Оксана Обухова - Флаг, барабан и паровоз

Заметив, что Дуся зашаталась, Антон к ней подскочил, обхватил за талию и подтащил к высокому табурету. Помог вскарабкаться.

– Доигралась, милая? – шепнул, впрочем, весьма сочувственно.

Евдокия невразумительно помотала головой, поскольку последние слова убивца можно было расшифровать двояко. В них вроде бы издевки не было, но, по сути, быть она должна. Поскольку подразумевалась.

– Как думаешь, он нас сдаст? – едва шевеля помертвелым, уставшим языком, спросила девушка.

– Стас? Моне?.. Стас – покойник, детка. И знает это лучше нас.

– Ты думаешь? – Евдокия распахнула глазищи во всю ширь.

– А то. Моня его скальп на сходку принесет и объявит, что наказал убийцу Конника. Живым взять, мол, не получилось, поскольку Стас в бега собрался по-серьезному. Пришлось валить.

– Но ведь смерть Хабанеры не решит проблему! – распрямляясь на табурете, воскликнула Евдокия. – В этом деле многие замешаны, всех не уберешь!

– Кто, например, замешан? – улыбаясь ласково, как неразумному ребенку, спросил Крученый.

– Ну-у-у… эти ребята, что Линку и Серегу с поезда сняли.

– Тут есть варианты, – кивнул Антон. – Все зависит от того, кто им приказы отдавал…

– Навряд ли воры звукорежиссера будут слушать! – перебила Евдокия.

– А Стас давно уже не звукорежиссер, – твердо произнес Крученый. – Да и где уверенность, что это парни не из его ансамбля песни и пляски?

– Принимаю, – кивнула Евдокия. – Если приказы отдавал твой бывший друг, то он покойник.

– А если Моня отдавал, – продолжил «Че», – то покойники все четверо. И те, кто наших друзей с поезда снял, и сами Линка с Серегой.

– Господи, – простонала сыщица, – но надо же что-то делать!

– Что? Что мы можем сделать отсюда?

Евдокия до боли закусила нижнюю губу. Сползла с табурета, засновала, закружила по комнатушке.

– Нет, нет, нет… Тереза все поняла правильно, когда Стас придет за флешкой, за ним проследят…

Неожиданно услышала:

– Знаешь, в чем твоя главная ошибка?

– В чем? – остановилась сыщица.

– Ты рассуждаешь как женщина. А отправлять Терезу на встречу будет мужчина.

– То есть?

– Женя Муромец свою жену любит? – начал объяснения с вопроса стопроцентный тигр-самец.

– Ну.

Антон оперся спиной о стену, долго-долго глядел в глаза девушки. И произнес:

– Я бы, например, свою любимую женщину под пули не отправил. В городе черт-те что творится, вора в законе грохнули… Я бы на месте Муромца Терезу к площади Ленина близко не подпустил. Ни за что, ни за кого.

– То есть… – повторно вякнула Дуся. – Ее на площади не будет?!

Антон пожал плечами:

– Ты плохо знаешь город. Бывшая площадь Ленина, которую по привычке так и называют, – огромная пустынная площадка. Там раньше демонстрации со всех концов города сходились-расходились, трибуны обтекали кругом. В девять часов вечера там будет пусто. Площадь простреливается. Стас – снайпер. Не думаешь же ты, – Крученый усмехнулся, – что Стас сам к Терезе подойдет?.. Нет, Дуся. Он отправит за флешкой какого-нибудь пацана и с расстояния посмотрит, как дело будет продвигаться. А следить за этим малолеткой – пустой номер.

– Уверен? – помертвело прошептала Евдокия.

Рэкетир невозмутимо пожал плечами:

– А зачем тогда назначать свидание там?

– Но ты же сказал, что Стас – покойник.

– Поправочка. До тех пор пока он твою флешку не раздобудет – жив.

– И он не глуп, – заспорила сыщица. – Если он так хорошо все понимает, то зачем ему с подельником советоваться? Может, Моня еще ничего не знает о проколе с оперной арией?

– Ну я же говорил – есть варианты. Но я слишком хорошо знаю Стаса. Я видел его лицо, он запаниковал. И скорее всего, выйдя отсюда первый раз, связался с Моней.

– А если нет? Если удержался?.. Все ж умный…

– На это-то и вся надежда, – вздохнул Крученый. – Но то, как он сказал: «Удачи вам, ребята», надежду эту рушит. Стас показал: уже не он решает.

– Похоже.

Соглашаясь, Евдокия кое-как умостилась на табурет. Сыщицу пришиб шок, бегать и утаптывать мысли уже не получалось. На голову вновь опускался потолок.

– Дусь, – отвлек ее от трагики Антон, – теперь ты можешь мне сказать – ты нашла эту флешку?

– В синей косметичке ее нет, – уклончиво пробормотала Евдокия. – Там есть письмо. С подробным описанием появления песенки про крылатую любовь.

– Ну тогда надежда есть. Не куксись, детка!

– Иди ты к черту. Я здесь по твоей милости.

Вор подошел к сыщице, прижал ее лицо к груди:

– Прости. Я не знал, что так получится.

– А что ты знал? – всхлипнула Землероева. – Зачем ты вообще меня в Н-ск затащил?!

– Бате хотел помочь. Он говорил, где-то запрятана информация, способная наш город к чертовой матери взорвать. И деньги здесь не главное.

– Конечно! – отпихиваясь, плаксиво воскликнула Евдокия. Антон ее не отпустил, прижал сильнее. – Вы свои дела всегда чужим горбом решаете!

– Прости, прости, – забормотал Крученый. Начал целовать девушку в макушку…

Стас вернулся около восьми. С тяжелым пакетом в руках.

«Заключенные» сидели обнявшись в облюбованном Антоном углу… Смотрели на вошедшего через стекло.

Хабанера поглядел на друга и, не отрывая от него взгляда, приказал девушке:

– Выходи. Сумочку оставь в комнате.

Крученый встал первым, помог подняться Евдокии и на мгновение прижал ее к себе. Крепко-крепко! Ободряюще шлепнул ниже поясницы, когда сыщица заковыляла к двери.

Евдокия вышла. Стас сразу же закрыл дверь и запер ее на ключ. Продолжая глядеть на друга, вынул из пакета… пояс шахида. Жилетку с тротиловыми шашками, облепленную проводками, тянущимися к мобильному телефону.

– Сними кофту. Надень это на голое тело, – протянул жилетку девушке.

С обратной стороны на стекло обрушился Крученый, ударил в окно руками!

– Ты чё, Хабанера, охренел?! НЕТ! НЕТ!!!

– Молчи, – устало приказал киллер. И мало того, выразительно ткнул себя пальцем в грудь. Жест был столь узнаваем по полицейским боевикам, что оба «заключенных» сразу поняли – на Стасе установлен микрофон. Или включенный на связь сотовый телефон, что гораздо проще сделать. – Заткнись, – не выходя из роли предателя, повторил Хабанера. – Если она сделает все как нужно, останетесь в живых. Если начнет мудрить – взлетит на воздух. – И, двигая одними губами, глядя на преданного друга, беззвучно вытолкнул слова: «Прости. Я сделал все что мог».

Стас стащил с помертвевшей Евдокии легкую трикотажную кофточку, просунул руки манекена Дуси в постромки жилетки. Плотно застегнул на ней липучки. Повозился с застежкой, но Евдокия не могла видеть, что он там делает… На поясе что-то пискнуло .

«Цепь замкнулась, – отстраненно догадалась девушка. – Пояс активирован, пошел сигнал».