Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

Он поспешно просматривает остальное содержимое конверта: карточки сотрудника Air France , «Интермарше», автостоянки в Руасси, социального обеспечения, избирательную, удостоверение личности. Водительские права, паспорт. Все это принадлежит Натали.

Оливье, конечно, все понял. Ему вспоминается, как Натали потеряла свою сумочку перед возвращением из Монреаля, двадцать лет назад. Монреаль, уже тогда… Она ее не нашла, пришлось восстанавливать все документы. Жуткая процедура. Натали вернулась с того рейса какой-то… потрясенной, и он помнил, как был удивлен: переживать из-за такой потери совсем не в ее характере. Он еще тогда подумал, что все к лучшему, будет ей урок, она такая рассеянная, рано или поздно это должно было случиться. Мягко попенял Натали, посоветовав ей быть менее безалаберной…

Каким же он был дураком!

Натали нашла эти документы. Спрятала их. И ни слова ему не сказала.

Оливье колеблется. Ему безумно хочется скомкать и выбросить белый конверт, но нет, он с удивлением обнаруживает, что ему нравится страдать, нравится читать и перечитывать эти пять строчек, написанные гипнотизирующим его незнакомым почерком.

Вот все, что мне удалось найти.

Лора очень хорошенькая.

Вы тоже .

Не пытайтесь со мной увидеться, прошу вас.

Ваш неприкаянный гитарист, который продолжает свою одиссею.

Как ни странно, многократное перечитывание в конце концов успокаивает Оливье. Гнев остыл. Но не прошла холодная решимость: он должен довести дело до конца.

Оливье смотрит на бортовые часы – 16:00 – и быстро подсчитывает в уме, он давно научился безошибочно определять время в разных часовых поясах. В Квебеке сейчас десять утра, значит, самолет Натали взлетит через тридцать минут и приземлится здесь через шесть часов.

Бросив последний взгляд на предметы, лежащие на соседнем сиденье, на эти запретные, проклятые сокровища, похищенные им, он выжимает ручной тормоз и поворачивает руль.

Время терпит.

Он просто должен приехать в Порт-Жуа до возвращения Натали.

Мне кажется, что сегодняшний инструктаж Сестры Эмманюэль длится заметно дольше обычного. А шуточки Жан-Макса совсем не смешны. Я слушаю, машинально записываю, не вникая в смысл, с чисто профессиональным усердием. Количество пассажиров, длительность полета, особые рекомендации, пара инвалидов, ребенок-эпилептик с риском приступа на борту. Несколько стюардесс, отсев в уголок, болтают о своем. Но только не я. Я села подальше от Шарлотты, от Жорж-Поля… и от Флоранс тоже.

Я ни слова не сказала ей о камне времени, найденном в сумке, камне, выброшенном в реку с моста Жака Картье. Фло и без того считает меня ненормальной, и я заранее знаю, как она объяснит это чудо – скорее снисходительно, чем успокаивающе.

«Окей, Нати, окей, этот камешек просто похож на тот, даже очень похож, если ты так настаиваешь, ну прямо точная копия, я согласна! Но в магазине канадских сувениров таких камней времени была полная корзинка, и уж поверь, что их не собирал на берегу реки поутру какой-нибудь инуитский шаман. Такие амулеты обтачивают целыми кучами на заводах Виннипега или Эдмонтона».

Ладно, Фло, ты права, я вовсе не такая наивная дурочка, как ты думаешь. Но тогда скажи, КТО подложил в мою сумку этот – похожий – камешек? И КАК ДОЛГО он там лежит? Несколько минут? Или несколько недель?

Наконец Сестра Эмманюэль желает нам удачного рейса и мы расходимся.

Большинство моих коллег идут покурить или размять ноги перед долгим шестичасовым полетом. Жан-Макс и Шарлотта направляются в магазины duty free . Никто больше не поднимает вопрос о взыскании нашему командиру, по крайней мере в моем присутствии, но слух об этом не замедлит распространиться.

Я отхожу от них как можно дальше. Побыть одной, перестать трястись всем телом и позвонить Илиану, не думать ни о чем, просто взять и набрать его номер.

Останавливаюсь перед пустой стойкой посадки, за стеклянной стеной видны замершие самолеты. Потом медленно вынимаю мобильник и смотрю на его розовый корпус с черной ласточкой, безуспешно стараясь отогнать мысль о камешке, снова оказавшемся в сумке. Бросая его в реку Святого Лаврентия, я хотела защититься от колдовства, избавить себя хотя бы от этой безумной мысли, а главное, от веры в бредовую инуитскую легенду о времени, которое перестает течь вместе с рекой, образуя некую заводь между расколотым настоящим и прошлым, коварно проникающим вместе с капельками в мою бедную голову.

Проклятье! Камень по-прежнему лежит в сумке. А с ним – простое и такое понятное объяснение всего этого кошмарного хода событий. Досточно всего лишь поверить в его магические свойства!

Прислоняюсь лбом к стеклу, стараясь подавить эти мысли или хотя бы охладить воспаленный мозг. Ни один самолет не взлетает, даже не выруливает на взлетную полосу. Все кажется застывшим навсегда. Аэропорт, как и вокзал или морской порт, не место отбытия или прибытия, а зал ожидания.

Не отходя от стеклянной стены, по-прежнему упираясь в нее лбом, подношу к уху телефон.

Я внесла номер Илиана в «контакты».

Сердце бьется все сильнее и сильнее. Кровь бурлит в венах, и я никак не могу унять ее сумасшедший напор. Мне чудится, что голова сейчас лопнет и мозги вывалятся наружу.

Вызов.

Сколько нужно времени, чтобы вызов пересек Атлантику?

Сколько нужно времени, чтобы стереть все эти годы молчания?

Ответит ли мне Илиан?

Отключится ли, услышав мой голос?

Произнесет ли хоть слово?

Услышу ли я его голос, хотя бы на миг?

Осмелюсь ли попросить, чтобы он меня простил?

Простил мое преступление, самое страшное преступление, когда-либо совершенное женщиной. Преступление, которое он умолял меня совершить.

Илиан выходит из «Фнака» на авеню Терн, пропустив вперед сначала покупателей, покидающих магазин, потом входящих. Парижане во время часового обеденного перерыва обследуют близлежащие магазины в ускоренном темпе. А ему торопиться некуда. Прохожие шагают мимо «Фнака» так же стремительно, как покупатели – по лестницам четырех этажей этого монументального здания, хотя, нужно признать, его отдел пользуется гораздо меньшим спросом, чем отделы мобильников и видеоигр.

На перекрестке авеню Терн и Ньель царит такая же суматоха. Илиан удивленно смотрит, как пешеходы, игнорируя «зебру», проскакивают прямо между велосипедами, машинами и скутерами, которые, стоит загореться зеленому свету, стремительно рванут вперед. Сам он предпочитает переходить дорогу чуть дальше, рядом с Secret Square [49] Название ресторана и кабаре в Париже, на авеню Терн. . Здесь не такое интенсивное движение, даром что машины нетерпеливо подрагивают на перекрестке авеню Терн и улицы Понселе.