Ефим Друц - Волки

— Ты вчера видел Ружу?

— Нет, — ответил Митя рассеянно, потому что действительно не обратил внимания на то, что Ружа с Рубинтой уходили из дома. Он уже привык к этой цыганской вольнице и знал, что, если Ружи нет, значит, она пошла гадать, зарабатывать. Хотя Митя и делил с Ружей постель, он не испытывал к ней сильного чувства, такого, как к Алине, просто был благодарен ей за тепло и ласку. И потому свобода Ружи была вроде бы естественной. Никто ни у кого ни о чем не спрашивал.

— Нет, — повторил Митя, — у нее своя жизнь, и я не вмешиваюсь в нее.

— Она что, тебя совсем не тревожит? — спросила старуха. — Ты ведь делишь с ней постель. Мой дом для тебя только убежище?

Митя помолчал немного. Он не хотел обидеть старуху. В самом деле они, и старая гадалка, и Ружа, так много сделали для него.

— Видишь ли, пхури, — начал Митя и тут же оборвал себя на полуслове. Он посмотрел на старуху и поразился той перемене, которая в ней произошла. Губы ее дрожали, она была словно не в себе. — Что случилось, пхури? — быстро спросил Митя.

— Беда, морэ, большая беда.

— Да говори толком, — крикнул Митя. — Ружа жива?

— Ружа жива, а с Рубинтой беда. Мне позвонили цыганки и рассказали. Кто-то попросил Ружу справиться у Рубинты: можно ли идти на цыганское дело? И Ружа, не спросив Рубинту, сказала, чтобы не беспокоились и шли. А ведь цыгане надеялись на точное предсказание. И конечно, вышло самое плохое, что только может быть. Нескольких человек убили. И вот теперь цыгане взяли девочку и грозятся ее убить. Ружа с ума сойдет, если такое случится. И может натворить беды. Кто ее остановит? Я думаю, Ружа послушает только тебя. Постарайся ее найти. Знаешь, Митя, я сегодня сон видела: праздник какой-то, и много народу танцует и поет. И не цыгане это, а другие люди. И все в разноцветных, похожих на цыганские, одеждах. Вроде карнавала. И вдруг в самую середину зала, где все танцевали, молния ударила, и многие мертвыми попадали.

— Это твоя душа беду предвидела, — сказал Митя. — Так и со мной бывает, я предчувствую то, что может случиться.

— А беды с Ружей не ощутил, — покачала головой старуха.

— Видно, нельзя моей душе надолго отогреваться, теряет она чувство опасности. Знать, снова не будет мне покоя?

— Такая твоя судьба, Митя.

— Ладно, — сказал Митя, — пойду я, спасибо тебе за кров и добро.

— Чаю выпей, — предложила старуха.

— Не могу, — в сердцах ответил Митя, — ни есть, ни пить не могу. Сначала надо Ружу найти, а то она действительно беды натворит. Где она может быть, не знаешь?

— Не хотела я тебе говорить, Митя, но Ружа сдружилась с одной женщиной, не цыганкой, а у той большие связи в уголовном мире. Вот я и думаю: Ружа захочет тех людей против цыган повернуть. Это же какая кровь будет! И Ружу не простят никогда, и девочку наверняка прикончат. Надо постараться дело миром решить. Сходи сначала к цыганам, глянь, что там делается, а уж потом решай, как дальше быть.

— Ладно, — ответил Митя и вышел…

В цыганском доме творилось что-то невообразимое. Кричали все сразу. И можно было различить отдельные возгласы.

— Прикончить девчонку…

— Как посмели цыганку, которая ходила под магэрдо, допустить до нас?

— Кто первым разрешил ей быть с нами?

Имя барона никто произнести не решался.

