Константин Веснин - Незабываемое лето, или Женитьба полковника

…Зачем они обыскивали машину? А этот Глеб… с виду провинциальный простак… но кто бы мог подумать?! И эта влюбленная курица… гуляет с ним по ночам, неизвестно чем занимаются… могла бы за это время что-то и выведать…

Он ворочался, тяжело вздыхал. Но главное, что не давало заснуть — неуемно-острое желание, которое не имело выхода и не могло быть утолено.

…Неужели эта девчонка не боится тюрьмы?..

В своей жизни Вирсавий Легонтович редко получал отказы, женщинам нравились его ухаживания. И пусть не продолжительного, но желанного результата он всегда добивался. Но Ксению, как не пытался, он понять не мог. Эта женщина с внешностью подростка приводила его в бешенство. И сейчас, бродя по берегу, он чувствовал, что не вынесет отказа. Он поминутно смотрел на часы, ему казалось, что время остановилось… Она так и не пришла.

Возвращаясь к пансионату, Вирсавий Легонтович чувствовал себя опустошенным и вмиг постаревшим. В душе росла обида на жизнь, на самого себя. Казалось, горечь заполняет его, он даже ощущал ее привкус. Дойдя до террасы, Вирсавий Легонтович, с трудом переставляя ноги, начал подниматься наверх и… замер от неожиданности — навстречу ему спускалась Ксения.

С неизвестно откуда взявшейся энергичностью, быстро оглядевшись по сторонам, Вирсавий Легонтович схватил Ксению за руку. Перехватывая ртом воздух, сбиваясь, он отрывисто заговорил:

— Вы обдумали мое предложение? Время поджимает, мне необходимо принимать решение. Помните, что вы обрекаете на судебное преследование не только себя, но и вашу знакомую — Киру! — его голос звучал неестественно, срываясь на хриплые дрожащие нотки.

Ксения отдернула руку и посмотрела в глаза Вирсавия Легонтовича. В них она прочла страх и растерянность человека, пытающегося сохранить самообладание, но совесть которого не позволяла этого сделать.

— Если можно, я бы хотела заменить ваше предложение тюремным сроком, хотя, я думала, что вы вчера поняли, что никакие сделки между нами невозможны…

Лицо Вирсавия Легонтовича еще более помрачнело. Пристальным взором он испытующе вглядывался в глаза Ксении, надеясь уловить в них хотя бы малейшую искорку колебания.

— Зачем вы перечеркиваете свою жизнь? Послушайте… я… я понимаю ваше негодование, вижу ваше презрение ко мне, но ничего не могу поделать. Я…я хочу вам предложить последнее — одну лишь ночь!

— Вы больны…

— Да, я болен. Думайте, что хотите…

— У вас все?

Вирсавий Легонтович судорожно вздохнул, нервная дрожь волной пробежала по телу.

— Вы мне не верите? Давайте заключим письменное соглашение, по которому я снимаю все свои исковые требования и отказываюсь от показаний против вас. Это будет рассматриваться как досудебное соглашение, оно юридически обосновано и имеет силу. Я вам вручу эту бумагу после…

Вирсавий Легонтович попытался взять Ксению за руку, но тут же отдернул руку, увидев Киру, спускающуюся на террасу.

После обеда Кира увела Ксению подальше в лес за территорией пансионата.

— Ксюха, давай примем предложение Евгения. Мне оно кажется единственным выходом из тупика, в который мы попали. Этот безумец способен на все. Теперь я точно уверена, что это он организовал кражу. И целью кражи было именно желание подставить тебя и шантажировать низменными предложениями.

— Но у него же алиби! Алевтина Николаевна клянется, что он не отходил от нее, а затем, не поднимаясь наверх, сразу уехал.

— Если бы я знала, как он все это устроил…

— Я не знаю, что мне делать, Кира… Я загнана в тупик, из которого только два пути: один — в полицию, другой — ты сама знаешь, какой…

Широко распахнутые глаза Ксении, полные слез, умоляюще смотрели на Киру, ища хоть какого-то ответа.

— Ксюха, у нас нет выбора. Надо соглашаться на предложение Евгения.

— Но, Кира, это же риск! Мы ставим под удар не только себя, но и Евгения. Ведь если план не сработает, то… я даже не могу представить, что с нами будет!

— Не бойся, Ксюха, к правде все дороги хороши.

Заходящее солнце, как невидимый художник, раскрашивало все вокруг в теплые оранжевые тона. Холодный ветер утих, но воздух по-прежнему дышал осенней прохладой, вынуждая достать из сумок теплые свитера и куртки.

Неподалеку от ворот пансионата остановилось такси. Из машины бодро вышел молодой мужчина, чуть выше среднего роста, худощавого телосложения. В руках у него была куртка и фуражка офицера полиции. Он мимоходом бросил фразу высунувшемуся из окна машины водителю:

— Вы мне пока не понадобитесь, Василий. Спасибо.

— Хорошо. Звоните мне, когда будет нужно, и я сразу подъеду.

Взревел мотор и автомобиль, совершив крутой вираж, скрылся за поворотом.

Мужчина постоял немного, проводив глазами машину, и уверенно двинулся к калитке пансионата.

— Старший следователь Иван Лобов, назначен вместо временно отсутствующего следователя Непрухина. Мне необходимо пройти на территорию пансионата.

Петрович только выполз из своего вагончика, где он задремал после обеда. Протирая сонные глаза, оторопело уставился на протянутую вошедшим мужчиной красную корочку, на которой крупными буквами значилось: «Удостоверение».

— Проходи, коли служивый, мож мне ниче не докладывать… — и, устало махнув рукой, поплелся назад в вагончик.

Зося неторопливо прохаживалась по тропинке, ведущей к озеру. Ее душу переполняла тихая грусть. Ей казалось, что жизнь приоткрыла несколько страниц из книги, которую она замечала редко и почти не читала. Книги под названием «Добрая, честная жизнь». Хотя главы этой книги были знакомы ей с детства: доброта и благородство по отношению к окружающим, честность и самоотверженность, чистота помыслов и романтизм души, но, со временем, эти главы как-то потускнели, а может быть, и переписались заново, подстраиваясь под различные жизненные обстоятельства.

Ей казалось, что прошедшие три дня были одними из самых теплых и светлых дней в ее жизни. Она в них жила, не подстраиваясь под необходимость что-то изображать из себя. Оказывается, можно жить, как просит душа, чтобы песня свободно лилась из сердца, а рядом был добрый друг.

Она не заметила подошедшего к ней мужчину. Только когда он деликатно прокашлялся и обратился к ней по имени, Зося встрепенулась и недоуменно уставилась на него.

— Извините за беспокойство, но того требуют обстоятельства дела. Я — Иван Лобов, старший следователь, назначен вместо выбывшего следователя Непрухина. Зося, ничего, что я обращаюсь к вам по имени?

— Нет, ничего, — Зося глубоко вздохнула.

— Разговор очень важный. Глеб мне говорил о вас, и я решил, что смогу донести до вашего сознания опасность ситуации, в которую вы попали. У меня в папке результаты осмотра машины Вирсавия Легонтовича…