Марина Болдова - Два сына одного отца

Когда она поняла, что мать нашла оружие, запаниковала сразу. Дома матери не было. Значит, куда-то побежала за советом. Куда она может побежать? Только к зятю любимому. А вдруг уже знала, что в того стреляли? Они перезваниваются регулярно! Тогда связать все в единый узел не проблема. Что они делать будут? Мать с ее честностью и ее, Лерин, бывший муж? Совсем некстати — мент! Вот тогда она и испугалась по-настоящему. Схватила паспорт, вещи кой-какие, деньги — и вон из квартиры. На автобусе до шоссе доехала, а там в первый попавшийся трейлер с иногородними номерами села. Азеры эти, уроды, обманули. Обещали довести до Уфы, а сами… водкой напоили, попользовались и выкинули на обочину. Деньги, вещи и мобильник у них остались. Хорошо, паспорт не тронули в кармашке куртки!

Ей все труднее было идти по мелкому гравию. Тонкие подошвы спортивных тапок не защищали от острых камней. К тому же ободранные коленки саднило все ощутимее. Лера начала прихрамывать. «Нужно попытаться поймать машину. Думаю, от города я уехала не так далеко. Две ночи стояли в поле. Вернусь домой, дождусь во дворе отца. Он придумает что-нибудь», — спасительная мысль придала ей сил. Лера остановилась и подняла руку. Вдруг на ее глазах, как в кинофильме, стала разворачиваться картина: по правой полосе двигался небольшой автомобильчик. Он уже начал притормаживать, приветливо мигая правой фарой. Лера не успела порадоваться, как вдруг машинка, словно подгоняемая кем-то, боком рванула прямо к ней. Лера успела заметить только, что вплотную за автомобилем на нее движется огромный автобус. За окном кабины белело перекошенное ужасом лицо водителя. Последнее, что она услышала, — лязг покореженного металла.

«И на фига мне все это сплющилось!» — такими заковыристо дурацкими фразами Березин изъяснялся в последнее время все чаще. Оказывается, коверкать русский язык — «прикольно», как он узнал от своей последней подружки — учительницы русского языка и литературы! Вот такие учителя учат наших деток. Как хорошо, что он холост и бездетен. А то б извелся весь, пытаясь отыскать для отпрыска приличного педагога. Пожила она, учительница, с ним всего ничего, а поди ж ты — заразился он от нее этим «прикольным» языком. Хорошо, матом, как она, не научился ругаться. А пригодилось бы! Нет сил общаться со строителями. Вот и сейчас, кроме как этой фразочки, не смог ничего из себя выдавить. Прораб, усмехнувшись, похлопал его по плечу: «Ты б, Сергеич, водочки с нами дерябнул, глядишь, дело-то и скорее пошло!» Не мог он «дерябнуть», хоть убей. И не потому, что пить с пролетариатом не по чину. Некогда ему, да и бесполезно все это. Если уж лентяи они, так после совместной попойки еще больше на шею сядут. Потому, скинув лапищу прораба со своего плеча, решил: завтра ж прогонит их в шею, наймет армян. Дороже, но дело того стоит — и спецы они классные, и не пьют, и матом не ругаются. Ему б корпус поскорее сдать, тогда и…

Останется, так сказать, его след в истории первой городской больницы. Глядишь, после его смерти назовут этот корпус «имени Березина».

Березин вошел в приемное отделение. «Так… санитарка вконец обленилась. Еще и за этим я должен следить?» — он оглядел не убранное помещение.

— Где поломойка? — гаркнул во все горло. Когда бывал раздражен, выражений не выбирал.

Вокруг тут же забегали, замелькала швабра, каталку, брошенную посреди холла, откатили к стене. Березин походя показал кулак сестре-хозяйке, робко высунувшей голову из бельевой.

В его приемной на первый взгляд никого не было.

— Есть кто живой? — ехидно спросил он.

— Ой, Владимир Сергеевич, вы вернулись. — Светик, дочка заведующей гинекологическим отделением Алевтины Петровны Ващенко, которую мама пристроила к нему в секретари, вылезала из-под стола.

— Что потеряла?

— Ничего, — почему-то смутилась Светик.

— Не ври начальству. Не поймет.

— Кто не поймет? — окончательно стушевалась девушка.

— Начальство, вот кто, — недовольно пробухтел Березин. «И чего я взъелся на малышку? Какая мне, на фиг, разница, что она делала под столом?» — он потянул на себя ручку двери своего кабинета.

— Владимир Сергеевич. К вам заходила Елена Владимировна Соколова, — вспомнила Светик о своих обязанностях.

— Когда?

— В двенадцать двадцать три, — заглянула Света в свои записи. Это качество его секретарши доводило Березина до бешенства. Вроде б ничего плохого в такой точности не было, но Березин считал, что его приемная не казарма, а девушка не должна в принципе говорить на казенном языке.

— Хорошо, спасибо.

Значит, Ляля была здесь. Он так и думал, что она зайдет, когда смылся на стройку. Специально сбежал, судя по времени, за десять минут до ее появления в приемной. Вот так ее чувствовал. Он боялся, что она и на площадку может притащиться. И тогда объяснений не избежать. А он не готов. Так до последнего дня и дотянет. Но она не пришла, слава богу. А вот Галина доковыляла. Усталая, раздавленная. Опять-таки по Лялиному поручению. Но он отказался от приглашения. Как с ней говорить, если там муж будет и другие? Этот разговор должен быть особенным. Он готовился к нему — …надцать лет!

«О господи! Какой же я осел! Не приеду сегодня к ним, не простит… Буду отлучен от дома навсегда. И от нее. Переведет махом в разряд добрых приятелей: это те, с кем можно трепаться о погоде и политике. Вежливый кивок при встрече, улыбка, при которой молчат глаза, и холодное, отстраненное пожатие руки. Не хочу! Но как же подготовка к разговору, тому самому, решающему? Хрен с ней, с подготовкой этой!» — Березин вышел в приемную.

— Света, будь добра, закажи букет.

— Елене Владимировне? Садовые ромашки?

— Да, — коротко ответил Березин. Ему не очень нравилось, что девушка, кажется, о чем-то догадывается. Не ее это дело, его личная жизнь, ох не ее!

Навесив на лицо улыбочку, казавшуюся ему самому приторной, с букетом в мелко дрожащей руке, он ждал, когда ему откроют дверь. Дискомфорта добавила новая шелковая рубашка, купленная в воскресенье в бутике «Эгоист». Березин любил свои вещи, подолгу, иногда по нескольку лет, донашивая джинсы до натуральных дыр, а рубашки до состояния марлевой тряпки. Новые вещи вызывали в нем страх. Зачем он сейчас облачился в эту английскую хламиду, широко нависающую над ремнем его старых брюк, он себе объяснить не смог.

— Березин… А мы тебя уж и не ждали. — Ляля напряженно и без улыбки вглядывалась в его лицо.

«Что-то не то. Не так она должна была меня встретить. Ругать должна или насмешничать по обыкновению. Но не надо так на меня смотреть, пожалуйста», — попросил он глазами, а губы уже несли какую-то чертову ахинею.

— А я вот так, нежданно. Так пустишь или уходить мне уже? Могу и уйти. Или все ж пустишь?