Сергей Зацаринный - Венгерская вода

— Тогда его заёмное письмо может быть лишь способом завязать более тесную связь с торговым домом Тарик? — предположил Мисаил, — Получить долю с торговли ладаном?

— Сейчас армянская церковь всё больше объединяется с Римом, — завёл свою песню Киприан, — Был даже созван особый собор, который должен был убрать все разногласия и привести к признанию власти папы. Такой же политики придерживается нынешний император Палеолог и его мать Анна Савойская.

Судя по тому с каким ударением было произнесено имя Савойская, это имело некий особый и очень важный смысл. Уловив это, Мисаил, сразу попытался повернуть разговор от церковных дрязг к обычной политике:

— В прошлом году, когда пропал Омар, был другой император и другой патриарх.

— Не нужно думать, что с переменой имён, придёт другая политика, — вздохнул Киприан, — Все эти союзы непрочны и переменчивы. Православные легко объединяются с мусульманами, враждуют друг с другом. Те же сербы, болгары, греки. Католики генуэзцы не на жизнь, а на смерть сейчас сцепились с католиками венецианцами. Враждуют между собой и турки, точно так же отыскивая себе союзников среди христиан. Мне кажется этот Авахав почему-то сильно заинтересовался Египтом. А это значит только одно — Египтом заинтересовался кто-то в тех краях. Для меня это тёмный лес. Что может быть общего между Золотой Ордой и Египтом?

Эти слова почему-то страшно развеселили Мисаила. Он даже громко рассмеялся:

— Что может сделать друзьями людей, у которых нет ничего общего, почтенный Киприан? — слово почтенный, было явно предназначено подчеркнуть образованность весьма молодого человека, — Враг! Общий враг! Враг моего врага всегда лучший друг!

— Похоже ты прав, брат, — поддержал его Савва, — Египет издавна бьется с Персией, которая, как я слышал, сильно не ладит с улусом Берке. Так ведь называют в Египте царство Джанибека? Только мы зря торчим посреди площади и привлекаем к себе внимание. Мы же в величайшем городе мира! Предлагаю воспользоваться этим и подкрепиться в одной из здешних харчевен, где можно заказать любые яства, достойные стола вельмож. Пусть при этом нас обдерут не хуже разбойников с большой дороги, но оно того стоит.

После чего дал нам знак следовать за ним и решительно двинулся в ближайший переулок.

Мы отошли довольно далеко от святой Софии и очутились в безлюдном месте, где в очень уютном дворике, увитом со всех сторон цветами, мы смогли насладиться спокойствием и превосходным обедом. Правда ничего особенного из себя обещанные королевские яства не представляли. Изысканность им пытались придать немыслимым количеством дорогих пряностей, а роскошью должны были послужить разнообразные сладости с обилием мёда. Лучше бы я ограничился только ими!

Разве могло всё это тягаться для меня, выросшего в Каире, с высоким искусством наших непревзойдённых поваров! Увы, моим главным впечатлением от константинопольских яств остались ощущения совершенно не кулинарного свойства. Когда мы, пообедав и наговорившись, посетили, наконец, храм святой Софии, в котором уже не было богослужения, в тот самый священный миг, когда душа моя воспарила ввысь от созерцания прекрасного купола и я уже не знал, подобно древним русам, на небе я или на земле, мой желудок придал моим мыслям самое низменное направление. Он явно и недвусмысленно протестовал против съеденного накануне. Мне стало не до красот горнего мира. Даже не взглянув на великолепные росписи и неземное сияние мозаик, я почти бегом, устремился к выходу. На беду, я ничего не сказал своим спутникам о причине столь стремительного отступления, что помешало мне выбрать нужное направление. Когда живот прихватило окончательно, я оказался слишком далеко от спасительной общественной уборной.

На мой счастье, Савва сразу распознал причину моего неуважение к божественной красоте. Он сразу схватил меня за рукав и потащил к величественному зданию, возвышавшемуся напротив собора. Так я, сам того не желая, осмотрел ещё и древний дворец императоров ромеев. Увы! Здание, где некогда жили могущественные повелители полумира, где принимали послов и решали судьбы царств, теперь стояло заброшенным и служило отхожим местом для тех, кого, как и меня прихватила сугубо земная нужда.

— Sic transit gloria mundi, — только и изрёк по этому поводу на латыни Мисаил. И перевёл, — Так проходит земная слава.

Как истинный учёный он без труда сразу определил причину постигшего меня несчастья. Кухня больших городов имеет тот недостаток, что здесь трудно достать свежие продукты. Скот, бойни, рыбаки с уловом, огороды зеленщиков зачастую оказываются сильно удалены от лавок, где продаётся их продукт. Нередко его везут, хранят и перекладывают не один день, прежде чем он оказывается на столе. Несвежесть, а то и прямую порчу искусно скрывают пряностями, уксусом, нередко обрабатывая известью. Искусный повар легко придаст с помощью маринада приятный вкус даже тухлому мясу, но желудок бывает труднее обмануть чем обоняние. Кроме того, в отличии от своих сотрапезников, я не запивал кушанье обильным количеством вина.

Судьба подчас довольно безжалостно смеётся над людьми. Так вот получилось, что именно это происшествие осталось моим самым запомнившимся из пережитого в одном из величайших и прекраснейших городов подлунного мира. Хотя, как знать — хорошо это или плохо? Если бы не испорченная говядина, разве провёл бы я целых полчаса в уединении и размышлении в закоулке таинственного заброшенного дворца земных владык?

Обдумывать было что. Ведь, едва мы уселись за стол в харчевне и приступили к трапезе, заговорил Симба. Мне показалось, что он сделал это впервые с тех самых пор, как мы оставили дом моего деда в Каире. Этот безмолвный истукан мог не произносить ни слова неделями. Словно тень, он всегда оставался где-то за спиной, быстро и незаметно делая своё дело. Что-нибудь подавал или забирал, поддерживал или подавал руку в нужное время, не привлекая внимание и не мозоля глаза. Он соглашался со сказанным кивком головы, не издавая ни звука и умудряясь быть невидимым, всегда оставаясь на глазах. Говорил он так же, как делал — спокойно, уверенно и весомо.

Симба рассказал про то, что было известно всем, но на что никто не обращал внимание. Про то, на чём держалась сила и могущество египетских султанов. Кто не знал, что это грозные мамлюки, воины-рабы, покупаемые на невольничьих рынках и выученные в специальных военных школах? Из них состояло войско, они были дворцовой стражей, становились эмирами и вельможами, свергая и возводя на престол султанов и правителей. Наш слуга сам провёл несколько лет в отдалённом сирийском замке, обучаясь боевому искусству, и хорошо знал этот закрытый мир мамлюков и гулямов. Некоторые его товарищи тех временён теперь служили в гвардии самого султана.