— Найдите Ружу, поставьте ее перед крисом…

— Не должна женщина стоять перед цыганским судом…

С появлением Мити все смолкли. Теперь, когда не стало причин, разделяющих Митю с цыганами, они, казалось, стали относиться к нему по-прежнему. Их сдерживало лишь одно — отношения его с Ружей, на которой лежало магэрдо.

— Девочка-то здесь при чем? — спросил Митя. — Вы что, ошалели?

— Это ее дочь, — крикнул кто-то.

Митя как будто и не обратил внимания на последние слова. Он только так глянул на говорившего, что тот опустил глаза.

— Или вы забыли, что цыгане детей не убивают? Или захотели поднять руку на цыганского ребенка? Закон никогда не допустит этого. Ваш закон, цыганский.

К Мите приблизился Тари.

— Ты правильно говоришь, морэ, но Ружа убила наших людей. Она взяла на свою душу их жизнь. И не спросила у девочки, как поступить. Она виновна и должна быть наказана.

— Во многом ты прав, Тари, — ответил Митя, — но вы решили убить девочку, а это против закона. Найдите Ружу и поставьте ее перед собой. Пусть она ответит за то, что сделала.

На мгновение Мите стало страшно: он понял, как трудно переубедить этих людей, уверенных в том, что предсказание девочки принесло бы их братьям удачу в цыганском деле и помогло бы избежать трагедии. Он отчетливо осознал, что, если не найдет слов для того, чтобы успокоить цыган, случится беда. И еще понял Митя, что они готовы совершить преступление немедленно.

— Успокойся, Тари, — сказал Митя, — успокойся и угомони своих собратьев, или случится непоправимое.

— Что ты можешь предложить взамен? — жестко сказал Тари. — Или ты знаешь выход?

— Я приведу сюда Ружу, а вы не трогайте ребенка.

— Сколько тебе надо времени?

— Сутки.

— Хорошо, мы подождем. Если через сутки тебя не будет здесь вместе с Ружей, девочка умрет.

Митя не ответил ему, повернулся и вышел.

Он отправился по адресу, который дала ему старая гадалка.

Приехав в Отрадное и найдя нужный ему дом, Митя поднялся на шестой этаж, позвонил в дверь. Ему долго не открывали, и, когда он уже совсем потерял надежду, за дверью послышались осторожные шаги и вкрадчивый женский голос спросил:

— Кто?

— Мне нужна Ружа, — сказал Митя.

— Какая такая Ружа? Нет здесь никаких Руж. Кто ты такой?

Митя услышал, как к женщине кто-то приблизился, потом послышался шепот.

— Что надо тебе? — снова спросили его, и Митя понял: спросили только для того, чтобы услышать его голос.

— Мне нужно, чтобы вы позвали Ружу, я друг ее.

— Это ты, Митя? — послышалось из-за двери. — Как ты нашел меня?

— Старуха дала адрес.

Дверь распахнулась. Перед Митей стояла Ружа. Вид ее ужаснул Митю. Она выглядела совершенно обезумевшей, в руках у Ружи был пистолет. Глаза блуждали. Мите на мгновение показалось, что сейчас она выстрелит. Он совладал с собой и вошел. Отбросив пистолет в сторону, Ружа с плачем кинулась к нему на шею.

— Они убьют Рубинту! — закричала она. — Они убьют ее. Что я наделала? Митя, спаси Рубинту.

Митя обнял ее и начал успокаивать.

— Я был у них. Они не сделают Рубинте ничего плохого, но ты должна прийти к ним.

— Ты хочешь моей смерти, Митя? Ты никогда не любил меня.

— Мы придумаем что-нибудь, — сказал Митя, хотя пока и не представлял, что можно сделать, чтобы спасти их обоих. Но он чувствовал, что Бог не откажет ему в помощи.

Откуда это пришло, Митя не знал — он не был цыганом. Но что-то проснулось в глубине души его, и Митя почувствовал, что губы его произносят слова цыганской молитвы. Услышав их, Ружа в ужасе отстранилась.