Майкл Гилберт - Занятие не для дилетантов

Дома, сидя между двумя мужчинами, я вновь вернулась к этим мыслям, настойчиво спрашивая и мужчин, и звезды. Никто не смог ответить мне. Я могу лишь сказать, что в ответ на мои вопросы звезды слабо мерцали, как и глаза моих гостей. Вдобавок я поставила на проигрыватель пластинку с «Травиатой» — музыкой самой романтичной, которая всегда располагает к размышлению. Наконец их молчание мне надоело.

— Ну, Левис, ты, ты счастлив?

— Да, — его уверенный ответ обескуражил меня, но я настаивала:

— И ты знаешь почему?

— Нет.

Я повернулась к Паулю:

— А ты, Пауль?

— В скором будущем я надеюсь обрести настоящее счастье.

Этот намек на нашу свадьбу слегка охладил меня, но я быстро увернулась от него:

— Но посмотрите. Мы здесь втроем, сейчас тепло, Земля вертится, мы здоровы, счастливы… Так почему же у всех нас такой голодный, затравленный вид… Что происходит?

— Сжалься, Дороти, — взмолился Пауль. — Я не знаю. Почитай газеты, они полны статьями на эту тему.

— Почему никто не хочет говорить со мной серьезно? — спросила я, закипая. — Что я — гусыня? Или я совершенно глупа?

— С тобой нельзя серьезно говорить о счастье, — ответил Пауль. — Ты сама живой ответ. Я не смог бы дискутировать о существовании Бога с ним самим.

— Все потому, — вмешался Левис, — все потому, что ты добрая.

Неожиданно он вскочил, и свет из гостиной упал на него. Рука его поднялась, как рука Пророка.

— Ты… ты понимаешь… ты добрая. Люди совсем не добрые, поэтому… поэтому они не могут быть добрыми даже к себе, и…

— Бог мой, — воскликнул Пауль, — почему бы нам не выпить? Где-нибудь в более веселом месте? Как ты, Левис?

Пауль впервые пригласил Левиса, и тот, к моему величайшему удивлению, не отказался. Мы решили поехать в один из клубов хиппи около Малибу. Влезли в «ягуар» Пауля, и я, смеясь, отметила, что внутри Левису лучше, чем при первой встрече с «ягуаром». После этого умного замечания мы помчались вперед, ветер свистел в ушах и резал глаза. Я чувствовала себя прекрасно, устроившись между моим любовником и моим младшим братом, почти моим сыном, между двумя красивыми, благородными, добрыми мужчинами, которых я любила. Я думала о бедной Лоле, умершей и похороненной, о том, что я невероятно удачлива, а жизнь — это бесценный дар.

Клуб переполнила молодежь, в основном бородатая и длинноволосая; мы с трудом нашли столик. Если Пауль серьезно хотел избежать разговора со мной, то он своего добился: музыка оглушала, ни о каких разговорах не могло идти и речи. Вокруг прыгала и дергалась счастливая толпа, шотландское оказалось вполне сносным. Сначала я не заметила отсутствия Левиса, и только когда он вернулся и сел за стол, обратила внимание, что глаза у него слегка остекленели, хотя он практически не пил. Воспользовавшись тем, что музыка стала чуть спокойнее, я немного потанцевала с Паулем и возвращалась к столику, когда все и случилось.

Потный бородатый парень налетел на меня около столика. Механически я пробормотала «извините», но он обернулся и так угрюмо зыркнул на меня, что я испугалась. Если ему перевалило за восемнадцать, то ненамного, на улице его ждал мотоцикл, а в животе плескались несколько лишних порций спиртного. В кожаной куртке выглядел он, как один из тех «рокеров», пользовавшихся недоброй славой. О них в то время часто писали газеты. Он буквально гаркнул на меня:

— Что ты здесь делаешь, старуха?

Чтобы рассердиться, мне требуется лишь секунда, но рассвирепеть я не успела, потому что у меня из-за спины вылетел человеческий снаряд и вцепился парню в горло: это был Левис. Они покатились по полу между столиками и ногами танцующих. Мне стало страшно. Пронзительным голосом я звала Пауля и видела, что он старается пробиться через толпу в метре от меня. Но эта восторженная молодежь образовала кольцо вокруг дерущихся и не давала ему пройти. Я вопила «Левис, Левис», но он не слушал меня, во всяком случае парня не отпускал. Все это продолжалось с минуту, минуту, полную кошмара. Неожиданно возня прекратилась, и дерущиеся застыли на полу. В темноте я едва различала их тела, но эта неподвижность пугала еще более, чем драка. Тут кто-то заорал:

— Разнимите же их, разнимите!

Пауль, наконец, пробился ко мне. Он растолкал стоящих вокруг зрителей, если их можно так назвать, и ринулся вперед. Потом вдали я отчетливо увидела руку Левиса, его изящную, тонкую руку, вцепившуюся в горло застывшего парня, сжавшую его в безумном объятии. Я видела руки Пауля, схватившие эту руку и отрывающие палец за пальцем. Потом меня оттолкнули, и я, оцепенев, упала в кресло.

Все смешалось: Левиса держали в одном углу, в другом старались привести в чувство того, в кожаной куртке. Так как никто не собирался звать полицию, мы трое быстренько ретировались; мы — испуганные, в полном замешательстве, Левис — спокойный, спокойный и далекий от всего. Мы молча забрались в «ягуар». Пауль, тяжело дыша, достал сигарету, закурил и протянул мне. Затем прикурил еще одну, для себя. Сразу завести машину он не мог.

Я повернулась к нему и насколько можно веселым голосом воскликнула:

— Ну и ну, вот это вечерок…

Пауль не ответил, но, наклонившись через меня, пристально посмотрел на Левиса:

— Что ты принял, Левис, ЛСД?

Левис промолчал. Я резко повернулась и тоже взглянула на него. С откинутой назад головой, он смотрел в небо, в другой мир.

— Как бы то ни было, — мягко продолжал Пауль, — ты едва не убил человека… Что произошло, Дороти?

Я колебалась. Признаться не хотелось.

— Парень сказал, что я… э… немного стара для этого заведения.

Я надеялась, что Пауль, по крайней мере, возмутится, но он лишь пожал плечами, и мы, наконец, отчалили.

В пути мы не обмолвились ни словом. Левис вроде бы спал, и я с отвращением подумала, что он, вероятно, полон своего драгоценного ЛСД. Я, в общем-то, не против наркотиков, только считаю, что алкоголя вполне достаточно, а остальные меня пугают. А еще я боюсь аэропланов, подводного плавания и психиатрии. Земля — единственное, что меня успокаивает, хотя и здесь много грязи. Как только мы приехали, Левис выскочил первым, что-то пробормотал и исчез в доме. Пауль помог мне выбраться из машины и прошел за мной на террасу:

— Дороти… ты помнишь, что я говорил тебе о Левисе в первый раз?

— Да, Пауль. Но теперь он тебе нравится, не так ли?

— Да, только я… — Он запнулся. Для Пауля это редкость. Потом взял мою руку, поцеловал ее. — Он… ты знаешь, я думаю, он не совсем нормален. Он действительно чуть не убил того бородача.

— Кто будет нормальным после кусочка сахара, пропитанного этой дрянью? — задала я логичный вопрос.

— Главное в том, что он просто буйный, и мне не нравится, что ты живешь с ним.