Мария Спасская - Мистическое кольцо символистов [litres]

– Андрей Владимирович, к вам пришли, – оповестил клиента управляющий. И, понизив голос, со значением уточнил: – Из прокуратуры.

Раскосая смуглая массажистка тут же покинула кабинет, а Дубровский заворочался на кушетке, как большая жирная жаба, и, приподнявшись на локте, пропыхтел, обратив к вошедшим одутловатое землистое лицо:

– Чего надо?

– Андрей Владимирович, я в коридоре подожду, – проговорил управляющий, скрываясь за дверью.

Карлинский уселся на стул, положив на колени портфель, и вынул из него папку. Виктор устроился в ногах сенатора, сразу же спросив:

– Андрей Владимирович, вы давно знаете Ангелину Цатурян?

– Это вы про глупое недоразумение с ее бывшим мужем? – скривился сенатор. – Я не буду это обсуждать.

– Я следователь прокуратуры Цой, занимался этим делом и не считаю, что это недоразумение.

– Это фамилия у вас такая – Цой? – Сенатор иронично вскинул бровь. – Ну, вы даете! Цирк, да и только. Что вы к Ангелине прицепились? Прокуратуре что, заняться больше нечем?

– Андрей Викторович, вы не ответили на вопрос, – индифферентно проговорил доктор Карлинский.

Дубровский навел на собеседника амбразуры глаз и огрызнулся:

– А вы кто такой?

– Меня зовут Карлинский Борис Георгиевич, я консультант при прокуратуре.

– Ну-ну. Допустим, консультант, и что с того?

– Потом поймете, – стальным голосом отчеканил Карлинский. – Прошу вас, Андрей Владимирович, отвечать на вопросы. Это в ваших же интересах.

И так посмотрел на собеседника, что тот вдруг начал оправдываться:

– Ну, допустим, я знаю Цатурян. Знаю давно. Ангелина – подруга моей жены. И лечит моего ребенка.

– Значит, вам должно быть известно, что Ангелина Юрьевна выступает спонсором двух детских инфекционных больниц, – продолжал Карлинский. – Привозит медикаменты, встречается с больными детишками. Лечит их массажем.

– И что в этом плохого?

– Напротив, ее самоотверженность похвальна. Но я не об этом. Взгляните. Это распечатки с видеокамер в больницах.

Из папки Карлинский извлек стопку снимков и протянул сенатору. Дубровский раздраженно сдернул со стула шелковый халат, накинул на оплывшие плечи и сел, широко расставив столбы ног. Небрежно взял протянутые карточки и принялся нехотя рассматривать. После второй фотографии лицо его из равнодушного сделалось внимательным, затем – серьезным и, наконец, сердитым.

– Резиновый ежик в руках больных детей – тот же самый? Которым играет мой Вовик во время энергетических сеансов?

– Вы же сами видите, Андрей Владимирович, – откликнулся Карлинский. – Ангелина Цатурян приходит в ваш дом после посещений детских больниц и во время сеансов энергетической чистки дает вашему сыну ту же игрушку, какой развлекает во время своих благотворительных визитов заразных детишек. Я думаю, что причина нездоровья Вовика кроется в умышленно инфицированном ежике, а отнюдь не в злочинных кознях вашего старшего сына, как уверяет вас Цатурян. В ее интересах держать вас в страхе за жизнь малыша, что она с успехом и делает.

– Спасибо за информацию, – побагровев, тихо проговорил сенатор. Он долго молчал и сопел, затем произнес: – Давайте сделаем так. Будем считать, что вы ко мне не приходили и ничего не рассказывали.

– Как скажете, Андрей Владимирович, – поднялся со стула Карлинский. И, обернувшись к следователю, уточнил: – Виктор Максимович, мы же не виделись с господином сенатором?

– Не понимаю, доктор Карлинский, о ком вы говорите, – удивился следователь Цой.

