Елена Михалкова - Самая хитрая рыба

– Пока не попробуем, не узнаем.

В субботу утром Макс последним пришел к спортивному клубу. На руках он бережно, как младенца, нес мяч, зачем-то завернув его в старую толстовку.

– Здорово! – Мансуров хлопнул его по плечу. – Кравченко уже там.

– Прямо так сразу пойдем? – заволновался Белоусов.

– Сначала турнир, балда!

Во время соревнований Дидовец смотрел прямо на борцов, но что происходит на матах, не видел. Его разрывали два желания. Петя страстно мечтал стать владельцем мяча, на котором расписался Кравченко. За обладание им он готов был простить Антону даже свой недавний страх на футбольном поле.

Но он понимал: если это случится, авторитет Мансурова вырастет до небес. Что-то в Петьке отчаянно сопротивлялось этой мысли.

Чем отчетливее он представлял этот новый мир, в котором его приятель стал тем человеком, ради которого сам Кравченко сделал исключение, тем больше ему становилось не по себе. Не то чтобы ему не нравился Антон… Он ведь заступился за Петьку, когда остальные просто пожимали плечами и посмеивались. Он поднял целый район на его защиту!

Дидовец приосанился, но тут же вспомнил идиота с монтировкой и сник.

Крутой парень Мансуров. А если станет еще круче…

Нехорошие картины рисовались Петьке.

Когда закончился турнир, он был в таком состоянии, что подумывал выхватить мяч у Белоусова и сбежать. Голос разума твердил, что быть другом Мансурова почетно и безопасно. Все знакомые пацаны будут локти кусать от зависти, узнав, что у них четверых теперь есть Мяч с Автографом. Можно договориться так: два дня его хранит у себя Макс, потом – Илюха, затем очередь переходит к нему…

Интуиция подсказывала, что допускать этого нельзя. Нельзя – и все. Или придет конец их безмятежной дворовой жизни, их дружбе, в конце концов. Никаких аргументов у трусливой интуиции не было вовсе, только одна паническая нота, на которой она и выскуливала жалобно свое предупреждение.

Подойти к Максу… Улыбнуться, обязательно улыбнуться, как будто это шутка! Взять мяч и бежать, но не к выходу, а к той двери, которая ведет в столовую… снаружи толпятся люди, они помешают, а из столовой есть еще один выход…

Петя обдумывал каждый этап своего побега с безысходностью человека, который должен выдернуть бабочку из-под подошвы туриста во времени и понимает, что шансы его ничтожно малы.

А ведь Антон наверняка бросится за ним. И от него-то не уйдешь.

«Может, швырнуть мяч в какую-нибудь кастрюлю на кухне? Что у них там… Суп, компот?»

– Все, пошли! – приказал Мансуров.

Петька поднял слегка безумный взгляд на друзей и обнаружил, что Антон крепко прижимает мяч к себе. «Не вырвать», – с ужасом понял он.

В кафе, куда они пробились через толпу, за дальним столиком, стоявшим на небольшом возвышении, сидел знаменитый Кравченко. Он был один.

«Успеть первым подойти к нему, – в панике приказал себе Дидовец. – Взять его чашку. Выплеснуть содержимое ему в лицо. Тогда никакого автографа».

Скандал, перспектива позора, страшное клеймо на ближайшие годы – все это отступило и стало неважным по сравнению с его задачей: не дать Мансурову добиться своего.

– Петь, ты чего, дрожишь, что ли?

– А? – Петька диковато уставился на Шаповалова. Его трясло.

– Слушай. – Илья положил руку на плечо Дидовцу. – В крайнем случае он нас пошлет. Ну и что? Как-нибудь переживем.

Шаповалов смотрел так участливо, что Петьке совсем поплохело. Он открыл рот, чтобы признаться, в чем дело… И увидел, что Антон, толкая перед собой Макса, уже пробился к футболисту. Теперь они стояли перед ним – оба высокие, красивые, широкоплечие – и несмело протягивали мяч, точно подношение божеству.

«Дин-дон!» – пробил колокол в Петькиной голове.

Рифленая подошва впечатала хрупкую бабочку в грязь.

– Наши-то уже там! – удивленно сказал Илья. – Пойдем скорее.

Дидовец не отрывал взгляда от Кравченко, надеясь, что тот коротко качнет головой, и тогда Антон с Максом попятятся, обернутся к ним с разочарованными лицами, и все будет хорошо. Но Кравченко уже поднялся.

Вблизи он оказался невысоким, белобрысым, с бесцветными ресницами и простоватым лицом. Мяч он взял, кивнул Антону как давнему знакомому, и Петька, подойдя, увидел, как у Мансурова засверкали глаза. На столе стояла чашка не с компотом, а с чаем, и Дидовец мимоходом подумал, что горячим чаем в лицо хорошему человеку плескать нельзя, да и плохому тоже, так что у него все равно ничего бы не вышло…

– Привет, ребята, – сказал Кравченко самым обычным голосом. – Найдется маркер?

Он почему-то смотрел на Шаповалова. И даже когда Илья, густо покраснев, сказал, что маркера у него нет, тот все равно не отводил от него взгляда. Вокруг поднялась суета, кто-то куда-то побежал, а Мансуров сказал очень вежливо и просто, но без всякого заискивания: «Извините, это мы ступили»; Кравченко спокойно ответил: «Ничего, найдется», но при этом продолжал разглядывать Илью.

Наконец принесли маркер. Вокруг стало тихо. Как будто не четверо мальчишек стояли перед неудачливым футболистом, а решалась чья-то судьба. Для Дидовца так оно и было, при том, что он толком не понимал, чья и в чем. Он застыл на месте, совершенно потерянный, и с удивлением поймал адресованную ему доброжелательную улыбку Кравченко.

В другое время Петя ни за что не забыл бы дернуть за шнур и включить свою лампочку. Но сейчас ему было не до того. Он предчувствовал, что больше всего ему захочется забыть этот день и этот момент.

– Чей это мяч? – спросил Кравченко.

– Общий, – ответил Мансуров. Дидовец без всякой зависти подумал, что он держится с футболистом как равный. И стоял Антон чуть ближе к нему: на полшага, не больше, но даже это малозаметное расстояние уменьшало дистанцию между ним и Кравченко.

– Давайте так… – Алексей сощурился, что-то прикидывая. – Завтра приходите сюда в это же время, приносите еще один мяч. Он будет общий. А этот, уж извините, будет конкретно чей.

«Так не говорят», – мысленно поправил Дидовец.

Кравченко зубами стащил с маркера колпачок и размашисто вывел на мяче: «ПОБЕДИТЕЛЮ».

– Держи.

Не веря своим глазам, Дидовец смотрел, как он передает трофей Шаповалову.

– Отличный был гол! – Кравченко улыбнулся и протянул ему руку.

Несколько секунд Илья остолбенело смотрел на его ладонь. Затем неуверенно пожал и вдруг просиял:

– Спасибо! Спасибо! Мы все в той игре забивали…

– Забивали, может, и все, – перебил Кравченко. – Но этот мяч – твой.

Какой-то мужчина в пиджаке пробился к ним.

– Все, господа хорошие, время истекло, нам с Алексей Иванычем тоже надо пообщаться…

Четверо друзей отошли в сторону. Шаповалов со счастливо-обалделым лицом таращился на мяч и даже украдкой потрогал надпись, словно не верил, что она настоящая.