Надежда Черкасова - Ловушка для стервы

— А мне нравится. Даже очень приятно, — заулыбался довольный Николаев. — Меня уже давно никто настоящим мужчиной не обзывал. Все — доктор да доктор. Надоело!

— Даже тебя она своими женскими уловками умаслила. Ишь, сидит и тает от удовольствия! — проворчал дядюшка, словно ревнуя, что не только его одного Людмилочка порадовала комплиментом. — Но почему, дорогая, о других мужчинах ты говоришь уничижительно? Разве не знаешь, что слова, если их часто повторять, имеют свойство становиться действительностью? И тогда ты уже никогда не сможешь встретить достойного, так как тебе, по иронии судьбы, будут попадаться на жизненном пути только те, которые не заинтересуют тебя ни с какой стороны. Любовь должна быть слепой, глухой и молчаливой.

— Если ты такой умный, почему сам не женишься? — рассмеялась Мила.

— Ты стрелки-то не переводи, не обо мне сейчас речь. Я свое отжил. Для меня главное теперь — внуков дождаться.

— Дядюшка, ты совсем замучил меня своими разговорами. Посмотри, какой грустный сидит дядя Сема. Может, у него что случилось?

— И правда, Семен, что это ты как в воду опущенный? Чего молчишь-то? Или серьезное что?

— Более чем! Даже не знаю, с чего и начать, — нерешительно произнес Николаев.

Дядюшка и Мила участливо смотрели на притихшего доктора.

— Знаю, что надо что-то предпринять. А что — никак не решу.

— Да что у тебя стряслось-то? Хватит вилять, пень ты старый, начинай уже! Чего страху-то нагонять? Может, дело и выеденного яйца не стоит.

— Стоит. Еще как стоит!

— Да говори же! — рассердился дядюшка.

— Мне нужно сначала позвонить. Уже пора. — Николаев взглянул на часы и набрал номер на своем сотовом. — Это я… Да, слушаю… Да, понял, благодарю покорно, голубчик! Я ваш должник. — Он спрятал телефон в карман пиджака. — Нам нужно очень серьезно поговорить. Это касается безопасности Людмилочки.

— Ах вот оно что: ты в курсе ее проделок. Так это старая песня. Или что-то новое появилось? Детка, признавайся: что ты опять натворила?

— Ни сном ни духом. Мне и самой интересно. Неужели я снова что-то забыла? — Мила заговорщически подмигнула Николаеву. — В последнее время у меня беда с памятью.

— Сегодня утром в квартире Людмилочки… обнаружен труп Морева Кирилла Леонидовича, — тихо сказал Николаев. — В полицию поступил анонимный звонок, вот они и приехали. Дверь оказалась незапертой, а в квартире только тело. Кирилл убит выстрелом в сердце. Самоубийство исключено. По предварительным данным, смерть наступила восемнадцатого июля, то есть позавчера, ночью или под утро. Это все, что удалось узнать. И еще: тебя, Людмилочка, разыскивают, как главную подозреваемую.

— Но это же чушь полнейшая! Да как вообще они смеют меня подозревать! — в отчаянии воскликнула Мила, чувствуя себя безвольной и беспомощной марионеткой.

— А кого им еще подозревать, если не тебя? Квартира-то твоя. Когда ты узнал об этом, кто обнаружил тело? — обратился дядюшка к Николаеву.

— Только что. Перед самым отъездом позвонил один мой бывший пациент, журналист, предупредил, что, возможно, у Людмилочки большие неприятности. Он знает, что мы дружим. О трупе в квартире по телефону сообщил неизвестный. Мужчина.

— Так что же ты сразу-то ничего не рассказал! — расстроился дядюшка.

— О чем? А если это очередная утка? Ты первый назовешь меня сборщиком грязных сплетен, — оправдывался Николаев. — Да журналист и сам поначалу не был уверен в информации. Вот мы и договорились созвониться. Милу уже разыскивают. Ее домработницу Настю тоже. Для снятия с них показаний. Он посоветовал лучше не попадаться на глаза дознавателям: звери! А еще он сказал, что у нас не больше двух-трех часов, чтобы скрыться в неизвестном направлении.

— У кого это — «у нас»? — подозрительно спросил дядюшка.

— У нас троих. На днях я собирался в Швейцарию, так придется ехать немедленно. Вы со мной тоже отправитесь. Другого выхода нет. Мила ляжет в клинику под предлогом обследования: неизвестно ведь, что накопают на нее наши доблестные правоохранительные органы. Путь к отступлению всегда должен быть предусмотрен заранее. Рассосется все — вернемся чистенькими и здоровенькими. А если что пойдет не так — Милу признают невменяемой, и она избежит наказания.

— Это ничего, что я тут, рядом с вами сижу и слышу, как вы меня в психушку собираетесь упрятать?! — возмутилась пришедшая в себя Мила.

— А ты, значит, решила добровольно сдаться властям? Считаешь, что на миру и смерть красна? Или в имении мечтаешь отсидеться? Так имей в виду, что вот-вот здесь начнется столпотворение: полиция, журналисты, репортеры, твои фанаты и враги — в общем, все кому не лень. А что касается папарацци, так они уже наверняка мчатся сюда на всех парах, чтобы первыми собрать сливки и запечатлеть место твоего ареста, сам арест, а то и приглядеть за тобой, чтобы не удрала ненароком. А может, ты хочешь воспользоваться еще одной возможностью увеличить свою и без того сомнительную славу? Ведь для тебя все, кроме смерти, — пиар?

— Я ничего не понимаю! Ничего!

— Ты правда его не убивала? — растерянно спросил дядюшка.

— Считаешь, что я способна убить кого-то?! — Мила уставилась на дядюшку, губы ее дрожали от обиды. — Когда я уходила из квартиры около четырех часов утра, Кирилл был жив. Не совсем здоров, конечно, но жив. Я его всего-то пару раз стеганула хлыстом. И только!

— Но зачем?! — ахнул дядюшка.

— Затем, что он собирался меня убить! Я нашла спрятанный в тумбе пистолет, приготовленный для меня. И хлороформ.

— И ты только сейчас об этом говоришь?! Ненормальная! Да ты сразу же должна была вызвать охрану, а его сдать полиции.

— Он хотел задушить меня кнутом, и я навела на него пистолет. Только после этого он отступил. Но я же его не убивала! Желание, конечно, было. Но не сумасшедшая же я, чтобы убивать его в собственной квартире!

— Семен, — прошептал дядюшка, хватаясь за сердце, — она меня точно в могилу сведет. Нет, ты только послушай, что она несет!

— Скажи, Людмилочка, ты принимала что-нибудь перед встречей с Кириллом? — осторожно спросил Николаев.

— А зачем? Злости во мне было хоть отбавляй. Я и без того разделала его под орех, — ответила, не раздумывая, Мила.

— Что ты мелешь, болезная! — возмутился дядюшка. — Да тебя за одни только эти слова посадят.

— Я просто вспомнила, как сильно ненавидела его в этот момент.

— Час от часу не легче! Да ты понимаешь, что у тебя был мотив для убийства!

— Но я же не собиралась его убивать.

— Что ты сказала?! — возмутился еще больше дядюшка. — Значит, не собиралась, а это вышло случайно?! Ну, знаешь, моя милая, я теперь не удивляюсь, что ты блондинка.