Агата Кристи - Убийство в «Восточном экспрессе». Убийство на поле для гольфа

— Что во Франции, что в Англии, — сказал он, — везде одно и то же — прислуга ленится выметать из-под ковров.

Бекс взял у него из рук бумажку, а я подошел поближе, чтобы рассмотреть ее.

— Догадываетесь, Гастингс, что это, а?

Я озадаченно помотал головой, но характерный розовый цвет бумаги что-то мне напоминал.

Оказалось, комиссар соображает быстрее меня.

— Обрывок чека! — вскричал он.

На клочке размером около двух квадратных дюймов чернилами было написано «Дьювин».

— Biеn [68] Так! (фр.) , — сказал Бекс. — Этот чек был выписан на имя некоего Дьювина или же подписан им.

— Скорее первое, мне кажется, — сказал Пуаро. — Ибо, если я не ошибаюсь, это почерк мосье Рено.

Догадка Пуаро подтвердилась, когда мы сравнили его с завещанием, лежащим на столе.

— Боже мой, — удрученно пробормотал комиссар, — не могу понять, как я проглядел этот чек!

Пуаро засмеялся.

— Отсюда мораль — всегда заглядывай под коврики! Мой друг Гастингс может подтвердить: малейший непорядок в чем бы то ни было — для меня сущая пытка. Когда я увидел загнувшийся край коврика, я сказал себе: «Tiens! [69] Смотри-ка! (фр.) Сбился, когда отодвинули кресло». А что, если наша добрая Франсуаза недоглядела, подумал я, и там что-нибудь да найдется.

— Франсуаза?

— Ну или Дениз, Леони, все равно, тот, кто убирал комнату. Судя по тому, что пыли нет, убирали явно сегодня. Эти наблюдения позволяют представить себе, что здесь произошло. Вчера — вероятно, вечером — мосье Рено выписывает чек на имя некоего Дьювина. Потом чек рвут и клочки бросают на пол, а сегодня утром...

Не успел Пуаро договорить, а мосье Бекс уже нетерпеливо дергал шнур звонка.

Тут же явилась Франсуаза: да, на полу валялись бумаги. Куда она их дела? Конечно же, бросила в печь на кухне. Куда ж еще?

Выразив жестом крайнюю степень отчаяния, Бекс отпустил ее. Внезапно лицо его просветлело, он бросился к столу. И вот он уже листает чековую книжку покойного. И снова жест отчаяния — корешок последнего чека не заполнен.

— Мужайтесь! — воскликнул Пуаро, похлопывая его по спине. — Мадам Рено наверняка сможет пролить свет на этого таинственного Дьювина.

Комиссар немного приободрился.

— Да, правда. Ну что ж, продолжим.

Когда мы выходили из кабинета, Пуаро спросил как бы между прочим:

— А что, мосье Рено вчера вечером принимал свою гостью здесь, а?

— Да, именно здесь, а как вы узнали?

— А вот как — с помощью этого пустяка. Я нашел его на спинке кресла. — Двумя пальцами Пуаро держал длинный черный волос — женский волос!

Мосье Бекс вывел нас через заднюю дверь к небольшому сараю, примыкающему к дому, достал из кармана ключ и отпер его.

— Тело здесь. Как раз перед вашим приездом мы перенесли его сюда; фотограф ведь уже все отснял.

Он распахнул дверь, и мы вошли. Убитый лежал на полу. Мосье Бекс проворно сдернул с трупа простыню. Мосье Рено был среднего роста, худощавый и стройный. Выглядел он лет на пятьдесят, волосы черные, с сильной проседью, лицо тщательно выбрито, нос длинный, тонкий, довольно близко посаженные глаза; кожа сильно загорелая, как у человека, который большую часть жизни провел под тропическим солнцем, зубы оскалены, и на мертвом лице застыло выражение крайнего изумления и ужаса.

— По его лицу сразу видно, что удар был нанесен неожиданно, — заметил Пуаро.

Он с величайшей осторожностью перевернул тело. На светлом песочного цвета плаще как раз между лопатками расплылось круглое темное пятно с продолговатым разрезом посередине. Пуаро принялся внимательно разглядывать тело.

— Что вы думаете по поводу орудия убийства?

— А что тут думать, нож просто-напросто торчал в ране.

Комиссар снял с полки стеклянную банку. Внутри я увидел небольшой нож с черной ручкой и узким блестящим лезвием вроде тех, которыми разрезают бумагу. В длину нож был не более десяти дюймов. Пуаро осторожно потрогал испачканное кровью острие.

— Ого! Да он преострый! Подумать только, такой маленький, хорошенький ножичек — и орудие убийства!

— К сожалению, мы не нашли на нем отпечатков пальцев, — сокрушенно сообщил мосье Бекс. — Очевидно, убийца был в перчатках.

— Ну разумеется, — небрежно заметил Пуаро. — Теперь даже в Сантьяго преступники осведомлены о таких мерах предосторожности. Что уж говорить о европейцах — тут любой непрофессионал знает не меньше нас с вами. А все эти газетчики раззвонили по всему свету о Бертильоновой системе [70] Бертильон А. (1853—1914) — французский криминалист, разработавший систему приемов судебной идентификации личности, включавшую словесный портрет, описание особых примет и др и применявшуюся полицией во всех странах до начала XX века . Однако все равно я удивлен, что на ноже нет отпечатков. Ведь так заманчиво оставить чьи-то чужие отпечатки! А уж как полиция обрадуется. — Он покачал головой. — Боюсь, убийство совершил человек, для которого порядок и система — пустые слова, а быть может, он просто очень спешил. Впрочем, поглядим.

Пуаро снова повернул покойника на спину.

— Вижу, под плащом нет ничего, кроме нижнего белья, — заметил он.

— Да, следователь тоже отметил эту странность.

В этот момент кто-то постучал в дверь, которую мы заперли за собой, когда вошли в сарай. Бекс пошел отпирать. Это оказалась Франсуаза. С жадным любопытством она пыталась заглянуть внутрь.

— Ну, что там еще? — нетерпеливо буркнул Бекс.

— Мадам послала сказать, что ей уже гораздо лучше и она может говорить с господином следователем.

— Прекрасно, — обрадовался мосье Бекс. — Уведомьте мосье Отэ и передайте мадам, что мы сейчас будем.

Пуаро все медлил, глядя на убитого. Я даже подумал было, уж не собирается ли он дать клятву, что не успокоится, пока не найдет убийцу. Но, против ожидания, он не сказал ничего торжественного или значительного. Весьма обыденно и просто он произнес несколько слов, которые показались мне до смешного неуместными в этот момент:

— Слишком уж длинный плащ он носил.

Мосье Отэ уже ожидал нас в холле, и мы все вместе, возглавляемые Франсуазой, двинулись вверх по лестнице. Пуаро поднимался как-то странно, зигзагами, чем немало меня озадачил. Заметив мое удивление, он подмигнул мне.

— Еще бы служанкам не слышать, как мосье Рено поднимался, — шепотом сказал он. — Ступеньки скрипят все до единой, от такого скрипа и мертвый проснется!

На лестничную площадку выходил также узкий боковой коридор.

— Здесь комнаты прислуги, — пояснил нам Бекс.

Нас же повели по широкому коридору. Франсуаза остановилась у последней двери справа и тихо постучала.

Слабый голос пригласил нас войти. Комната была просторная, солнечная, с окнами на море, которое синело и искрилось всего в какой-нибудь четверти мили от дома.