Валерий Махов - Сезон мести

Так, девчонка в стороне, у водилы разбиты пальцы — отлично, жаль только, что ключ не сломался. Этот уже отошел от шока… ты смотри, быстро, а тот дебил через пару секунд вылезет из машины. Все, пора работать… «Спина» получил классическую «двоечку» в могучий подбородок и боковой слева в орлиный клюв. Это было слишком самонадеянно. Струйка крови из носа, не более того. Зато ответная оплеуха чуть не впрессовала самого Антона в открытую машину. Благо, что этому помешал вылезающий из нее любитель сумочек, не смирившийся, вероятно, с потерей. Матерясь уже по-нашему, он снова провалился в салон.

Хватит очки набирать… упаковываем. Удар в пах долгожданно отозвался во всем теле могучего горца. Он обеими руками схватился за промежность и с неподдельным ужасом в глазах, глотая воздух широко открытым ртом, рухнул на колени. Антон наступил на пятку, выворачивая ее внутрь, послышался хруст, и верзила заорал. Ну наконец…

Второго неудавшегося медвежатника (специалиста по мохнатым сейфам) Антон вытащил из машины, просто схватив за волосы. Встретил коленом. И еще раз. Ткнув его носом в асфальт, поддал ногой по ребрам. Не туда. Пнул в другое место. Лежащий закашлялся. Хорошо.

Сзади зашелестел стартер… Так, третий… Мотор взвыл… Черт!.. Скрежет коробки передач… Не успел.

Тот, что был за рулем, вовремя сообразив, что к чему, включил форсаж и рванул с места приключения на юг по направлению к Военно-Грузинской дороге. Как обычно, сразу же после драки подъехавший патруль приступил ко второму действию — оформлению, предоставив Антону третье, заключительное, действие «марафонского балета» — погоню. Инстинкт охотника моментально превратил безнадегу в мечту. Двумя яркими васильковыми зарницами призывно полыхали в конце его холостяцкого тоннеля испуганные глаза укротительницы йогуртов и плавленых сырков. «А продаются ли еще плавленые сырки? — подумал Антон. — И если да, то как они сегодня называются? Наверное, “Дружба”». Увидев, как пуля, совсем не из водяного пистолета потомка свободолюбивого Мцыри, разбила вдребезги левое боковое зеркало, Антон, резко уйдя вправо, высунулся из окна и выстрелил по колесам. Арбу джигита занесло, закружило и остановило. Антон в два прыжка покрыл расстояние, отделявшее его от заслуженного отдыха, а его визави от возможности в тиши казенной кельи перечитать, а заодно и переосмыслить судьбу лермонтовского героя.

А потом были слезы благодарности спасенной продавщицы и ночь — бурная, ненасытная, как будто продавала она не топленое молоко, а сырое мясо, которое пожирала прямо с ножа, пренебрегши термической обработкой. Одинокие женщины могут совершенно точно определить, женат их партнер или нет. Вне зависимости от возраста и опыта. Всю ночь, гоняя выжатого Антона по периметру огромной, размером с небольшое футбольное поле, кровати, Ольга — так звали приз за победу в вечернем марафоне — сквозь хрипы, всхлипы и стоны прозрачно намекала, что не прочь узаконить эти гладиаторские бои без правил. И, уйдя рано утром на работу, оставила своему последнему герою завтрак, записку и ключи. Завтрак Антон съел, записку прочитал, а вот от ключей благоразумно отказался, так как понимал, что бесплатный сыр даже у продавщицы лучше всего сохраняется в мышеловке.

Все было правильно в песне Визбора: «И кстати, там вчерашняя молочница уже поднялась, полная беды». Кроме титула. Антон был князем. Фамилия его была Голицын. И, как утверждал его златоустый отец, род их шел чуть ли не от Рюриковичей. И если после тысяча девятьсот семнадцатого года родовитые и столбовые Ивановы, Петровы, Сидоровы вели свои генеалогические ветви от корней Путиловских заводов и Морозовских мануфактур, то после 1991 года изо всех щелей, словно любопытные тараканы на яркий свет, повылазили Шереметевы, Оболенские, Дашковы, Воронцовы, Волконские и другие. Многочисленные ряженые обормоты стали грустить об утраченной монархии и невинно убиенной царской семье. Как будто это не потомственный дворянин, князь Львов, ведомый неврастеником Пуришкевичем, принимал отречение от государя императора. Как будто это не сын действительного статского советника дворянина Ильи Ульянова в семнадцатом заварил кровавую кашу! Кашу, которую нашему поколению по сей день приходится уже не хлебать, как тем недоноскам, а расхлебывать.

Антон не любил отца. Даже вчера на его день рождения Антон не соизволил явиться, отговорившись, что по уши загружен работой. Казалось бы, все, что нужно сыну, он получил сполна. Но, в отличие от своего старшего брата, ставшего банкиром, он пошел «не тем путем». С блеском окончив юридический факультет и отказавшись от всех выгодных предложений, Антон выбрал ментуру и стал простым опером. Побывав в нескольких «горячих» точках, выйдя целым и невредимым из ряда кровавых бань и саун, он в какой-то момент понял, что можно быть порядочным человеком и у себя дома, и на своей работе.

Антон также понял, что его война — это его жизнь. И если победить в ней нельзя, то побороться, покуражиться и кайфануть можно. И чем ярче будет эта борьба, тем желаннее будет победа. А трудности и неудачи — это еще не поражение! Это пусть фальшивая и, возможно, бездарная, но увертюра к победе!

Вот таким безнадежным оптимистом был старший оперуполномоченный уголовного розыска тридцатилетний капитан милиции Голицын Антон Януарьевич.

Пасмурное, сопливое, ОРЗэшно-чахоточное, пневмонийно-туберкулезное утро. Кто бы знал, как не хочется вылезать из-под теплого одеяла. Особенно когда тебе двадцать с небольшим довесочком лет. Ты молодая и, если не врут зеркала, вызывающе красивая рыжая секс-революционерка. Почему революционерка? Да потому что в этом возрасте революционеры все. Контрреволюционеры — это секс-меньшинства. А если у тебя все в порядке с ориентацией и тебе двадцать лет, ты — новатор, ниспровергатель, а с годами созидатель, если повезет.

Так или примерно так думала, ворочаясь в постели и весело напевая в гоблинской интерпретации Интернационал, Кукушкина Елена Сергеевна.

Сладко потянувшись до мелодичного хруста и набрав в легкие достаточное количество воздуха, она во всю их юную мощь выдохнула: «Припев!»

Внутренняя свобода рыжей Багиры этим утром входила в крутые противоречия с некоторыми внешними факторами. Как, например, с первым выходом на работу. Лена приняла душ, высушила и уложила волосы, еще раз с радостью отразилась в зеркалах и быстро оделась. В одежде она выглядела не менее соблазнительно, но более загадочно. Строгий серый деловой костюм и белая псевдомужская сорочка не только не скрывали, а казалось, еще больше подчеркивали совершенство ее форм. Бросив на себя последний оценивающий взгляд и сделав губами движение, которое должно было окончательно примирить их с помадой, Леночка быстро выбежала во двор. Сев в красивую маленькую машину класса «земля-земля-небо», она поехала на свою первую в жизни работу, к исполнению самой заветной в мире мечты.