Юрий Асланьян - Территория бога. Пролом

Тулым всего на двести километров севернее города. Последние заморозки там были 20 июня, а первые — 20 июля, между заморозками — лето. Если в Красновишерск везут помидоры из Астрахани, то берут зеленые — за дорогу зреют. А доставляют по великой русской реке Вишере баржами.

Кстати, о баржах. Мой дядя, Армянак Давидович, рассказывал, что в пятидесятых годах отправили двух безграмотных мужиков сопровождать баржу с алкоголем из Перми в Красновишерск. Представляете, месяц плыть? Понятно, они стали выбирать подходящий по цене ящик — красного цвета, чтоб не слишком накладно вышло. Они знали только два цвета — белый и красный. Белый был дорогим. Вот, а потом им предъявили счет за коньяк. Так и спиваемся — по безграмотности, конечно.

Мой дядя трудился начальником ОРСа — отдела рабочего снабжения — у геологов. Понятно — армянин. Однажды к нему приехал начальник какого-то участка и говорит: «Армянак Давидович, ты в мой поселок водку не завози, ладно? А то я своих после получки по три дня собираю!» — «Ладно», — сказал дядя. Через пару месяцев этот начальник появляется снова, поникший и мудрый: «Армянак Давидович, ты водку-то завози, а то я людей теперь по десять дней собираю: они поднимаются всем поселком и уходят на соседние участки».

Мы думали, что поедем на машине, а подвернулся вертолет. Искали нарушителя на хребте — сам пришел к избушке. Мечтали поймать хариуса — Бахтияров принес рыбу. Пошли за грибами — в пяти шагах нашли ведро опят. Ну как к этому относиться? Как к кредиту. Наверное, так. Нет, когда делаешь правильно, все получается.

Что-то тут не так, когда все тип-топ, а потом бум-бум — какой-то гремучий студень.

Я достал еще один материал, написанный через полгода после «Вогульской земли». Где-то должна проявиться эта мерцающая точка, звездочка во Вселенной, известная под именем истины. Какая-нибудь лягушка в желудке хариуса.

В заповеднике «Вишерский» мне довелось беседовать с одним из местных жителей, вогулом. «Посторонние залетают?» — поинтересовался я. «Был тут один, — ответил он и махнул в сторону горы, — за Ишеримом. Представился министром обороны Пермской области». — «Чего-чего? Такой должности в природе не существует, — привстал я. — Как он выглядел? Высокий такой, красивый?» — «Нет, — ответил представитель племени манси, — невысокий, черный». — «А имя?» — спросил я. Вогул назвал известную всему Прикамью фамилию: Мамаев. «О-о…» — протянул я. «Во-во», — согласно кивнул вогул.

Чего только не вспомнишь, читая докладные сотрудников заповедника в Минприроды РФ. Возьмем эту, например: «Доводим до вашего сведения, что 10 октября 1995 года, когда мы с целью ознакомления залетели в заповедник, нами было отмечено следующее. При посадке в верховье Большой Мойвы в вертолет сели сотрудники милиции и управления разведочного бурения. При них были ружья, рыболовные снасти, две деревянные лодки, три фляги и другие емкости с рыбой, собаки…» Подписана докладная Тамарой Гордиенко и Верой Ситниковой.

«В заповеднике (вот в каком — забыл) жил да был козел отпущения…» — помните Высоцкого? Через двадцать дней, в том же ноябре, Вера Ситникова, технический секретарь директора, напишет начальнику департамента заповедного дела о своем непосредственном шефе: «Он часто кричал на меня, доводил до слез, унижал. По отношению к сотрудникам применял выражения „корова“, „тупица безмозглая“, „совсем в аварии рехнулась“… После общего собрания стало известно, что я поддерживаю мнение научных сотрудников о нашем директоре. Вскоре он снял меня с должности радиста, которую я занимала по совместительству».

А потом Ситниковой пришлось оставить и свою основную работу. Оказалось, что секретарша выкрала из сейфа папку с документами, а также собственную трудовую книжку. Вероятно, этого показалось мало, а потому она прихватила с собой и второй ключ от сейфа (наверное, чтобы совершить повторную кражу).

Заявление в милицию написал сам директор, Рафаэль Камильевич Идрисов, стремительный, уверенный в себе мужчина. В комнате Ситниковой проводили обыск. Девушку допрашивали. Не знаю, пытали или нет. Скорее, все-таки нет. Но допытывались (если каждый будет сообщать в Москву, где милиция рыбачит, что получится?). Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. В результате ни документов, ни трудовой книжки, ни ключа найти не удалось. А какая статья светила! Из УК, конечно, не из газеты.

Еще одна докладная: «Не считаю, что я отличный работник, но раньше был начальником цеха и имею представление о том, как должен вести себя руководитель. Наш директор представляет себя кем-то вроде шаха или хана».

Пожалуй, хватит.

Управленческий стиль Рафаэля Камильевича действительно является авторитарным, подавляющим. Он этого не отрицает.

— В прошлом году трое инспекторов охраны отстреляли нескольких лосей. Один вообще убил человека… А как быть? Где взять других людей? Кто из настоящих мужиков, знающих тайгу, согласится на такую зарплату? Научные сотрудники демонстративно заявляют: будем выходить на работу, когда захотим! Эгоисты от науки. Годами пишут свои диссертации — о каких-нибудь птицах. Их не интересует, что этих пернатых через пять лет просто не будет: браконьеры перестреляют. Ведь наука ничего не дает заповеднику, в то время как нам нужен жесткий практический результат. Кто пьет, кто браконьерствует, кто нарушает дисциплину, а кто воспринимает заповедник через экран компьютера. В этой ситуации мне приходится говорить, точнее, утверждать: да, я директор, да, я вынужден принимать суровые решения.

Хорошо сказано. А как говорят другие? Основным объектом охраны рыболовства на заповедной территории является хариус, строгое ограничение места и объема вылова которого было рекомендовано учеными Пермского университета после исследований 1994 года. По причине ухудшающегося состояния уникальной популяции.

Инспектор Анвар Зинатуллин рассказывает:

— Пока у нас было топливо, сделано более десяти задержаний за месяц, обнаружены капканы. Как только не стало топлива, не стало и задержаний. А туристы толпами спускались с верховьев Вишеры. Вертолеты летали туда один за другим, забрасывая новые и новые партии любителей рыбалки. Тем временем мы выслушивали по радио слова Идрисова о нашей несостоятельности как инспекторов. Когда осуществляли обход территории, в устье реки Малая Мойва дожидались вертолета работники УРБ с заготовленными кедровыми орехами, ягодами и рыбой. Директор играл при группе роль расторопного фоторепортера.

И что говорит Идрисов в ответ? Последние три месяца заповедник сидит на картотеке. Всё съела зарплата. Пришлось продать трактор, чтобы выдать людям аванс. На организацию охраны территории в минувшем году (не считая зарплаты инспекторам) требовалось триста миллионов, а выделено было три миллиона, то есть один процент. Нет горючего. Нет вертолета. В то время как браконьеры используют все, вплоть до малой авиации и парашютов.