Михаил Скрябин - Болото

— Пусть Власов с ним побеседует. Возможно, и по этому делу что прояснится.

Положив трубку, Павлов вернулся к прерванному допросу.

— Не мужской разговор у нас получается, Володя, петляешь, как заяц. Я думал, ты честнее.

— Причем тут заяц? — обиделся Кулаков. — Вам легко оскорблять, у вас власть!..

— Оставь это, — перебил следователь. — А заяц потому, что, как отвечать — сразу в кусты: я, мол, не я, и лошадь не моя, ничего не знаю, ничего не ведаю. Так, Кулаков, не пойдет. Я старший следователь областного управления внутренних дел. Значит — ты не маленький, сам должен понимать — расследую наиболее тяжкие преступления. Такие, к примеру, как убийства, совершенные подростками, или как ваше разбойное нападение на сберкассу. А ты мне про побеги из дома рассказываешь, сказки про грибы сочиняешь.

— Почему сказки?! Я правду говорю. Хотите верьте, хотите — нет. Это уж ваше дело.

— И тон этот оставь, ты ведь не с дружками на квартире Козловского, — Павлов сделал вид, что не заметил, как испуганно взметнулись ресницы Кулакова. — Какие, спрашиваешь, сказки? Не сказки, а быль. Пока вы топали по болоту, ко мне из леса привезли двух мальчиков лет девяти-десяти. В лесу какие-то парни отобрали у них корзинки с грибами. Не знаешь, кто бы это мог быть?

— Не знаю, — буркнул Кулаков.

— Один из них, по описанию, очень на тебя похож. Он и затрещину дал одному из мальчиков. Его, кстати, тоже Володей зовут. Или, может, ребята ошиблись?

— Ошиблись.

— Придется, видно, снова их побеспокоить, привезти сюда, показать корзинки, да и тебя заодно. Ну, как, попросить, чтобы привезли?

— Не надо, — после долгого молчания выдавил Кулаков. — Признаюсь, было дело. А все из-за чего получилось? Когда из леса выходили, провалились в болото. Вымокли до костей, вымазались, а главное — утопили корзинки с грибами. Хорошие корзинки, новые. А грибы — один к одному! Брали только белые и подосиновики. На рынке пяток — рубль! Что нам с Лехой оставалось делать? Не возвращаться же в город с пустыми руками. Ребята засмеют. Вот и пришлось взять у мелюзги мусор: корзинки — рванье, грибы — горькушки разные. Все больше рубля не стоит. И затрещину я пацану не давал. Просто положил руку на затылок, чтоб болтал поменьше. Так что грабежика не было, — он победно посмотрел на следователя.

Увидев улыбку на губах майора, Кулаков смутился.

— Что улыбаетесь? Опять не верите? Да, тяжелая у вас работа — никому ни в чем не верить.

— Врешь ты все, парень, — с сожалением сказал Павлов. — И про должность мою тяжелую, и про обстоятельства того, что называешь грабежиком. Если бы я в самом деле никому ни в чем не верил, гнать меня надо было со следственной работы. Разве можно быть следователем, не веря в людей? — продолжал Павлов. — Конечно, на слово таких, как ты, положиться нельзя. В нашей работе верить на слово всякому, значит быть легковерным — можно нарубить дров. А мы не лесорубы, мы имеем дело с людьми, не с бревнами. Улавливаешь разницу?

— А если человек берет на себя чужую вину? — воспользовавшись короткой паузой, спросил Кулаков.

— Встречаются такие случаи. Правда, крайне редко. Но истина все равно устанавливается, так как нам, юристам, одного признания мало. Выводы ведь делаются из анализа всех собранных фактов, доказательств, а не на одних показаниях обвиняемого.

Павлов взял из стопки книг, аккуратно лежащих на краю стола, Уголовно-процессуальный кодекс и протянул Кулакову.

— Найди семьдесят седьмую статью.

— Признание обвиняемым своей вины, — прочел вслух Кулаков, — может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью имеющихся доказательств по делу.

Словно машинально, он стал листать страницы.

— Это Уголовно-процессуальный кодекс. А то, что ты ищешь, не здесь, а в Уголовном кодексе.

— Откуда вы знаете, что я ищу? — вспыхнул Кулаков.

— Так ведь я все-таки следователь. Твое желание узнать, что тебе грозит, вполне естественно. Только мне представляется, что заглядывать в кодекс следовало до, а не после преступления. Может, тогда его и не было бы.

— Сколько, по-вашему, мне дадут? — с внезапной хрипотцой в голосе спросил Кулаков.

— Не знаю, — просто ответил следователь.

— Неправда. Вы все знаете.

— Нет, Володя, действительно не знаю. Назначение наказания — компетенция суда. А обязанность следствия — представить суду объективно и полно собранные доказательства.

— А если вы со мной ошибаетесь? Если я в самом деле не совершал преступлений?

— Оставь, Володя. Единственный шанс — чистосердечно во всем признаться. Это может значительно облегчить твое положение и повлиять на меру наказания, — спокойно сказал Павлов. — Каждый эпизод, который я предъявлю тебе в обвинение, будет подтвержден неоспоримыми доказательствами. В это можешь поверить мне пока на слово. И еще поверь — другого выхода у тебя просто нет.

— Никаких преступлений я не совершал, — упрямо мотнул головой Кулаков.

— А знаешь, Володя, — весело, словно предлагая принять участие в занимательной игре, предложил Павлов. — Давай разберем последний случай. Он по сравнению с другими действительно не так значителен. Согласен?

Недоверчиво поглядывая на следователя и еще не понимая, куда тот клонит, Кулаков кивнул.

— Только вам это ничего не даст. Я сказал, что никаких преступлений не совершал, и добавить мне нечего.

— Не торопись. Итак, ты говоришь, что отобрали грибы у ребят потому, что, утопив свои корзинки в болоте, стыдно было заявиться в город с пустыми руками. Правильно я тебя понял?

— Точно. Так и было.

— Ты можешь показать место, где утопили корзинки?

— Нет… Не знаю. Не помню. Было темно. Да и болото. Оно везде одинаковое.

— Откуда у вас корзинки, с которыми вы пошли в лес?

— Купили.

— Где?

— На рынке.

— Кто?

— Мы с Лехой.

— Почем?

— Пять рублей пара.

— Кто продавал?

Кулаков, отвечавший вначале быстро, задумался. Очевидно, до него стал доходить замысел следователя.

— Не помню.

— Ну, хотя бы — мужчина или женщина?

— Сказал, не помню.

— Старый был человек или молодой?

— Не помню, — хмуро повторил Володя.

Бросилось в глаза, что настроение у него испортилось, веселость, с какой началась «игра», улетучилась.

— Много корзинок было у продавца или только эти две?

Кулаков молчал.

Павлов протянул ему лист бумаги и карандаш.

— Нарисуй корзину и поставь примерные размеры.

Кулаков взял бумагу, начал рисовать, потом со злостью отодвинул.

— Не получается. У меня тройка по рисованию.

— Покажи хотя бы примерный размер.

— Ну, такая, — развел он руки.

— Форма?

— Обычная.

— Круглая, продолговатая, квадратная? С одной ручкой или двумя.