Юрий Асланьян - Территория бога. Пролом

Но похоже, что незаконной добыче лекарственного растения наступил конец. Работа не ограничилась организацией охраны плоскогорья — золотой корень действительно нужен людям, больным и здоровым. Поэтому решением вишерского исполкома была разрешена лицензионная заготовка золотого корня. Десять процентов дохода пошло в казну местной власти. Кроме того, межлесхоз наладил воспроизводство растения, обеспечивая тем самым «розовую» перспективу. Во время создания кадастра заповедных территорий обследовался весь Кваркуш, были подсчитаны запасы родиолы розовой. Теперь заготовка корня станет носить цивилизованный характер — без тотальной копки высокогорной тундры. И местная власть будет иметь навар еще от одной «золотой» жилы Северного Урала.

Кваркуш является и медоносной зоной Урала. Может быть, здесь удастся возродить вишерскую пчелу.

Я перечитал свой материал семилетней давности и подумал, что с помощью спектрального анализа этого текста можно поставить диагноз: синдром Кандинского, слуховые галлюцинации — как же, заготовка, цивилизованный характер, власть будет иметь… Впрочем, власть имеет, точнее, конкретные представители власти имеют — возможно, прямо в кабинете.

…Я смотрел в вертолетный иллюминатор на двух крохотных людей. Они медленно передвигались по болоту, перетаскивая груз, будто муравьи. Борцы с большевиками и браконьерами, они были симпатичны мне, близки, будто родные, живущие в черном вишерском бараке. Бывший секретарь, ставший главой администрации, и начальник местной милиции.

Так что же я такого сделал, что меня собираются убить? Оказалось, что ничего я сделать еще не успел. Потому что на следующий день раздался второй звонок.

— Не надо писать про убийство Идрисова, — посоветовал тот же хрипловатый голос.

Понятно, что звонили из автомата. Из автомата… А из чего стреляют, интересно? Наверное, из пистолета Стечкина, тоже автоматического. Нежданный советчик оказался человеком опытным, или умным, что не исключает первого, — знал, что разговор должен быть коротким. Да, разговор у них короткий.

Чтобы сильно не скучать, я начал развлекаться интеллектуальным разговором со Славой Речкаловым, молодым корреспондентом нашего отдела, тем самым, у которого на книжке до путча было тридцать рублей.

— Пойдем со мной в гости, — неожиданно для себя предложил я, — выпьем чего-нибудь, будет интересно…

— Я подозреваю, — ответил Слава.

— Зря подозреваешь, молокосос.

— Мне нельзя пить, — попытался извиниться он. — И молоко сосать тоже.

— Почему? — удивился я.

— Я начинаю учить женщин глупостям.

— Каким?

— Самым разнообразным.

— В гости ходят не только к женщинам. Кстати, о географии путешествий. Я тебя понимаю, ты человек духовный. Но с другой стороны, еженощное нравственное самосовершенствование может привести к импотенции. Ты знаешь, что такое импотенция?

— Знаю.

— Ты не знаешь, что такое импотенция. Ты читал об этом или слышал от старших, более опытных товарищей.

— Да я своим опытом любой покрою! — нагло улыбнулся Слава.

— Опыт не корова.

— Да ты не обижайся.

— Обижаются в твоем возрасте, а в моем делают выводы.

Я посмотрел на узковатое лицо Славы, и мне на миг показалось, что оно сделано из грузинского кожзаменителя. Да, молодость — это иллюзия бессмертия, вызванная полнотой чувств и отсутствием жизненного стажа в трудовой книжке.

Впрочем, что толку в этой самой художественной книжке? В редакции «ПН» я был похож на машину: портрет героя капиталистического труда — вперед; очередная забастовка на электротехническом заводе — полный вперед; убийство на улице возле городского морга — святое дело; а между делом — рекламные и заказные материалы всех уровней и направлений. Только газеты на тротуарах не продавал, и то потому, что бляхи не было. Правда, была бляха-муха, но маленькая, как зарплата корреспондента отдела социальных проблем. Больше всего этих проблем было у меня лично.

Надо ехать на Вишеру. В любом случае только там я найду концы, которые кто-то пытается спрятать в бурую воду согры. Движение нужно начинать с любой точки в пространстве и времени. В августе там уже бывает холодно, идут осенние дожди — в двухстах пятидесяти километрах севернее, между Красновишерским и Соликамским районами, проходит граница Среднего и Северного Урала. Когда в Перми минус двадцать, в Красновишерске — минус тридцать, в заповеднике — минус сорок. Случается, уже в конце августа Тулым наполовину покрыт снегом, торжественной попоной. Тамошние мужики ходят на лыжах до середины мая, а в церкви вообще не бывают. Они и так ежедневно пропадают в тайге, где кедровые колокольни, полные золотых орехов. Знал бы я тогда, что именно кедры завершат это расследование и сильно изменят мое мировоззрение…

Государственный природный заповедник «Вишерский» по площади, 2412 квадратных километров, занимает четвертое место в Европе. Это территория, о которой нельзя не мечтать, потому что здесь есть золото, алмазы, серебро, вольфрам, свинец, горный хрусталь, в том числе золотистый цитрин и дымчатый морион, фисташково-зеленовато-серый офиокальцит и цветные мраморы. Рассказывая мне все это, геолог Попов между прочим заметил, что строматолитовым мраморам мойвинской свиты около миллиарда лет. «Ну, это уже слишком! — возмутился я. — И за миллиард лет до них никто не добрался?!» — «Я, — ответил он, — а еще раньше, в XV веке, пелымские князья делали набеги на Пермь Великую из-за Уральских гор. Пока дружина князя Курбского не перешла в Азию по Вишере — судовой ратью. Что там было и чего не было! Давно все это началось, может, и миллиард годов прошел. А ты тут со своими статьями…»

Но разговор этот состоялся значительно позже осени девяносто седьмого.

Там, на горе Саклаимсори-Чахль, сходятся водоразделы трех великих российских рек — Печоры, Оби и Волги. Правда, знаменитый геолог Валера Демаков утверждает, что русло Вишеры в устье более глубокое, чем у Камы, наносы рыхлых отложений, аллювиальных, значительно древнее. Ну и объем воды значительно больше. Но самое интересное не в этом, а в том, что та же история повторяется в устье Камы. Значит, мы можем утверждать, что великой русской рекой является не Волга, а Вишера! Молодец Демаков — что значит любовь к родной земле. Конечно, Вишера — я в этом никогда не сомневался. А как можно сомневаться, когда на берегу Вишеры для меня началась эта самая жизнь, а весь остальной мир был школьной контурной географической картой. Эта самая жизнь, которой меня пообещали лишить…

Отец рассказывал, в 1956 году на Вишере свирепствовала такая жара, что на свалке выросли арбузы. Невероятная редкость для наших широт. Проросли семечки тех гнилых кавунов, которые туда свозили из магазинов и с овощных баз. В тот год отца реабилитировали.