Майк Германов - Безликий [litres]

– Почему?

– Говорил, что жизнь… не удалась.

– А конкретнее?

– Не объяснял. – Барыкина покачала головой. – Никогда не объяснял.

– У него была девушка?

– Нет. По крайней мере, я о ней не знала.

– Где он работал?

– В танцевальной студии.

– Танцевальной? – Я насторожился. Почему-то такого ответа я никак не ожидал.

– Ну, да. Он ведь окончил музыкально-художественную школу, уже здесь, в Питере. И потом работал в студии преподавателем.

– Знаете, где находится эта студия? – спросил я, сам не зная, зачем хватаюсь за призрака: Юра Барыкин погиб и никак не мог убить ни Зинтарова, ни Суханову.

– Нет, не знаю, – покачала головой Барыкина. – Даже как называется, не помню.

– А хотя бы примерно, где находится?

– На Васильевском острове. Точнее не скажу.

– А ваш супруг?

– Сережа? Он на работе.

– Я хотел бы с ним тоже поговорить.

– Он вернется часа через два.

– А где он работает, знаете?

– Конечно, это недалеко. Через дорогу перейдете, и там будет автомастерская. Спросите, мастер его позовет.

– Отлично.

– А что стало известно о том пожаре? – вспомнила вдруг женщина, когда я поднялся, чтобы уходить.

– Так, мелочи, которые требовали уточнения. Ничего серьезного.

Барыкина кивнула, сразу потеряв интерес.

– Последнее, что хотел попросить. – Я остановился, хотя уже направился было в коридор. – Нет ли у вас Юриных фотографий, желательно последних.

– Есть. Сейчас принесу.

Барыкина вышла, но минуты через две вернулась, держа в руках толстый, обтянутый коричневой кожей фолиант.

– Здесь все его снимки, – сказала она, протягивая мне фотоальбом. – С младенчества до смерти. Его биография в картинках, – добавила она дрогнувшим голосом.

Я сел в кресло, положив альбом на колени.

Барыкина встала рядом.

– Юра был очень красивым мальчиком, – проговорила она.

Я начал листать альбом. Старый, с толстыми картонными страницами, затертыми на углах.

Вначале шли снимки из роддома, затем передо мной последовательно предстал Юра-младенец, Юра во дворе, Юра-первоклассник, Юра – выпускник. Все это перемежалось с групповыми фотографиями, снимками с праздников и так далее.

Я обратил внимание, что лицо у Барыкина зажило, и никаких шрамов не осталось, но решил уточнить это у его матери.

– У Юры были отметины после пожара? – спросил я, листая последние страницы альбома. – Я имею в виду, когда он подрос.

– Нет, все зажило идеально, – ответила Барыкина. – Мы с его отцом очень переживали по этому поводу, но обошлось.

Я кивнул:

– Повезло.

– Да.

– Можно мне взять эту фотографию? – спросил я, показав на один из последних снимков Барыкина. С него на меня смотрело молодое симпатичное лицо голубоглазого парня со светлыми волосами и небольшой бородкой. – У вас ведь есть копия?

– Наверное. А зачем вам?

– Для отчета. Положу в дело.

Объяснение было дурацким, но, к счастью, Барыкина вникать не стала.

– Хорошо, берите. – Она вытащила снимок из уголков и протянула мне. – Жаль, осталось мало детских фотографий, – посетовала она. – Юра подарил много карточек своей подружке, Аньке из шестого «б». Ох, у них была любовь! – Она усмехнулась. – А потом мы после пожара перевели его в другую школу, и через некоторое время они перестали общаться. Хотите, я вам ее покажу?

– Покажите, – согласился я из вежливости.

– Сейчас, – Барыкина полистала альбом. – Вот, справа от Юры. Хорошенькая, да?

– Да, весьма, – согласился я, мельком взглянув на девочку с группового снимка. – Что ж, спасибо за помощь. Зайду еще к вашему мужу.

Попрощавшись с Барыкиной и взяв у нее на всякий случай номер мобильника, я спустился на лифте, держа фотографию в руках. У этого молодого человека мог быть мотив, а могло и не быть. Все зависит от того, как отразился на его психике пожар, в результате которого он обгорел. Зато теперь стало ясно, что его родители, в частности отец, почти наверняка ни при чем: их ребенок остался красивым, и мстить было незачем.

Я спрятал фото и вышел на улицу. Через дорогу действительно виднелась автомастерская. Перед гаражом были выставлены старые покрышки с намалеванными белой краской надписями: «Шиномонтаж», «Диски», «Масла». Ворота были раскрыты, внутри виднелись люди.

Я не стал садиться в машину, а просто перешел дорогу и заглянул в мастерскую. Пахло бензином, маслом и краской.

Один из механиков меня заметил.

– Да? – проговорил он, вытирая руки ветошью.

– Мне нужен Барыкин.

– Вы за машиной?

– Нет, я по личному делу.

Механик хмыкнул и отвернулся, высматривая товарища.

– Эй! Серега! – раздался короткий пронзительный свист. – К тебе пришли!

Не взглянув на меня, механик полез под белый «Ниссан». Из подсобки вынырнул высокий худой мужчина в синем комбинезоне, с редкими, зачесанными на левую сторону курчавыми волосами и аккуратной бородкой.

– Вы ко мне? – спросил он неуверенно.

– Да, я из полиции. – Я показал ксиву. – Давайте отойдем в сторонку.

– А в чем дело?

Мы сделали три шага по направлению к выходу и остановились.

– Я только что говорил с вашей супругой. Она и подсказала, где вас найти.

– Что случилось? – В голосе Барыкина послышалась тревога.

– Я хотел пообщаться насчет того пожара, который случился в школе, где учился ваш сын. К сожалению, я не знал, что он погиб. Примите соболезнования.

Механик коротко кивнул:

– Спасибо.

– Я хотел узнать, каким был Юра. В плане характера.

– А что сказала вам об этом моя жена?

– Я не спрашивал.

– Почему?

– Мне показалось, она склонна несколько идеализировать вашего сына. В этом нет ничего такого, и это вполне можно понять, просто…

– Точно. – Барыкин нехотя покивал, тяжело вздохнул. – Ее послушать, так он был просто идеалом.

– А на самом деле?

– Давайте прогуляемся, – предложил Барыкин. – Петь, я на пять минут! – крикнул он, обращаясь к кому-то в мастерской.

Мы двинулись направо, мимо поставленных на кирпичи грузовиков. Остовы машин всегда производили на меня гнетущее впечатление: сначала такие красивые и сверкающие хромом и лаком, автомобили быстро приходили в негодность и отправлялись на свалки, чтобы ржаветь под беспощадными дождями. Просто метафора человеческой жизни, как бы банально это ни звучало.

– Юра рос очень замкнутым, – заговорил Барыкин, когда мы отошли от ворот метров на десять. Он достал пачку «Оптимы» и закурил. – Почти ни с кем не общался. Друг у него был всего один, да и с тем они разошлись года два назад. Юра думал только о танцах, почти все время посвящал этому.

– Почему они с другом поссорились?

– Они не ссорились. Просто стали реже общаться, а затем и вовсе перестали.

– А девушки у вашего сына были?