Людмила Мартова - Туман над темной водой

Ситуация не нравилась участковому все больше и больше. Так и не найдя пропавшего товарища и подозревая, что творится неладное, руководитель поискового отряда был в силах привлечь к поискам серьезные силы, и тогда бригада на болотах была бы обнаружена в два счета. К тому же из близлежащей колонии сбежали уголовники, и леса и деревни начали прочесывать все равно.

Именно Семен Полевой настоял на том, чтобы вертолеты не летали в сторону болот, уверяя, что уголовники не смогут пересечь топь, а значит, и не полезут в нее. Полевой старался как мог, пытаясь как можно быстрее обнаружить возмутителей спокойствия, чтобы поиски в непосредственной близости к куликовской бригаде были завершены.

Именно он выследил Веню, таскающего в заброшенный дом сумки с едой, и выпытал, где именно скрываются зэки. Сделать это было нетрудно, нужно было всего лишь явиться к Глебову с бутылкой водки. Пьяный, он не сдержал язык за зубами, но в ходе разговора выяснилось и то, что опустившийся алкоголик был в курсе куликовской операции тоже.

– Полиект на болотах оборудование держит. И бригаду. Юрка Мохов у них за главного, – болтал он, едва ворочая языком. – Прав был батя, что когда-нибудь мы еще об этих алмазах услышим. Не сдержался Полиект, вернулся за ними. Все заграбастать хочет, а это неправильно. Эти камни поливановской внучке принадлежат. Ей отдать все надо. Я вот протрезвею, схожу к ней, расскажу.

– Сходи-сходи, только проспись сначала, – сказал участковый и уехал обдумывать новую угрозу.

С утра он вернулся в деревню уже пешком, чтобы не привлекать внимания соседей. Вени дома не было, и Полевой испугался, что пьянчуга выполнил свое обещание и отправился в дом к Ирине. Дойдя до реки, он стал невольным свидетелем короткого разговора между Веней и Веретьевым, и от души у него немного отлегло. Глебов просто снова носил еду зэкам, а сейчас возвращался домой, немало напуганный разговором с незнакомцем. Действовать нужно было незамедлительно.

– И он снова вернулся в дом и убил Веню, – вздохнула Ирина, слушая рассказ Веретьева.

– Да, убил. Он был на пределе от того, что происходило вокруг, и, когда я приехал после ареста уголовников, нечаянно сболтнул мне о том, что здесь работала экспедиция, занимавшаяся поиском алмазов. Думаю, что он сто раз проклял себя за свой длинный язык и с того момента не спускал с меня глаз. Когда Полиект Куликов умер, обвиненный мной в убийстве, Семен Ильич понял, что я обо всем догадался. У него оставалась только одна ночь для того, чтобы заставить нас с тобой замолчать. Если бы не Ваня, отправившийся на поиски бабы Нади, мы бы сгорели в доме, который Полевой поджег. Он понятия не имел, что мы отправились в ночи искать ребенка на болотах. И, думаю, был немало шокирован, увидев тебя на пепелище живой и невредимой. Вот только сделать уже ничего не мог. Пожарные приехали, да Игнат с ребятами был рядом.

– Мечтал о райских кущах, а теперь закончит свои дни в тюрьме. Ты знаешь, Саша, я много про это думала, еще с того момента, как на меня после Димочкиной смерти бандиты наехали. Деньги обладают очень сильным анестезирующим эффектом. У человека словно замораживаются все чувства. Совесть, страх, сочувствие, даже способность чувствовать боль. Вот этот Семен Ильич – он же не человек совсем, а зомби. Страшно это. И противно.

– Зато у всей этой истории есть и светлая сторона, – Веретьев поцеловал Ирину в нос, взъерошил волосы на голове. Они, как всегда, выбивались из неплотных косичек, непослушно торчали в разные стороны, и это умиляло его до невозможности. – Тебе и Ванечке ничего не угрожает. Твой дед наконец-то вернулся с болот, и мы сможем похоронить его по-человечески. Ну, и самое главное – мы с тобой встретились и больше никогда не расстанемся.

– Да, это самое главное, – горячо сказала Ирина и крепко-крепко поцеловала Веретьева в губы.

Лето в этом году только и делало, что доказывало, что умеет удивлять. Небывалая в их местах июньская жара сменилась холодным и дождливым июлем, который плавно перетек в такой же унылый и совершенно безрадостный август. Воды было столько, что земля уже не впитывала ее, на болоте не было ягод, а в лесу грибов, из колодца можно было умываться, просто откинув крышку, местные жаловались на неурожай огурцов и гниющую картошку.

Соловьевское кладбище, к счастью, было расположено на горке, поэтому добраться туда можно было без особых проблем и между могилами бродить не в резиновых сапогах, а в обычных кроссовках.

Именно сегодняшний день, судя по обещаниям гидрометцентра, последний теплый день этого лета, выдался солнечным. Легкий ветер шевелил собранные в две косички волосы на голове стоящей перед новым мраморным памятником Ирины.

«Петр и Мария Поливановы», – было написано на нем.

С выбитого на камне изображения, того же, что и на старых, послесвадебных фотографиях, которые уцелели благодаря тому, что незадолго до пожара их забрал Веретьев, серьезно смотрели ее бабушка и дед. Через сорок с лишним лет разлуки они наконец-то снова были вместе.

– Хорошо, что ты меня сюда вытащила. – К Ирине подошел отец, обнял за плечи. – Даже и не думал, что столько воспоминаний нахлынет. И вам, Саша, спасибо, – он повернулся к стоящему чуть в сторонке зятю, – и за хлопоты с захоронением, и за памятник, ну, и главное, за Иришку.

– Это вам спасибо. – Веретьев улыбнулся. – Вы вырастили для меня прекрасную жену, с которой я несказанно счастлив. И намерен в скором времени стать еще счастливее.

Он покосился на Иринин живот, еще совсем плоский, к которому она то и дело легко прикасалась рукой, словно защищая от внешнего мира.

– Да уж, – вмешалась в разговор Иринина мама, держащая на руках Ванечку. – Я еще внука впервые увидела, а вы уже готовы меня внучкой порадовать. Лихо вы, ребята. Хорошо хоть со свадьбой подождали, пока мы приехать сможем. Уж больно ты у меня, Ира, самостоятельная. Все сама всегда решаешь.

– Будешь тут самостоятельной, когда родители оставляют тебя одну и даже на внука приезжают посмотреть два с половиной года спустя. – Веретьев чувствовал, что начинает заводиться, но Ирина подошла, положила руку ему на плечо, улыбнулась успокаивающе, и он тут же начал остывать, показывая чудеса послушности. Удивительным образом влияла на него эта женщина.

– Все хорошо. Я всегда могла за себя постоять, – сказала она и улыбнулась родителям. – А теперь вы и вовсе можете быть за меня спокойны, потому что у меня есть Саша. И, мамочка, папа, если б вы только знали, как я рада, что вы смогли вчера быть на нашей свадьбе и что сегодня мы все вместе приехали сюда. И бабуля, я знаю, рада тоже.

Как по команде, они все повернули головы и посмотрели на выбитое на камне изображение серьезного мужчины и красивой молодой женщины. Может, бившее в глаза солнце было тому виной, но сейчас Веретьеву казалось, что Мария Поливанова улыбается.