карабина, медленно лег и подумал: хорошо, что Анна еще спала и не ощутила овладевшего им страха. И как раз в этот момент ровное дыхание Анны изменило ритм. Словно услышав его мысли, она глубоко вздохнула, шевельнулась и села на их песчаном ложе.

– Ты спишь? – негромко спросила она.

– Уже нет. Я только что проснулся.

– Хорошо, – она сладко потянулась, будто готовилась покинуть мягкую удобную постель. – Кушать ужасно хочется.

Чувство голода, слегка приглушенное сном, снова овладело Глебом при этих словах, он сглотнул заполнившую рот слюну.

– Нам надо идти, – сказал он. – Ты уверена, что знаешь дорогу?

– Не беспокойся, – она нащупала его ладонь и слегка сжала. – Мы скоро отсюда выберемся. Зажги факел.

Глеб пошарил вокруг себя, отыскивая угасший источник света. Кроме этого, наполовину сгоревшего, у них в запасе оставался только один факел. Огонь занимался неохотно, Глебу пришлось истратить четыре драгоценные спички, пока пламя наконец не разгорелось.

– Идем! – Анна приняла факел из его рук и шагнула в темный зев тоннеля.

Поначалу широкий, с достаточно высоким сводом, позволявшим шагать в полный рост, он постепенно сужался. Потолок опускался все ниже, и Глеб вскоре был вынужден вначале согнуться в три погибели, а потом, вслед за Анной, и вовсе опуститься на четвереньки. Именно тогда их факел догорел окончательно.

– Зажечь следующий? – тяжело дыша спросил Глеб. – Это последний.

– Не нужно, – дыхание Анны было таким же прерывистым: передвижение по образу и подобию братьев меньших давалось непросто. – Скоро… – она глубоко вздохнула —…скоро станет светлее.

– Чертова нора! – выругался Глеб, опускаясь на бок для краткой передышки. – Ползем здесь, как крысы.

– Еще немножко, – сказала ему Анна, словно ребенку. – Потерпи чуть-чуть.