Они вышли из кабинета, и, закрывая дверь, услышали голос Дубровского, говорившего в смартфон:

– Рахмет? Рад слышать. Работка есть. Нет, не как обычно, а по удвоенному тарифу. Цатурян Ангелина Викторовна. Очень рассчитываю, что решишь в течение пары дней…

Выйдя на Нижнюю Масловку, доктор самодовольно улыбнулся и хлопнул Вика по плечу.

– Вот так-то, Витюша. Поистине информация, поданная в нужное время нужным людям, творит чудеса. Рабочий день в самом разгаре, еще трудиться и трудиться на благо любимой страны. Подкинуть тебя в прокуратуру?

Андрея Белого провожали в Женеву коллеги по цеху – Брюсов и новая пассия мэтра Аделина Адалис. Одесская поэтесса, получившая боевое крещение в поэтическом кружке «Зеленая лампа», приехала покорять Москву, и сразу же была выхвачена из толпы начинающих поэтесс наметанным глазом мэтра. Мимо красивых и талантливых женщин Брюсов не проходил никогда, а Аделина была именно такой. Она обладала внешностью древней египтянки и характером сорванца с одесского привоза. При помощи любовника Адалис крепко стояла на ногах – заведовала литературной секцией подотдела ОХОбра, преподавала в возглавляемом Брюсовым Литературно-художественном институте, руководила Первой государственной профессионально-технической школой поэтики.

Брюсов же постарел, обрюзг, вступил в партию и уже не производил впечатления черного мага. Было даже странно представить, что когда-то Валерий Яковлевич имел столь сильное влияние на Белого, что тот мечтал сбежать, исчезнуть, раствориться, только бы не встречаться с Брюсовым. Сбегая от Брюсова, Андрей Белый отправился в путешествие, закончившееся первым посещением Дорнаха. Теперь поэт снова отправлялся в Швейцарию к Рудольфу Штайнеру на постройку Гетеанума. На этот раз Борис Бугаев ни от кого не бежал. Остались в прошлом окончательно запутавшиеся отношения с Блоками, неизвестно куда пропавшая Минцлова, черный колдун Брюсов. Все заслонила собой Ася.

Начинающая художница позвонила к нему на квартиру и предложила позировать для портрета. Белый согласился сразу и на ее условиях – он уже раньше встречал ангелоподобную племянницу оперной певицы Марии Олениной-Д`Альгейм и был немного влюблен. Белый называл ее Королевна, и уверял, что от Аси распространяется атмосфера весны и розового куста. Каждое утро, оставив все дела, он приходил позировать. Ася писала первые десять минут, а затем, забросив кисти, забиралась с ногами на диван и они принимались беседовать. В основном говорила Ася. Рассказывала о том, что скоро она должна будет снова отправиться на учебу в Брюссель, и учитель – по-средневековому строгий старик Данс, – буквально держит ее в плену. Запирает, как в монастыре, и не разрешает отлучаться из дому больше чем на полчаса.

Их сближало чувство бездомности и неприкаянности, и поэт вдруг почувствовал, что впервые в жизни обрел родственную душу. Это уже позже Белый понял, что его Ася воспринимает мир через призму воображения, а тогда он ринулся ее спасать. Вообразив себя принцем на белом коне, выбил в издательстве три тысячи рублей аванса и повез Королевну в путешествие по Северной Африке и Ближнему Востоку. Перед ними раскрылись во всем великолепии Венеция, Рим, Неаполь, Тунис, Каир, Иерусалим. Поначалу Белому путешествие нравилось. В каждом новом городе Ася начинала фантазировать, как жила здесь много столетий назад. Белый восторженно слушал рассказы любимой до тех пор, пока в Иерусалиме Ася не стала уверять его, что ночью в саду видела Иосифа и разговаривала с ним. После ночных видений девушка заболела лихорадкой. Сидя в номере отеля, Белый со страхом слушал, как, впав в беспамятство, Ася металась в бреду и называла его «мой Иосиф».