Майк Германов - Безликий [litres]

В голову пришло, что неплохо бы вызвать кое-кого из Питера – своих подчиненных, сотрудников «серийного отдела», но, помимо Дремина, моей правой руки, отсутствовали, как назло, Коровин и Рогожин.

Первый слег с ветрянкой, которую подхватил от племянника, а второй еще месяц назад сломал ногу, катаясь на квадроцикле. Оставался Морозов, но один он в Пушкине погоды не сделает, а вот пробежать черной кошкой между мной и Димитровым вполне может: если лейтенант решит, что я вызвал своего сотрудника, потому что не доверяю ему, со слаженной работой придется попрощаться. Димитров был самолюбив – это я понял сразу, и данный факт следовало учитывать.

Я не мог позволить нашим личным взаимоотношениям повлиять на поимку преступника. Слишком высока цена.

Я заехал в небольшой ресторан и, заглотив таблетку мезима, попросил принести мне фасолевый суп, отварную рыбу с обжаренным картофелем и фруктовый салат. Когда я покончил со всем этим и приступил к зеленому чаю, зазвонил сотовый.

Это, конечно, был Димитров.

Когда я подносил мобильник к уху, в голове мелькнуло лишь одно слово: «Началось!»

– Наумова дома нет, так что присмотреть за ним, как ты просил, не получится, – с ходу сообщил лейтенант, едва я сказал «Алло».

«Ну конечно, его нет!» – подумал я с раздражением.

Этого следовало ожидать. Теперь, когда его план почти осуществился, встретилось препятствие в виде Языковой, и ему нужно найти способ его преодолеть.

– Зато, – продолжил Димитров, – мне дали ордер на обыск его квартиры. Так что мы уже выехали с опергруппой к нему. Можешь присоединиться.

– Естественно, я приеду. – Собственно, я никогда всерьез и не опасался, что ордер могут не выписать. В такой ситуации начальство само готово зацепиться за любую ниточку.

– Встретимся прямо там, – сказал Димитров. – Записывай адрес.

Через минуту я захлопнул блокнот и подозвал официанта, чтобы расплатиться. Зеленый чай пришлось допить залпом, несмотря на то, что он еще не успел толком остынуть. Надеюсь, температура не помешала ему снизить кислотность в моем желудке.

Дом, где жил подозреваемый, находился в двадцати минутах пути. К этому времени я уже неплохо ориентировался в Пушкине и научился более или менее точно определять расстояние от одного места до другого, однако, как назло, я пару раз попал в пробку – первый на углу Хазова и Школьной улицы, где заглохла маршрутка, перегородив движение, а второй – на перекрестке Ленинградской и Оранжерейной.

Когда я прибыл, перед подъездом уже стояли автомобили полиции и судмедэкспертов. Несколько оперов курили возле урны. Мы обменялись приветствиями.

– Димитров наверху? – спросил я.

– Да, и криминалист тоже.

– Пойду к ним.

Я поднялся на девятый этаж и буквально столкнулся на площадке с Димитровым.

– О! – вырвалось у него. – Здорово!

Дверь квартиры, располагавшейся напротив лифта, была распахнута.

– Мы только начали, – сообщил лейтенант, доставая сигарету. – Вот вышел перекурить.

– Пойду посмотрю, что там и как.

– Полюбуйся. – Димитров кивнул, щелкая зажигалкой. Перед его лицом возникло облачко табачного дыма. – Много интересного!

– Например?

– Вилки, которыми он трескал лица. Ну те, деревянные. Как они там называются?

– Не помню.

– Неважно. В общем, у него их там целый набор в специальной шкатулке. Три штуки и одно свободное место.

– Одной не хватает?

Димитров кивнул.

– Похоже, прихватил с собой.

– Он припас ее для Языковой.

– К счастью, мои парни ее охраняют.

– Но Пожиратель не теряет надежды.

– Это его проблемы. Вдова ему не достанется.

– А девочка?

Димитров покачал головой:

– Не знаю. Что ты хочешь, чтобы я ответил?

– Да ничего. Ладно, я пошел.

– Угу.

Квартира была однокомнатной.

Пахло ароматическими палочками – кажется, лавандой – и освежителем воздуха, довольно мерзким, на мой вкус. Дверь на балкон была распахнута, и там курил кто-то из криминалистов. В центре комнаты стоял сложенный диван, застеленный тонким пледом. Рядом стоял фанерный ламинированный шкаф цвета мореного дуба, возле него – комод на шесть широких ящиков. Все они были вынуты и стояли на полу, в них копались члены опергруппы.

Я прошел мимо компьютерного стола с ноутбуком и старого плетеного кресла, на котором лежала продавленная коричневая подушка. Справа от окна стояло трюмо, заставленное косметикой и стаканчиками с кисточками, расческами, ножницами и так далее.

Полтавин, стоя на коленях, копошился в какой-то коробке вроде обувной. Он выуживал из нее большими пинцетами бумаги и перекладывал их в прозрачные пакетики с ярлыками.

– Здрасьте, – сказал я, подходя.

– И тебе не хворать, – отозвался судмедэксперт, обернувшись на секунду. – Вот оно, логово убийцы. Больше смахивает на холостяцкую квартирку метросексуала. – Он ткнул обтянутым латексной перчаткой пальцем в трюмо. – Видишь, сколько средств для ухода? И, между прочим, все исключительно для лица.

Я кивнул: ничего удивительного.

У Пожирателя явный комплекс неполноценности в отношении этой части тела. Где-то на кухне раздался грохот, а затем – звук посыпавшейся металлической посуды. До меня донеслась приглушенная ругань, быстро перешедшая в смех.

Я наклонился, чтобы разглядеть ряд пластиковых баночек. В одной было что-то белое, в другой – черное, в третьей – прозрачное, вроде геля.

– Что это? – спросил я Полтавина.

– Грим, – ответил тот, на секунду повернув голову. – Театральный.

– Всего трех цветов?

– А тебе сколько хотелось бы? Он череп у себя на лице рисовал, а не клоунскую рожу.

Я понял, о чем говорит криминалист: ну, конечно! Грим нужен был Пожирателю, чтобы сделать маску, которую описал бомж, видевший его в Баболовском парке.

– Он взял вилку, чтобы съесть лицо Языковой, – заметил я, – но оставил грим.

– Нет, не оставил, – отозвался Полтавин. – У него были еще баночки, поменьше. Мы нашли от них упаковки в мусорной корзине. Так что он всерьез рассчитывает полакомиться вдовой завхоза. Кстати, загляни в верхний ящик комода.

Я сделал, как сказал криминалист, и увидел пачку вырезок из журналов. На верхней был сфотографирован представитель какого-то африканского племени. Его лицо было раскрашено под череп с жутковатым оскалом.

– Там целая подборка в таком роде, – прокомментировал Полтавин. – Пожиратель брал эти снимки за образец, когда гримировался.

Подошел Димитров.

– Ну что, увидел что-нибудь интересное?

– Много чего.

Лейтенант кивнул:

– А, фотки дикарей! Видел. Не знаю, кто этот парень, Барыкин или нет, но он – точно Пожиратель.

– И сейчас он где-то ходит, вооруженный ритуальной вилкой каннибала, – добавил я.