Михаил Скрябин - Болото

— И вы считаете, — быстро просмотрев статью, спросил Кулаков, — что это и есть то, не терпящее отлагательств дело, которое дает вам право производить обыск, а затем уже ставить в известность прокурора?

— Да, считаю.

— Почему, позвольте вас спросить?

— Я не имею времени на бесполезную дискуссию, — убирая кодекс в портфель, сказал Павлов. — А теперь прошу вас не мешать нам работать.

— Я так не оставлю этого! — снова взвился Кулаков. — Сегодня же, слышите, сегодня же пошлю на вас жалобу прокурору!

— Это ваше право, — устало сказал Павлов, — но я бы посоветовал подождать до вечера, чтобы не ставить себя вторично в глупое положение. Думаю, после разговора со мной у вас пропадет желание писать жалобу. Да, и потом вы сами убедились, что я действую в полном соответствии с законом.

Следователь овладел положением. Это почувствовали все, но Кулаков не собирался сдаваться.

— Надеюсь, я могу проконсультироваться с моим личным адвокатом?

«Вот, значит, куда он ходил», — догадался Павлов.

— Это ваше право, — пожал он плечами.

Кулаков сел за письменный стол, придвинул телефон, набрал номер.

— Василий Афанасьевич?! Это опять я, простите, что беспокою снова. Да, подполковник Кулаков. Вы только представьте себе: прихожу домой, а у меня все перевернуто — происходит обыск. И, конечно, без санкции прокурора… Да… Так… Ничего не сказано. Простите, я сейчас, — Кулаков взял постановление о производстве обыска. — Здесь только написано — по уголовному делу № 4730. Фамилии нет. Статья тоже не указана… Старший следователь управления майор милиции Павлов. Да, он здесь. Роется в моем шкафу… Сейчас. Простите, как вас зовут? — обратился Кулаков к следователю.

— Сергей Петрович.

— Сергей Петрович, — повторил он в трубку и протянул ее Павлову. — С вами будет разговаривать мой адвокат.

Разговор с адвокатом совершенно не нужен, но ясно, что в случае отказа Кулаков использует это обстоятельство, чтобы спровоцировать скандал.

Павлов нехотя взял трубку.

— Я вас слушаю.

— Здравствуйте, уважаемый Сергей Петрович, — пророкотал в телефонной трубке хорошо поставленный баритон.

— Здравствуйте, — сухо ответил Павлов.

— Каким ветром занесло в наши края?

— Работа.

— Понятно. А что с мальчишкой? Что он снова натворил? Надеюсь, не очень серьезно? — голос звучал вкрадчиво. — Я знаю Володю Кулакова, можно сказать, с детства. Соседями были. На моих глазах вырос. Культурная семья, уважаемые в городе родители. Александр Петрович — видный врач, его даже к вам в область приглашают на ответственные консультации. А вот сынишка нет-нет, да и сорвется. Но дальше озорства не заходил. Так что же с ним все-таки, Сергей Петрович? — не дождавшись ответа, спросил: — Профессиональная тайна?

— Да, — лаконично ответил Павлов.

— Ну, что вы, дорогой! Какая может быть тайна от адвоката. Все равно через час узнаю.

Павлов опять промолчал.

— Да. На обыск без санкции прокурора вы, конечно, имеете право, но то, что он делается у такого человека, как Александр Петрович, может быть чревато для вас серьезными неприятностями. Я бы вам посоветовал…

— Извините, мне некогда, — прервал Павлов. — Лучше объясните своему клиенту, что он не имеет права препятствовать нашей работе. Если не поймет, я вынужден буду позвонить в комендатуру. До свидания, — не дожидаясь ответа, Павлов положил на стол трубку и вернулся к раскрытому шкафу.

Кулаков еще долго не отрывался от телефона, изредка прерывая собеседника односложными междометиями. Закончив разговор, так и остался сидеть в кресле в позе глубоко оскорбленного человека.

— Вам придется пересесть, пока я просмотрю ящики стола, — попросил Павлов.

ПОНИМАЯ значение обыска, Сергей Петрович по-человечески не любил этого следственного действия. Вторгаться в чужой личный мир, копаться в вещах, читать не предназначенные тебе бумаги, адресованные не тебе письма… Даже сознание, что делается это по требованию закона, диктуется служебным долгом, не сглаживало неприятного чувства. Поэтому он всегда был особенно тактичен при производстве обысков и старался как можно меньше нарушать обстановку.

Вот и сейчас, перелистывая черновики диссертации, аккуратно клал их на прежнее место. В среднем ящике стола остро отточенные карандаши, за ними набор авторучек, готовальня, чистая записная книжка.

Кулаков не мешал, но настороженно наблюдал за его действиями. Стоило Павлову извлечь со дна ящика тонкую полиэтиленовую папку, как он вскочил и протянул руку:

— Дайте! Это сугубо личное!

Павлов отстранился и раскрыл папку.

Первый лист был перечнем хранившихся бумаг. За ним следовал документ, напечатанный на машинке и скрепленный тремя подписями. Сверху жирно подчеркнуто чернилами — «Договор».

Откинувшись на спинку кресла, Павлов пробежал глазами этот необычный договор, заключенный, с одной стороны, родителями, с другой стороны — Владимиром Кулаковым. Договор регламентировал поведение сына и содержал систему поощрений и штрафов.

Подобное следователь видел впервые за всю свою многолетнюю практику.

Вместе с договором была аккуратно подшита повестка о вызове Владимира Кулакова в милицию. За ней — вторая, годом раньше, потом еще и еще. Всего пять штук. Тут же старательно подшиты квитанции о возмещении ущербов, уплата штрафов.

Настоящее досье.

Для следствия это была находка, но Павлову почему-то нестерпимо захотелось пройти в ванную и как следует вымыть руки.

— Эти документы я забираю, — сказал майор и, протянув папку оперативнику, распорядился: — Ознакомьте, пожалуйста, понятых.

— Что все это значит? — раздался задыхающийся шепот Кулаковой.

Ее супруг, видимо, предпочел бы отмолчаться, но, не выдержав полного муки и ненависти взгляда жены, запальчиво крикнул:

— Это значит, что у них нет ничего серьезного и они хотят засадить Володьку за старые мелочи! Но им это не удастся! Я лично поеду к прокурору области, я…

Не дослушав, Кулакова вдруг разрыдалась и выбежала из кабинета. Муж бросился за ней.

— Обстановочка, — вздохнул оперативник.

— Сыночек — пробы негде ставить, да и папа, видать, хорош, — листая папку с договором, сказал один из понятых.

— Товарищи, — прервал Павлов, — продолжим работу. У нас еще одна комната впереди.

В комнате Володи такой же порядок, как и во всей квартире, каждая вещь на своем месте. Ничего лишнего.

Перелистывая книги, подобранные с учетом возраста, Павлов как бы входил во внутренний мир своего подследственного. Позади подписных изданий, вдоль стены несколько книг по автомобилестроению. Технические книги основательно потрепаны. Похоже, что остальные брались в руки только для чтения по обязательной школьной программе, а эти читались с карандашом в руке — между страницами листки с набросанными на них чертежами, формулами. На одной из книг штамп библиотеки из другого города. Издана в прошлом году.