Ефим Друц - Волки

— Что ж до сих пор не отдал? — спросил Савва. — И дело было бы закрыто, а то мороки много, а времени нет.

— У него нет сейчас, но он достанет!

— Врешь ты, Митя. Слышал я, что твой Седой недавно большой куш взял, — усмехнулся Савва, — а платить не хочет.

— Его деньги — его заботы, — ответил Митя, — но, насколько я Седого помню, он никогда денег не жалел. Деньги для него — пустота.

— Что же он людей за них гробит? — снова вмешался молодой цыган.

— А ты, — поинтересовался Митя, — давно руки отмыл?

Парень угрожающе двинулся к Мите, но Савва остановил его взглядом.

— Погоди, не время, еще не поговорили.

— Нам с тобой делить нечего, вины за мной перед вами нет, а то, что друга вам на съедение не отдаю, так это вы сами должны понимать, ведь не выродок я, а человек. Жизнь вы мне спасли, приют оказали, все это верно… Что же, я за это рабом вашим должен быть?

— Не заводись, — сказал Савва. — Но сам посуди. Меж двух огней стоять всегда опасно. А один ты быть не сможешь, не такой человек. Так что отдай Седого. Скажи, где его лежбище, где он может скрываться? И мы тебя в покое оставим. И жизнь его не хотим брать, а только деньги. Что же он бегает?

— Говорил я уже, если он не отдает деньги, значит, нет их у него сейчас. Появятся — отдаст, чтобы только с вами развязаться. Зачем ему лишние хлопоты?

— Ладно, Митя, верю я тебе, не знаю почему, но верю. Не будем искать Седого, дадим ему время. Но если он тянуть станет — крышка и ему, и тебе, ведь выходит, что ты за него ручаешься?!

— Ручаюсь, — сказал Митя.

И сразу обстановка изменилась: и напряжение как будто рукой сняло, и гитара появилась, и стол был накрыт, и песни зазвучали. Митю всегда удивлял этот мгновенный переход от радости к горю, от печали к веселью. Так перестраиваться умели только цыгане.

Женский голос оборвал песню на полуслове, и, словно ниоткуда, в ответ ему возник мужской голос, и песня снова ожила и полетела.

Песня снова оборвалась, на этот раз окончательно. Дверь распахнулась, и на пороге возник избитый Валерка. Он еле стоял, его поддерживали под руки молодые цыгане.

— Вот, морэ, — сказал один из них, Николай, — отыскали пацана, который с тем паханом шатался.

Валерку втолкнули в комнату. Он плюхнулся на стул и рукавом вытер стекавшую с губ кровь.

— Что, парень, где твой хозяин? — спросил Савва.

— Откуда я знаю? Давно не видел.

— Где вы его отыскали? — поинтересовался Митя.

— В баре водку глушил, — ответил Николай. — Мы его в машину кинули и сюда.

— Дураки вы, — снова вмешался Митя, — в баре ошиваетесь, а там люди Седого. Опять кровь будет. Потом лишние разборки.

— Ты, Митя, нам не указчик! — резко и отчетливо произнес Николай. — Мы тебе верили и за тобой шли. А ты с Седым снюхался.

— Прав Митя, — сказал Савва, — дело он говорит. Нечего лишнюю кровь проливать, без пользы это. — В голосе Саввы прозвучали угрожающие нотки.

Все стихли.

— Что делать с тобой, парень, ума не приложу! — воскликнул Савва.

— Пришить его, и дело с концом, чтобы пахану был урок, — хмуро проговорил молодой цыган.

— Меня уже пытались пришить сегодня, — зло усмехнулся Валерка, — меня и мою девчонку.

— Да что ты? — подивился Савва. — Кто же это?

— Цыган! — ответил Валерка.

— Какой еще цыган?

— Его, кажется, Гурано зовут. Друг Седого.

— Знаю я его, — кивнул Савва.

— Чем же ты своему хозяину не угодил? — поинтересовался Николай.

— Расслабился я, — признался Валерка, — сказал своей девчонке о ночном налете на одну фирму и о том, что охранника убили. А это стало известно Седому. Посчитал он, что девчонка нас продаст, вот и велел замочить и меня, и ее.

— Крут твой хозяин, — проговорил Савва, — ни своих, ни чужих не щадит. А много ли бабок взяли при том налете?

— Много, — ответил Валерка, — баксы там были.

— Вот видишь, — усмехнулся Савва, повернувшись к Мите, — а ты мне мозги пудришь, что у Седого денег нет. Платить он не хочет.

— Этого я понять не могу, — ответил Митя, — на Седого это не похоже, здесь что-то не так. Отпусти нас, меня и пацана этого. Я же тебе сказал, что за Седого я буду в ответе перед тобой.

— Ладно, — ответил Савва, — забирай пацана, никому он пока не нужен. Но с Седым разберись, или мы с вами обоими разберемся…

Седой сидел на одной из подмосковных дач, о которой никто, кроме Мити, знать не мог, и глушил водку. Какое-то безразличие овладело им. Такого состояния не было у него давно. На столе стояли пустые бутылки, рядом на полу валялась сумка с долларами. Изредка Седой посматривал на деньги, и тогда кривая усмешка появлялась на его лице.

«Господи, — думал Седой, — и из-за этой пакости я снова ввязался в дела, которые мне совсем не нужны. Может, Митя прав и надо уехать отсюда? Заплатить цыганам за жизнь Бамбая и уехать?»

Но сомнения были недолгими. Седой вспоминал свою полную тревог и опасностей жизнь, в которой потоком лилась кровь и гибли люди. И снова приступы ярости охватывали его. Седой пил и не пьянел. Не брала его водка. Нервы были напряжены до предела.

«Что же ты не приходишь, Митя, — думал Седой. — Именно сейчас, когда ты мне так нужен…»

В дверь заглянула хозяйка дачи.

— Что-нибудь надо? — спросила она.

— Сходи, принеси водки.

Хозяйка исчезла. Седой снова остался один. Чувство одиночества преследовало его давно, хотя он и не сознавался себе в этом. Но порой ему хотелось выйти на улицу и заговорить с первым попавшимся человеком.

«Вот и Арнольдыч ушел из жизни, еще одна ниточка порвалась, — подумал Седой, — придется Катерине говорить что-то. Она его любила, будет бабий вой, и снова нервы напрягутся. Уходят люди, один за одним. Люди из моей прошлой жизни…»

Седой заставил себя прервать размышления. Было не до эмоций. Ведь ситуация накалилась до предела, и любая оплошность могла привести к самым неожиданным результатам. Раньше такого не случалось, — жизнь приучила его к холодному расчету, и он был благодарен ей за это.

Дверь снова отворилась. Вошла хозяйка с двумя сумками в руках.

— Вот, принесла все, что просил, — сказала она.

— Ладно, — кивнул Седой. — Выгружай содержимое и посиди со мной.

Хозяйка, миловидная женщина, лет сорока, с добрыми глазами, была вдовой одного из бывших корешей Седого, погибшего на пересылке.