Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

Я никак не могла сосредоточиться ни на своей работе, ни на роковой истории сестер Дашковых.

— Что за манера отключать телефон? — с истерической претензией спросила Марьяна.

— Я работала, — я всегда отключаю все телефоны, когда тружусь, чтобы не выслушивать не нужных вопросов сотрудников и узнавать о неприятностях, которые меня ждут в случае не прихода гостя. Всю негативную информацию я успевала вкусить, когда приезжала на ТВ.

— Если кто-нибудь умер, или заболел, ты не можешь помочь, — продолжала негодовать Марьяна.

— Ты попала в точку. Именно сейчас происходят события, которые связаны либо со смертью, либо с тяжелым недугом Алисы и Сани. И я ничего не могу сделать. Ты так не считаешь?

— Тебе не звонил следователь? — Марьяна очень нервничала.

— Я даже с ним виделась, но дальше общих фраз мы не продвинулись, — я не хотела пугать и без того боязливую подружку. — Тем не менее, встретиться нам всем придется и определить, какую информацию мы начнем сдавать.

— Ужас, что ты говоришь, — Марьяна почти уже рыдала.

— Машка, вспомни о лице. Тебе нельзя плакать и хмуриться, иначе твои уколы перестанут тебе помогать, — я специально затронуло самую трепетную тему для подруги — ее внешность. Она только недавно попала в утреннюю программу и боялась потерять сладкий кусок пирожка. Теперь ее все узнавали на улицы, даже без шиншилловой шкурки.

— Когда увидимся? — У меня эфир сегодня, так что я ложусь спать, мне в ночь чесать на работу. Янка, напротив, сегодня выходная. Ты и Мара, завтра пишите, свою нетленку. Мы абсолютно не совпадаем, — отчаяние в голосе Маши дошло до фальцета.

— Значит, ночью. Не поспим и всё вспомним. Когда темно и тихо концентрироваться легче.

— Правда? Не знала, — искренне удивилась наивная подружка. — Тогда до вечера. Ты можешь меня разбудить. Я, в отличие от тебя телефон не отключаю.

— Ещё бы. Вдруг позвонит прекрасный принц, а ты не в форме, — я засмеялась, представляя по-детски надутые губки Маши. — Целую, маргаритка.

Следом за одной взволнованной подругой, позвонила другая более спокойная. Нервничала Яна, однако, не меньше. Я пересказала наш с Марьянкой уговор.

— Нет. Не годиться. Я не готова к Машкиным закатывания глаз и слезам, текущим по щекам. Ты должна мне рассказать начало «прекрасной сказки» под названием «Мы делаем искусство».

Именно эти слова когда-то произнесла «А.В.», призвав нас к себе одним из поздних ноябрьских вечеров. Мы так и не видели Алису. Она то-ли пряталась, то ли бабушка велела ей не появляться на людях.

— Хорошо, я съезжу в Останкино, проведу совещание и позвоню тебе оттуда. Мне нужно забрать машину и я готова приехать, куда ты скажешь. Мару берём?

— Не думаю. Она очень поздно вошла в нашу интригу. — Яна помолчала. — Не люблю, когда меня дурят.

— Кто тебя обманул? — Я удивилась.

— Куда они обе исчезли? Почему родители сидят в доме как мыши? Вы же с Машкой самые близкие им люди. Дурят всех.

— По-твоему, они должны бегать по двору и рвать на себе волосы. Думаю, их трясут больше всех. Кроме того, не так уж часто мы общались, с родившими сестёр. «А.В.» была главным связующим звеном и руководителем проекта. Ладно, остальное после Останкино.

Пока я собиралась, пытаясь сосредоточить на предстоящей встрече с сотрудниками. Грозной начальницы из меня не получилось, но требовательной стать удалось. Подчиненные не трепетали, но свои обязанности выполняли полностью. Меня это радовало. Не люблю напрягать ситуацию без почвы.

Я услышала, как открылась дверь. Я легко распознавала, кто пришёл моя дочь по закону, т. е. падчерица. Она открывала дверь долго, словно думая стоит ли входить, и туда ли она попала. Понять я её могла. Дом был не свой, не привычный с детства. Да и родители всегда заняты. Девочка она была замкнутая и упрямая. Мы, молча, заключили паритет. Я требовала от неё только то, что она могла выполнить, она без особой охоты делала мне одолжение, но требовала от меня гораздо больше, чем отдавала. Я каждый раз вспоминала слова «А.В.», что нужно прислушиваться к молодым и отдавать им как можно больше. Я старалась, как могла.

Дверь открылась широко, но из замочной скважины долго не вынимали ключ. Пришел Тим. Он всегда проверял целостность замка, даже, если в доме кто-то находился.

— Я ненадолго. Брошу кое-какие вещи, для завтрашней халтуры и обратно кинусь в шоу-бизнес.

Я с нежностью смотрела на высокого красивого человека, который девять лет назад спас меня от безумия и отчаяния. Когда умер Артём и закрылся театр, я впала в полный ступор. Тёплые глаза и большие руки, которые закрыли меня от неприятностей и горя, как от снежной бури спасли меня и подняли с колен на ноги. Я была ему очень благодарна. Мы жили, не мешая друг другу заниматься тем, что каждый любит из нас.

Когда случилось несчастье, «А.В.» сказала, что я должна перестать ходить каждый день на кладбище и выйти замуж. Живые остаются с живыми. Алиса иронично посмотрела на меня и тихо произнесла: «Не ты первая, не ты последняя теряешь мужа. Все переживают, но живут же дальше. Она так и не простила Артёма. «А.В.» встала с трудом с вольтеровского кресла и дала ей оплеуху.

— Ты ничего не знаешь о любви и потерях, не тебе судить, — тяжело дыша, она вышла из комнаты.

— Еще бы. Кто же мне даст заниматься чем-нибудь, кроме восхваления фамилии Дашковых.

— Если бы ты очень добивалась кого-нибудь, ты бы сама решила этот вопрос, — Саня с презрением посмотрела на сестру и вышла вслед за бабушкой, чтобы дать ей лекарство.

Когда же я стала встречаться с Тимом, у Алисы начался припадок истерии.

— Ты быстро утешилась. Нашла заместителя, — она безумно захохотала, обрадовавшись своему каламбуру.

Тим был заместителем Артёма в театре.

Нет, чужого места под солнцем занять нельзя. У каждого своё. И Тим мягко и ненавязчиво занял своё и обустроился там, продолжая ограждать меня от бурных перемен нашего времени.

Мне так повезло с мужьями, что с ними я становилась лучше, чем могла быть. Это не реприза, но я согласна с автором.

Тогда, выслушав с ужасом в глазах язвительное замечание Алисы, я пошла на кухню к «А.В.», чтобы узнать, как она себя чувствует.

— Ты иди Кира. Алиса не всегда корректна. Издержки воспитания вне родных пенат, — «А.В.» извиняясь, пожала плечами.

Я же тогда, пересекая двор, дала себе два зарока: как можно реже встречаться с Алисой и второй — никогда не теряться, когда меня бьют по больному месту. Артём был человек очень ироничный и едкий. Не всякий общавшийся с ним, сразу понимал, была ли эта шутка или Артём обидел человека. Артём никогда никого не обижал, просто жизнь научила его хорошо защищаться. Так как он не был хамом, то предпочитал скандалу своевременную язвительную шутку. А уж понял его собеседник, Артёма не волновала. Постепенно круг, который окружал моего мужа, привыкли к его редкому дару остроумно и вовремя все подмечать. Так что у меня был хороший учитель.