Мария Спасская - Мистическое кольцо символистов [litres]

Лев внимательно взглянул на Минцлову и только сейчас увидел – словно пелена спала с глаз – перед ним сумасшедшая. Вся речь ее, образ мыслей, манера поведения говорили о глубоком нездоровье. Лев чувствовал это и раньше, просто не хотел замечать. Ее видения, пророчества, сивильи шепоты и многозначительные недомолвки – тяжелая душевная болезнь.

Заворачивая книгу обратно в бумагу, букинист сухо проговорил:

– Госпожа Минцлова! Между нами все кончено. Никогда больше не приходите в этот дом. И не ищите со мной встреч. Прощайте.

Он подошел к женщине, с усилием рванув за руку, поднял с дивана, и, сунув ей сверток и пальто, распахнул дверь. И, выставив Минцлову вон, прокричал ей в спину:

– Анна Рудольфовна, вы тяжко больны! Вам необходимо лечиться!

Захлопнув дверь, хромая, вернулся в магазин и упал на кресло. Посидел, прикрыв глаза тяжелыми веками и размышляя над сложившейся ситуацией. Это какой-то кошмар! Все эти годы он, получается, верил психопатке! Верил безоглядно, следовал всем ее указаниям и делал странные глупости, которые, как оказалось, не имеют под собой никаких мистических основ. Одно лишь воспаленное воображение свихнувшейся теософки, одолеваемой бредом величия.

И ради этой безумной бабы он затеял весь этот многоходовой цирк с похищениями, поэтами и публикациями! Только для того, чтобы доказать Анне Рудольфовне то, что для каждого нормального человека и безо всяких доказательств ясно! Он, Лев Тихомиров, умнее Минцловой в тысячу раз. И отчего он не ведет за собой толпы адептов своей собственной религии? А она ведь уже родилась, его религия. Родилась в тот самый момент, когда Лев взял свою судьбу в собственные руки и круто изменил жизнь, убрав из нее и никчемных родителей. И так называемых «благодетелей» Устиновых из квартиры в бельэтаже.

Лев вынул из бронзовой карандашницы остро отточенный карандаш и машинально принялся рисовать круг, разделенный волнообразной линией на два равных сектора, напоминающих запятые. Одну запятую заштриховал, сделав черной, вторую оставил как есть. Восточный символ Добра и Зла, белого и черного, мужского и женского. Все во всем, и одно проистекает из другого. Исполненная насилия эпоха Рыб заканчивается, уступая дорогу эре Водолея, эпохе истинной свободы разума. Воля и Разум – вот основы его религии. А постулаты таковы: все есть Единое Целое. Все есть Бог. Человечество есть Бог. Все изменения коренятся в Сознании. Все религии – часть единой всемирной религии. Человек – творец своей жизни. Как пожелает – так и сделает.

Отбросив карандаш и скомкав рисунок, Лев поднялся и начал собираться. Ольга Павловна прислала записку, что ожидает его в гостинице «Париж» на Оленьей улице. Признаться, идти не хотел, теперь придется. С Минцловой покончено, Лев никуда не едет, и, значит, необходимо подчистить концы. С горе-поэтами можно повременить, они наверняка будут нести такое, что полиция усомнится в здравости их рассудка, а вот девица, несомненно, вызовет у сыщиков доверие. По глупости и наивности Ольга Павловна может сболтнуть лишнее и потому должна исчезнуть.

Волынская все сделала так, чтобы ее смерть выглядела вполне естественно. Молодая незамужняя дама по доброй воле отправляется в дешевую меблирашку на окраине города, чтобы вдали от знакомых в интимной обстановке встретиться с мужчиной – а судя по указанному в записке адресу, Ольга Павловна выбрала именно такое место. Стоит ли удивляться, если наутро ее найдут задушенной?

Выйдя из букинистической лавки, Лев пересек Лубянскую площадь и направился к цветочнице, не замечая, что на некотором отдалении за ним следует тот самый юноша в клетчатой кепи, крутившийся в букинистическом магазинчике, но так ничего и не купивший. Выбирая цветы, Лев был необычайно любезен с болтливой цветочницей, сразу же заведшей разговор о недавнем похищении маленькой Лизы – об этом говорила вся Москва. На охи и ахи Тихомиров заметил ей, что только у законченного негодяя могла возникнуть мысль похитить такую очаровательную малышку. И, посокрушавшись, что подлость людская не знает границ, букинист двинулся по улице в поисках пролетки.

Взял экипаж, сверившись с запиской, назвал адрес и покатил в гостиницу «Париж» у Оленьих прудов. Не оборачивался, потому и не видел, что, наняв пролетку, любознательный юноша в стильном пиджаке и американской кепи следует за ним. Ровно в пять часов пополудни Лев вошел в низкий зловонный подъезд непрезентабельной гостиницы и, отклонив предложение коридорного проводить, поднялся на второй этаж.

Прошел по коридору, отыскал указанный в записке номер и постучал в филенчатую дверь. Дверь тут же распахнулась, и на пороге возникла необычайно хорошенькая Ольга Павловна. Прозрачные глаза ее светились счастьем, лицо залил румянец, белое платье охватывало тонкий стан, высокая прическа из белокурых локонов открывала хрупкую шею. Смутившись и еще больше покраснев, она приняла из рук Льва тяжелый букет и шагнула в темноту номера.

Лев вошел за ней, захлопнув дверь. В номере было почти темно, лишь из комнаты выбивалась в прихожую полоска света. Ольга Павловна скользнула в комнату, Лев двинулся следом. Комната была довольно просторна и разгорожена ширмой, расписанной драконами в китайском стиле. За ширмой стоял колченогий стул и крепился к стене умывальник. Отгороженная часть комнаты представляла собой будуар, обставленный с известным шиком, принятым в подобного рода заведениях.

Матерчатый, с кистями абажур отбрасывал оранжевый круг на низкий столик рядом с пышной двуспальной кроватью. На обшарпанной поверхности столика высились два фужера и откупоренная бутылка мозельского вина. Прижимая цветы к груди, Волынская на пару секунд скрылась за ширмой. Раздался звук бьющей о фаянс струи. Набрав воды в массивную, сработанную из фальшивого хрусталя вазу, девушка поставила в воду букет и кивнула гостю на кресло, с вызовом проговорив:

– Ну же, Лев Семенович! Что же вы медлите? Налейте скорее вина, хочу быть дерзкой, хочу быть пьяной!

– Вы не представляете, Ольга Павловна, какие жизнь порою преподносит нам сюрпризы, – опускаясь в кресло и разливая вино по бокалам, раздраженно проговорил букинист. – Перед тем как прийти сюда, я виделся с Минцловой. Анна Рудольфовна совершенно меня разочаровала. Всю свою жизнь я смотрел на Минцлову как на мессию, а оказалось, что Анна Рудольфовна всего лишь свихнувшаяся истеричка. Мне больно думать, что я мог так обманываться.

– И что теперь будет? – расстроилась собеседница.

– А ничего. Придется самому стать мессией. Увлечь людей идеей, что все, что я имею, – моя реализованная мечта. От меня зависит, произойдет что-то в моей жизни или нет – хорошее или плохое. И я сам решаю, как я к этому отнесусь и что с этим сделаю. Ведь очевидно, что у каждого своя истина, ибо истины как объективной реальности просто не существует. Каждый человек – сам по себе Бог. Человеку всего лишь нужно просветить свое сознание и укрепить волю, дабы достичь того, чего он пожелает.