Агата Кристи - Убийство в «Восточном экспрессе». Убийство на поле для гольфа

— Очень интересные показания, — сказал мсье Бук.

— Еще бы!

— Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, — задумчиво повторил мсье Бук.

— Описание, которое ни к кому в поезде не подходит, — сказал Пуаро.

— А теперь, — Пуаро хитро улыбнулся, — порадуем мсье Бука и призовем итальянца.

Антонио Фоскарелли влетел в вагон-ресторан мягкой и неслышной, как у кошки, поступью. Лицо его сияло. У него было характерное лицо итальянца — смуглое, веселое.

По-французски он говорил правильно и бегло, с очень небольшим акцентом.

— Вас зовут Антонио Фоскарелли?

— Да, мсье.

— Вы, как я вижу, приняли американское подданство?

— Да, мсье. Так лучше для моих дел, — ухмыльнулся итальянец.

— Вы агент по продаже фордовских автомобилей?

— Да, видите ли...

И тут последовала пространная речь, к концу которой присутствующие знали в мельчайших деталях все про деловые методы Фоскарелли, его поездки, доходы, его мнение об Америке и о большинстве стран Европы. Из итальянца не надо было вытягивать информацию — она лилась мощным потоком. Его простодушное лицо сияло от удовольствия, когда он наконец остановился и красноречивым жестом вытер лоб платком.

— Теперь вы видите, — сказал он, — я ворочаю большими делами. У меня все устроено на современный лад. Уж кто-кто, а я в торговле знаю толк.

— Значит, в последние десять лет вы часто бывали в Соединенных Штатах?

— Да, мсье. Как сегодня помню тот день, когда я впервые сел на корабль, — я ехал за тридевять земель, в Америку. Моя мама и сестренка...

Пуаро прервал поток воспоминаний:

— Во время вашего пребывания в США вы не встречались с покойным?

— Никогда. Но таких, как он, я хорошо знаю. Да— Да, очень хорошо. — И он выразительно щелкнул пальцами. — С виду они сама солидность, одеты с иголочки, но все это одна видимость. Мой опыт говорит, что убитый — настоящий преступник. Хотите верьте, хотите нет, а это так.

— Вы не ошиблись, — сухо сказал Пуаро — Под именем Рэтчетта скрывался Кассетти, знаменитый похититель детей.

— А что я вам говорил? В нашем деле надо уметь с одного взгляда понимать, с кем имеешь дело. Без этого нельзя. Да, только в Америке правильно поставлена торговля.

— Вы помните дело Армстронгов?

— Не совсем. Хотя фамилия мне знакома. Кажется, речь шла о девочке, совсем маленькой, так ведь?

— Да, трагическая история.

Итальянец в отличие от всех не разделял подобного взгляда.

— Что вы, такие вещи бывают сплошь и рядом, — сказал он философски. — В стране великой цивилизации, такой, как Америка...

Пуаро оборвал его:

— Вы встречались с членами семьи Армстронг?

— Да нет, не думаю. Хотя кто его знает. Приведу вам некоторые цифры. Только в прошлом году я продал...

— Мсье, прошу вас, ближе к делу.

Итальянец умоляюще воздел руки:

— Тысячу раз простите!

— А теперь расскажите мне по возможности точнее, что вы делали вчера вечером после ужина.

— С удовольствием. Я как можно дольше просидел здесь, в ресторане. Тут все-таки веселее. Говорил с американцем, соседом по столу. Он продает ленты для машинок. Потом возвратился в купе. Там пусто. Жалкий Джон Буль, мой сосед, прислуживал своему хозяину. Наконец он возвратился, как всегда, мрачный. Разговор не поддерживал, буркал только «да» и «нет». Неприятная нация — англичане, такие необщительные. Сидит в углу, прямой, будто палку проглотил, и читает книгу. Потом приходит проводник, разбирает наши постели.

— Места четыре и пять, — пробормотал Пуаро.

— Совершенно верно, последнее купе. Моя полка верхняя. Я забрался наверх, читал, курил. У этого заморыша англичанина, по-моему, болели зубы. Он достал пузырек с каким-то вонючим лекарством. Лежал на полке, охал. Скоро я заснул, а когда просыпался, всякий раз слышал, как англичанин стонал.

— Вы не знаете, он не выходил ночью из купе?

— Нет. Я бы услышал. Когда дверь открывается, из коридора падает свет. Думаешь, что это таможенный досмотр на границе, и машинально просыпаешься.

— Он говорил с вами о хозяине? Ругал его?

— Я уже вам сказал: он со мной ни о чем не говорил. Угрюмый тип. Молчит, будто в рот воды набрал.

— Что вы курите: трубку, сигареты, сигары?

— Только сигареты.

Итальянец взял предложенную Пуаро сигарету.

— Вы бывали в Чикаго? — спросил мсье Бук.

— Бывал, прекрасный город, но я лучше знаю Нью-Йорк, Вашингтон и Детройт. А вы бывали в Америке? Нет? Обязательно поезжайте, такая...

Пуаро протянул Фоскарелли листок бумаги:

— Распишитесь, пожалуйста, и напишите ваш постоянный адрес.

Итальянец поставил подпись, украсив ее множеством роскошных росчерков. Потом, все так же заразительно улыбаясь, встал.

— Это все? Я больше вам не нужен? Всего хорошего, господа. Хорошо бы поскорее выбраться из заносов. У меня деловое свидание в Милане... — Он грустно покачал головой. — Не иначе как упущу сделку.

Пуаро взглянул на своего друга.

— Фоскарелли долго жил в Америке, — заметил мсье Бук, — вдобавок он итальянец, а итальянцы вечно хватаются за нож. К тому же все они вруны. Я не люблю итальянцев

— Са se voit [28] Оно и видно. . — Пуаро улыбнулся. — Что ж, возможно, вы и правы, мой друг, но должен вам напомнить, что у нас нет никаких улик против этого человека.

— А где же ваша психология? Разве итальянцы не хватаются за нож?

— Безусловно, хватаются, — согласился Пуаро. — Особенно в разгар ссоры. Но мы имеем дело с преступлением совсем другого рода. Я думаю, оно было заранее обдумано и тщательно разработано. Тут виден дальний прицел И прежде всего это — как бы поточнее выразиться? — преступление, нехарактерное для латинянина. Оно свидетельствует о холодном, изобретательном, расчетливом уме, более типичном, как мне кажется, для англосакса. — Он взял со стола два последних паспорта. — А теперь, — сказал он, — вызовем мисс Мэри Дебенхэм.

Мэри Дебенхэм вошла в ресторан, и Пуаро снова убедился, что в свое время не ошибся в ее оценке.

На девушке были черный костюм и лиловато-серая блузка. Тщательно уложенная — волосок к волоску — прическа. И движения у нее были такие же продуманные, как прическа.

Она села напротив Пуаро и мсье Бука и вопросительно посмотрела на них.

— Вас зовут Мэри Хермиона Дебенхэм и вам двадцать шесть лет? — начал допрос Пуаро.

— Да.

— Вы англичанка?

— Да.

— Будьте любезны, мадемуазель, написать на этом листке ваш постоянный адрес.

Она написала несколько слов аккуратным, разборчивым почерком.

— А теперь, мадемуазель, что вы расскажете нам о событиях прошлой ночи?

— Боюсь, мне нечего вам рассказать. Я легла и сразу заснула.