Мария Жукова-Гладкова - Задача с одним бриллиантом

— Заходим? — спросил Василий.

— Ну, не просто же так мы сюда приехали среди ночи?! — воскликнула я и взялась за дверцу.

Склеп состоял из двух этажей (или уровней?) — наземного и подземного. Вероятно, так и строился изначально. На наземном этаже в стену были вмурованы четыре гроба. Мы их не видели — только старые надписи, которые явно реставрировали в последние годы. Ну, может, не в последние, а в наше время. Судя по ним, здесь покоились самые старые Миллеры из захороненных на Борисоглебском. Никаких урн на верхнем этаже не стояло, никаких венков не лежало, не было ваз и даже банок для цветов.

— Шурик же вроде отца сюда собирался класть после эксгумации, — заметил Пашка. — Все же должно быть подготовлено. В смысле: вскрыто хоть одно захоронение, чтобы… Или Андрюха ему новую стену предложил поставить? Но тогда где материалы?

— Мало ли что он собирался, — хмыкнул Василий. — Когда мы на эксгумацию ехали, то обсуждали, везти старого Миллера на новую экспертизу или не везти. Вас двоих с нами тогда не было. А мы с ребятами решили посмотреть, что в могиле обнаружим. Дело с самого начала попахивало. Я не думаю, что, даже если бы откопали Миллера, Шурик бы его сразу же получил. Труп могли переквалифицировать в криминальный — раз у него бриллиант в руке. Не знаю, когда бы Шурик его получил. Да и даже если бы перезахоранивали сразу же, то, наверное, и место бы готовили по факту, а не заранее. Ну не вскрывать же заранее захоронение позапрошлого века? Не оставлять его открытым, пока идет процедура эксгумации? Или надо было охрану ставить.

Я, как и Пашка, помнила, что Андрюша предлагал поставить дополнительную стену. Василий пожал плечами и заметил, что Андрюша, вообще-то, эксгумациями не занимается. Я кивнула, вспомнив, что приятель искал информацию в компьютере.

В подземную часть вела лестница, причем, если стоять перед закрытой решеткой, спуска было не видно. Очень разумно сделано! Ступеньки оказались совсем не разрушенными, никаких сколов, дырок и выбоин мы не заметили. Наверное, кто-то из Миллеров их реставрировал или приглашал мастеров.

Пашка сказал, что первым пойдет он. Василий его подвинул и заметил, что фонарь в его руке. Поэтому первым пойдет он, освещая дорогу. А там видно будет. Да и Пашке камеру надо беречь, а Василию только собственную шею.

Навесной замок с двери, ведущей в подземную часть, тоже был сбит и валялся рядом. С внутренней стороны имелась задвижка! Для кого? Может, для родственников, которые не хотят, чтобы их беспокоили, когда они приходят отдать дань усопшим?

Я не могу сказать, что склеп был разгромлен — было вскрыто одно захоронение из дореволюционных. Судя по валявшейся на земле плите (даже не валявшейся, а лежавшей — она тоже не была повреждена), это было место последнего упокоения матери Рудольфа Карловича и бабушки Тамары, уехавшей или не уехавшей в Англию после революции 1917 года.

Василий обвел склеп лучом мощного фонаря. Пашка заснял увиденное, пока не засовывая камеру в зияющий черный лаз.

— Я ничего не понял, — признался Василий.

Про этот склеп можно было сказать, что он осквернен — раз вскрыто захоронение. Но больше ничего не было ни разрушено, ни нарушено. И это касалось и старых захоронений в стенах, и урн, выставленных тремя аккуратными рядками на специальных полочках под плитой, на которой перечислялись все усопшие, чей прах хранился в этих урнах. И на каждой урне тоже была сделана соответствующая надпись. В подземной части также стояло два старых стула. Для пожилых родственников?

Я поняла, что Шурик планировал ставить дополнительную стену здесь — в углу лежали пакеты с сухим «Кладочным раствором» из строительного магазина. Почему мы решили, что сверху? Правда, никто из нас раньше в таких двухуровневых склепах не бывал. Хотя кирпичи, мраморные или гранитные плиты, вообще какие-то камни отсутствовали, было только то, что требуется в работе каменщика при строительстве стены. Может, все-таки решили просто вскрыть захоронение и убрать гроб туда? Но тогда зачем «Кладочный раствор»?

И еще я подумала, что все сделано правильно — члены одной семьи на протяжении нескольких поколений покоятся вместе. Так и должно быть. Ведь в нашем городе в наше время даже подзахоронить родственников не всегда возможно — был принят закон о подзахоронении только близких родственников к первому захороненному. За взятку, конечно, можно все, а официально — нет. Почему бы не делать подобные склепы (пусть не мраморные, но хоть какие-то), большие семейные захоронения? Живым родственникам удобно приезжать в одно место, а не на три, а то и четыре, и пять разных кладбищ, расположенных очень далеко друг от друга. У меня весной и осенью уходит по целому дню: одно кладбище на юге, другое на севере. Пока уберусь на одном, потом перееду на другое, уберусь там — вот и целый рабочий день (то есть весь выходной). Но кто же у нас думает о людях — как живых, так и мертвых?

Я подошла к снятой плите и увидела, что снята она была аккуратно. Рядом не валялось никаких инструментов, не было видно никакого мусора. Я попросила Василия посветить на другие замурованные захоронения, потрогала плиты. Они на самом деле были вмурованы в стены! Их было не вынуть голыми руками. Нужен инструмент, причем, насколько я понимаю, электрический. А включение переносного генератора явно привлекло бы чье-то внимание. Тем более тут столько народу в последнее время болталось. Или вскрывали не в последнее время? Никакого инструмента в углу рядом со строительными материалами не лежало.

— Ну что, смотрим? — спросил Василий и направил фонарь в открытое захоронение.

Внутри оказалось небольшое пространство, отделенное еще одной плитой — вот та была вмурована, и, вероятно, за ней и лежали останки госпожи Миллер, умершей до революции 1917 года. Нам же открылся специально оборудованный тайник. Наверное, поэтому и плита так просто снималась. Или нужно было знать, где подцепить или где нажать.

Не знаю, много ли богатств хранилось внутри до того, как плиту сняли в последний раз. Сейчас там стояла только самая обычная, видавшая виды, местами грязная черная спортивная сумка и лежали два фонаря.

— Подержи. — Вася вручил мне наш фонарь и извлек резиновые перчатки из собственной сумки. — Свети!

В общем, Пашка снимал, я светила фонарем, Василий извлекал содержимое сумки. Мы все втроем хмыкнули при виде двух пар наручников, явно предназначенных не для сексуальных забав, потом Василий извлек несколько свечей, два рулона скотча, какие-то ампулы и медицинские принадлежности. То есть ампулы предназначались для внутривенного введения их содержимого. Нас поразил старый кассетный магнитофон и набор кассет. У меня был такой в детстве, Василий сказал, что у него тоже, и сейчас он вроде бы пылится где-то на антресолях. Но это надежная техника, по идее, должна работать. Василий перевернул магнитофон, но увидел, что внутри нет батареек. Хотя это правильно — батарейки могут потечь, да и хранение в холодном помещении не идет им на пользу, лучше каждый раз приносить новые. Но ни у кого из нас батареек необходимого размера с собой не было. Мы, конечно, много чего таскаем с собой, но не батарейки для старого кассетного магнитофона, который можно найти на кладбище. Один из найденных фонарей работал, для другого требовалась батарейка.