Анатолий Степанов - Деревянный самовар

– Александр Иванович, вы крайне необходимы, – полушепотом, пользуясь временным своим неучастием в общем диалоге, сообщил Смирнову Поземкин.

– Сейчас я Казаряну пару слов скажу – и в вашем распоряжении.

Смирнов взял Казаряна под руку и повел к выходу с кладбища. Вслед за Тороповым и дамской тройкой. У оставшихся еще было дело: ждать, когда закопают прокурора. Уже ударами по сердцу стучал молоток, заколачивая гроб.

– Я без твоего разрешения Борьку Марченко в крайцентр отправил по кое-каким своим мелким делам, – признался Смирнов, когда они вышли за ограду.

– Ты спятил! – заорал Казарян.

– Не кричи. Кладбище, – устыдил его Смирнов.

– Ты спятил! – уже прошипел Казарян. – Операторская группа с утра снимает пейзажи на всякий случай, а на режим я наметил их сцену с Олегом.

– Олег надерется на поминках до окаменения, – уверенно предсказал Смирнов. – А Борька к вечеру здесь будет. Отменяй режим, Рома, и на поминки. Только не пей, прошу. Я думаю, сегодня и ты мне понадобишься.

– Опять он командир! – взмахнул руками темпераментный кинорежиссер.

– Только не пей, – еще раз напомнил Смирнов и направился на встречу Чекунову и Поземкину, которые под шумок тоже смылись с кладбища.

– А где козел? – огорченно вопросил Чекунов. Теленок был, жевал траву, а козла действительно не было. Видимо, утолил свою неуемную страсть.

– Да подожди ты с козлом! – раздраженно отчитал Чекунова Поземкин. – Александр Иванович, вы сейчас, прямо сейчас можете с нами поехать?

– Форму сниму и готов. Случилось что-то серьезное?

– Ратничкина нашли, – выложил козырь Поземкин.

– Кто нашел?

– Вон, Витя. Он сказал, будто вы считаете, что если где и есть тайная берлога у Ратничкина, так, значит, выкопана в высоком берегу. В четыре утра у одного нашего охотника знаменитую собаку раздобыл и с шести от Жоркиного хутора стал на лодке спускаться. Ну, в одном месте собачка голос и подала.

– Значит, ночь не спал, – сказал Смирнов, глядя на Чекунова. – Значит, очень хотелось поймать преступника самому.

– Простите меня, Александр Иванович. Очень уж хотелось, – признался Чекунов.

…В схроне работали медик и фотограф. Знал эти тайные убежища Смирнов, в Закарпатье видел: пещера в обрыве с замаскированным выходом на воду и с запасным – уже в лес – где-нибудь под пеньком, под поваленным деревом. Кому понадобился партизанский схрон в Нахтинском районе?

Ратничкин лежал на спине, раскинув руки, а ноги были чуть приподняты маленькой скамейкой, на которой он, видимо, сидел перед выстрелом. Пуля вошла ему в правый глаз и вышла у левого уха. Поэтому и голову почти не разворотило: мало на пути пули было твердых тканей.

Фотограф еще раз щелкнул с вспышкой и прекратил съемку. Отряхнувшись от своих электрических молний, увидел, наконец, вновь прибывших. Похвастался:

– Я пулю нашел, – и протянул Поземкину почти не деформированную пулю.

Смирнов взял ее из ладони Поземкина двумя пальцами, осмотрел, погоревал:

– Жену бы мою сейчас сюда.

– Зачем? – бестактно удивился Поземкин.

– Моя жена, полковник Болошева Лидия Сергеевна, – лучший баллистик в советской милиции.

Поземкина потрясло не то, что Болошева – лучший баллистик, а то, что жена старше по званию мужа.

– А вы – подполковник, – уже совсем некультурно констатировал он.

– Она еще и кандидат наук, – добавил Смирнов, продолжая разглядывать пулю. – Но данный случай простой, под силу подполковнику без степени. Пуля выпущена из «ТТ», Григорий Александрович.

– И в нас постреливали из «ТТ», – встрял Чекунов.

– В нас постреливали, а его застрелили, – Смирнов, щурясь огляделся. – После твоих вспышек, мастер светотехники, ни хрена не различишь как следует.

Фотограф тут же бросился расширять вход с реки. Раздвинул как только возможно маскировочные кусты. И, правда, посветлело.

Противны до тошноты были Смирнову эти прибежища уголовных. Нормальные люди строили дома, обживали квартиры, любили их, любили и вещи, которые они сами приносили в дом, стараясь создать уют – неповторимый никем маленький мир его, его жены, его детей. Мир, принадлежащий ему, и он, принадлежащий этому миру. Смирнов, три четверти своих лет проживший в бараке, ценил и уважал людей, умевших создавать свой мир. Тварям, злодеям дом не был нужен: однодневный постой, ночевка, отправление естественных надобностей – пожрать, посрать, помочиться, трахнуть ту, что под руку попалась, – и далее, в еще неизвестную мерзость.

Замасленная бумага, консервные банки, закрытые и варварски вскрытые, ведро с водой, кастрюля с черной картошкой, куча тряпья в углу – постель, так сказать. Полосатенький крестьянский пиджачок был сложен и лежал на второй скамеечке.

– Этот тот пиджак, в котором Ратничкина видел Арефьев? – спросил Смирнов.

– Тот самый – подтвердил Поземкин. – Арефьева уже проводили, опознал.

– Опознал, значит, – Смирнов еще раз посмотрел на труп и попросил Чекунова: – Витя, не в службу, а в дружбу, надень на него пиджачок, пока не закостенел. Он как раз сейчас в подходящей расслабке.

Чекунов с трудом повернул тушу Ратничкина (недаром кликуха была «Кабан») на левый бок и стал засовывать толстенную правую руку в правый рукав опознанного пиджака. Рука вошла в рукав по локоть и дальше никак не пролезала.

– Ладно, – сказал Смирнов. – Верни его в исходную.

Чекунов сдернул с руки Ратничкина пиджак и положил труп, как тот лежал изначально, навзничь. Передохнул малость и поинтересовался:

– А дальше что?

– Застегни пиджачок и прикинь его на труп, – распорядился Смирнов.

Пиджачок смотрелся на Ратничкине, как слюнявчик на младенце.

– Это как же понимать? – даже доктор Иван Герасимович позволил себе изумиться.

– Ну, Поземкин, – подбодрил капитана Смирнов.

– Что – ну? – охолпело спросил Поземкин.

– Будь добр, ответь, пожалуйста, Ивану Герасимовичу, – пояснил Смирнов.

– Сам ничего понять не могу, – наконец нашелся с ответом Поземкин.

– А что тут понимать? – в тихой ярости негромко сказал Смирнов. – Бездарная халтура и нескоординированное вранье. Мне надо в город, Гриша. Давай машину. Вам по инструкции работать и работать, а мне здесь делать нечего.

– Я с вами, Александр Иванович? – попросился Чекунов.

– Капитану помогай. Убийцу-то в любом случав найти надо. А вот если свою таратайку мне доверишь, буду премного благодарен.

Чекунов посмотрел на Поземкина. Тот кивнул.

– Пользуйтесь, Александр Иванович.

Километр до дороги, несмотря на свои сорок пять и неправедную в последние дни пьяную жизнь, сумел преодолеть бегом. Задыхаясь, плюхнулся в мотоциклетное кресло, одновременно показывая ключи караульному милиционеру (говорить – сил не было), и рванул с места. Даже для малой передышки времени не было – цейтнот.