Оксана Обухова - Флаг, барабан и паровоз

«А тебе есть разница?» Сыщица выразительно повела плечом.

Крученый помотал головой. Поднял тяжелую руку и провел ладонью по щеке девушки. Задержал два пальца на подбородке и ободряюще его тряхнул.

Евдокия ему улыбнулась: «Не дрейфь! Прорвемся».

Стас отсутствовал примерно полчаса.

За это время Землероева и сын смотрящего успели поцеловаться, поскольку ничего лучше поцелуя не снимает напряжение. Так что Дуся себе шибко не пеняла. И маленько поняла тех экстремалов, что жмутся по лифтам и кабинкам магазинов, тискаются в кабинетах начальников… Избыток адреналина, острота ситуации и обнаженные нервы уподобили поцелуй электрическому разряду! Двести двадцать вольт как будто прямиком в язык ударили!

Но это мимо темы.

Вставший перед стеклом киллер твердо произнес:

– Согласен. Я тебя выпущу и дам поговорить с Терезой, но набросаю четкий план разговора. Если ты отступишь хотя бы на полслова, считай – мы не договорились.

– Как скажешь, – безмятежно мяукнула Дуся. – Так я иду?

Хабанера перевел взгляд на Крученого и впервые за время заключения бывшего друга напрямую с ним заговорил:

– Ничего личного, Антоха. Я сделал ставку, проиграл. Если все выгорит, ты останешься в живых.

– А если не выгорит?

– Если не выгорит, претензии вот к этой красавице. Мое дело чистое. Договорились, разошлись. Завтра утром я буду далеко.

– А на кой хрен ты вообще все это замутил? Чего тебе не хватало?!

Стас пожал плечами:

– Риторический вопрос. Всего. Тускло стало жить без драйва.

Евдокии очень захотелось треснуть стоящего поблизости переговорщика! Не ко времени разговоры и детализация, Антоша! Не ко времени… Не приведи господи занервничает бывший друг и планы поменяет!

Но Стас продолжения не захотел:

– Отойди в угол, Антоха, и стой смирно. Не доводи до греха.

Крученый усмехнулся. Брутально поиграл бицепсами и, добравшись до угла, присел на корточки в позу пересыльного зэка. Задвигал желваками.

– Подойди к двери, – приказал Хабанера сыщице.

Когда Дуся послушно дошагала до порога, Стас открыл дверь и одним могучим рывком вдернул девчонку в режиссерское помещение.

Уф. Половина дела сделана. Хабанера хоть и вспотел от переживаний, но выглядел адекватным.

Крученый сидел в углу и изображал несклоняемую жертву репрессий.

– Вначале в туалет, – безапелляционно заявила Землероева. – И ему вот эту бутылочку из-под минералки зашвырни. Все ж хоть и бывший, но друг. Надует тебе в угол, а тут – шансон, искусство.

Хабанера послушно выполнил просьбу, закатив в застеколье две пластиковые бутылки – пустую и полную.

После выполнения понятных процедур напившаяся из-под крана в уборной Дуся и убивец вернулись в операторскую. Стас положил на пульт листок бумаги:

– Не спрашиваю тебя, как вы с Терезой здороваетесь, начнешь с простого: «Привет, Тереза, это Евдокия». Далее так…

Стас расписал для Евдокии сценарий разговора, предусмотрел малейший поворот и неожиданно настоял на акценте:

– Ты должна ей напомнить о прошлогоднем происшествии в больнице.

– В смысле сказать: «А помнишь, как я тебя с любовником застукала»? – опешила Землероева.

– Примерно. И она должна тебе ответить. Подтвердить, что это было в самом деле, иначе встреча не состоится. А ты будешь наказана. Как и Ангелина.

– Ты что, друг сердешный, – натурально изу милась Евдокия, – совсем офонарел?! Мы с Терезкой эту тему вообще стороной обходим! Я что, ненормальная – ей изменой в глаза тыкать?! Я буду ее об одолжении просить и одновременно шантажировать?!

– Да. Ты – будешь. Я должен получить подтверждение, что разговор не пишется на микрофон и его не слушает муж. Что измена вообще случилась. Ясно?

– Ясно. Ты параноик, – искренне опечалилась Землероева. – Если бы я замутила дикую интригу, то сейчас бы не торговалась с тобой и не отдавала воровские бабки! Ты уже признался, студию можно окружать и брать тебя тепленьким!

Евдокия слишком нервно отреагировала на условие. И Стас напрягся больше нужного.

– Ты меня услышала: или – или. Выбирай.

– Господи, ну почему же ты такой упрямый-то! Я ж говорю – мы эту тему стороной обходим, по умолчанию! И если я вдруг начну о ее шашнях на телефон говорить, она как раз меня и заподозрит, подумает, пишу или мужу дала послушать!

– А ты иносказательно. Так, чтоб только я и вы могли понять.

«Иносказательно?.. Извольте!»

Евдокия укоризненно покрутила головой и фыркнула:

– Согласна. Я ей скажу: «У меня ситуация как у тебя в прошлом году в больнице». То есть я с мужчиной. Мне ж все равно как-то надо свое отсутствие объяснить, правда?.. А тут как раз то же самое, что у тебя в прошлом году, – я с мужиком зависла. Сойдет?!

Именно этот нервный выкрик Евдокии, ее долгое упрямство и доказали Стасу, что девушка не врет. Евдокия перепугалась до смерти и была правдива каждой порой на лице! Малейшей капелькой испарины! Пульсацией зрачков.

А Тереза должна отреагировать правильно. В прошлом году она отправилась в больницу потому, что ей угрожала смертельная опасность .

– Считаю, мы договорились. – Дуся прерывисто вздохнула. – Но после этого – предупреждаю! – разговор пойдет непредсказуемо.

– А ты скажи. Брось в лоб – и сразу в тину. Мне будет достаточно реакции. Если ее не будет, я предупреждаю – ваш разговор будет прерван. А непредсказуемость мы, дорогуша, распишем.

– Расписывай, – стиснув зубы, прошипела Евдокия. – Сам напросился. По моему сценарию было бы куда как проще.

В Стасе погиб великий режиссер. Причем без всяческой приставки «звуко». По расписанному сценарию он гонял Евдокию с упорством Станиславского и добивался правды жизни. Когда Евдокия начинала ныть: «Я так не говорю! Это не мой лексикон!» – недолго морщился и все-таки вносил свою редакцию. Сам говорил за Терезу, дожидался правильного отклика Землероевой и твердил:

– Плохо, плохо, ненатурально. Еще раз. Повторяй, пока слова не будут с языка слетать…

Раскрасневшаяся Евдокия смотрела с ненавистью, но трудилась. И кажется, только сейчас во всей мере поняла, почему Стас в порт вцепился: роль продюсера бывших зэков для Хабанеры мелковата. Масштаб у Стаса круче. Полет иной.

И кстати, не исключено, он стал бы действенной заменой Косте. Ума и гибкости ему не занимать, в изощренности – Макиавелли! Коленки и руки, в отличие от Кости, не дрожат.

«Эх, проглядел Иваныч парнишку… Эх, проглядел, приблизил поздно!»

Но это-то и пугало… Соперник из Стаса серьезный хоть куда. Больше получаса он заставлял девушку репетировать, пока у той язык в бумажку не сплющился!

– Отдохни. Еще раз обмозгуй. В результате мы заинтересованы оба.

Дуся кивнула:

– Я понимаю. Буду стараться.