Агата Кристи - Убийство в «Восточном экспрессе». Убийство на поле для гольфа

Немало времени ушло на то, чтобы осуществить наш план. Сначала нужно было выследить Рэтчетта. Это в конце концов удалось Хардману. Затем мы попытались определить на службу к Кассетти Гектора и Мастермэна или хотя бы одного из них. И это нам удалось. Потом мы посоветовались с отцом Сюзанны. Полковник Арбэтнот настаивал, чтобы нас было ровно двенадцать. Ему казалось, что так будет законнее. Он говорил, что ему претит орудовать кинжалом, но ему пришлось согласиться с тем, что это сильно упростит нашу задачу. Отец Сюзанны охотно к нам присоединился. Кроме Сюзанны, у него не было детей. Мы узнали от Гектора, что Рэтчетт вскоре покинет Восток и при этом обязательно поедет «Восточным экспрессом». Пьер Мишель работал на этом экспрессе проводником — такой случай нельзя было упустить. Вдобавок тем самым исключалась возможность навлечь подозрения на людей, не причастных к убийству. Мужа моей дочери, конечно, пришлось посвятить, и он настоял на том, чтобы поехать с ней. Гектору удалось подгадать так, чтобы Рэтчетт выбрал для отъезда день, когда дежурил Мишель. Мы хотели скупить все места в вагоне Стамбул — Кале, но нам не повезло: одно купе было заказано. Его держали для директора компании. Мистер Харрис — это, конечно же, выдумка чистейшей воды. Видите ли, если бы в купе Гектора был посторонний, это нам очень помешало бы. Но в последнюю минуту появились вы... — Она запнулась. — Ну что ж, — продолжала она. — Теперь вы все знаете, мсье Пуаро. Что вы собираетесь предпринять? Если вы должны поставить в известность полицию, нельзя ли переложить всю вину на меня, и только на меня? Да, я охотно проткнула бы его кинжалом и двенадцать раз. Ведь он виновен не только в смерти моей дочери и внучки, но и в смерти другого ребенка, который мог бы жить и радоваться. Но и это еще не все. Жертвами Кассетти были многие дети и до Дейзи; у него могли оказаться и другие жертвы в будущем. Общество вынесло ему приговор: мы только привели его в исполнение. Зачем привлекать к этому делу всех? Они все верные друзья — и бедняга Мишель... А Мэри и полковник Арбэтнот — ведь они любят друг друга...

Ее красивый голос эхом отдавался в переполненном вагоне — низкий, волнующий, хватающий за душу голос, многие годы потрясавший нью-йоркскую публику.

Пуаро посмотрел на своего друга:

— Вы директор компании, мсье Бук. Что вы на это скажете?

Мсье Бук откашлялся.

— По моему мнению, мсье Пуаро, — сказал он, — ваша первая версия была верной, совершенно верной. И я предлагаю, когда явится югославская полиция, изложить эту версию. Вы не возражаете, доктор?

— Разумеется, — сказал доктор Константин, — а что касается... э... медицинской экспертизы, мне кажется, я допустил в ней одну-две ошибки.

— А теперь, — сказал Пуаро, — я изложил вам разгадку этого убийства и имею честь откланяться.

Вероятно, многие помнят известный анекдот о том, как молодой автор, желая сразить наповал пресыщенного редактора, которого ничем уже не проймешь, сразу взял быка за рога и начал свой роман словами: «Черт побери! — воскликнула герцогиня».

Удивительное совпадение, но история, которая приключилась со мною, имеет очень похожее начало. Правда, юная леди, с уст которой сорвалось упомянутое мною энергическое выражение, явно не принадлежала к титулованным особам.

Стояло самое начало июня. Закончив дела в Париже, я возвращался утренним поездом в Лондон, где мы с моим старым другом Эркюлем Пуаро, удалившимся от дел бельгийским сыщиком, снимали квартиру.

Экспресс Париж — Кале [36] Кале — город во Франции на проливе Па-де-Кале, отделяющем Францию от Англии. был на удивление пуст. В купе, кроме меня, находился всего один пассажир, которого я едва приметил краем глаза, озабоченно пересматривая свой багаж, наспех упакованный в гостинице. Но вот поезд тронулся, и тут мой попутчик, вернее, попутчица весьма решительно напомнила о своем присутствии. Вскочив с места, она опустила стекло и высунулась наружу, потом, со стуком водворив его на место, громко выпалила: «Черт подери!»

Вообще-то по нынешним временам я несколько старомоден, считаю, например, что женщине не пристало расставаться с исконными женскими добродетелями. Терпеть не могу нынешних нервических молодых особ, которые только и знают, что дергаются под музыку джаз-банда, дымят, точно паровоз, и изъясняются так, что могут вогнать в краску торговок с Биллингсгейта [37] Биллингсгейт — большой рыбный рынок в Лондоне. .

Я бросил не слишком приветливый взгляд на хорошенькую головку, лихо увенчанную маленькой красной шляпкой. Довольно дерзкая девица! Густые черные завитки скрывали уши. Вряд ли ей было больше семнадцати, несмотря на толстый слой пудры, покрывавшей ее лицо, и губы, накрашенные не просто ярко, а что называется вырви глаз.

Нимало не смущаясь, она ответила на мой взгляд и скорчила презрительную гримаску.

— Скажите на милость! Почтенный джентльмен, кажется, шокирован! — воскликнула она, адресуясь к воображаемой публике. — Прошу прощения! Дурной тон и всякое такое... но, ей-богу, я не виновата! Представляете, куда-то делась моя сестра, моя единственная сестра!

— Вот как? — вежливо осведомился я. — Право, мне очень жаль!

— Он нас осуждает, — заметила девушка. — Осуждает и меня, и мою сестру. И это уже совсем несправедливо, ведь он ее даже не видел.

Я хотел было возразить ей, но она и рта не дала мне открыть:

— Ни слова более! Никто меня не любит! Я удалюсь в пустыню и буду жить, акридами питаясь! [38] Фразеологическое выражение, означающее скудно, впроголодь питаться (акриды — род съедобной саранчи). О-о-о! О, горе мне, о, горе!

Она спряталась за французским юмористическим журналом огромного формата. Но не прошло и минуты, как я заметил, что девушка поверх журнала украдкой кидает на меня любопытные взгляды. Как я ни крепился, мне не удалось сдержать улыбки. Тогда и она, отбросив журнал, разразилась веселым смехом.

— Я так и думала — вы не такой зануда, каким показались мне вначале! — воскликнула она.

Незнакомка смеялась так заразительно, что и я невольно тоже расхохотался, хотя словечко, которым она наградила меня, было не слишком лестно.

— Ну вот! Мы и подружились! — объявила дерзкая девчонка. — Скажите, вы огорчены, что моя сестра...

— Я безутешен!

— Смотрите, какой добренький!

— Однако позвольте мне закончить мою мысль. Я хотел сказать, хоть я и безутешен, надеюсь, я как-нибудь примирюсь с ее отсутствием, — заметил я, отвешивая легкий поклон.

В ответ на мои слова эта абсолютно непредсказуемая особа нахмурилась и покачала головой.