Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

Я попыталась вкратце описать то, что происходило в доме Дашковых. За время моей пламенной речи, муж не произнес ни слова, а только наклонил голову вправо. Так он делал всегда, когда не доверял информации, но она его заинтересовывала.

— Ты уверена, что это был один и тот же человек. Один раз могла выходить Алиса, один раз Саня, или еще кто. — Артём с недоверием посмотрел на меня.

Ты слишком увлекаешься и тебя легко обвести вокруг пальца. Хотя…, если мистификация была «честной», то стоит посмотреть на шедевр эстрадного искусства, а после решать, что с этим делать. Звони «А.В.» — соедини меня.

О чём они говорили, я не знаю. Артём не любил разговаривать по телефону в присутствии даже меня.

— Завтра уникальный номер будет показан широкой публике — то есть мне, — он нежно посмотрел на меня. — Только ты не надейся на удачный мой тандем с Дашковыми. У нас разное мировоззрение.

Я не стала переспрашивать, причём здесь мировоззрение и оставшийся вечер прошел мирно и тихо. Артём смотрел дурацкий боевик и думал свою думу, а я долго трепалась по телефону с подружками, но ничего не сказала об увиденном концерте.

Утром, я долго пыталась завести машину, пока не выяснила, что забыла выключить на ночь габаритные огни и, аккумулятор сел. Пришлось звать Артёма, подключаться к его автомобилю и через какое-то время я отчалила в театр на репетицию.

Весь день прошел в тумане и волнении. Я с нетерпением ждала вечера и гадала, произведет ли на меня вчерашнее выступление такое впечатление. Я также очень боялась, что Артём и вовсе не будет заворожен моноспектаклем.

В театре, где привыкли, что я всё время балагурю и смеюсь, с удивлением посматривали на задумчивое лицо жены худрука. Вопросов не задавали, но интересовались, не надо ли чего. Мне было несколько стыдно. Мне стало казаться, что то, что делает Алиса одна, несколько принижает творчество всего нашего театра. Мне было обидно, но я была не уверена, что я адекватно расцениваю увиденное.

Вечером мы с мужем пересекли двор и запахи свежих пирогов, распространявшиеся по всему подъезду, говорили о том, что нас ждали.

Настроение юбки «А.В.» Сегодня было явно решительное. Юбка стояла колоколом и билась о любой предмет, который задевала, издавая тревожный густой жесткий шум.

Мы выпили чаю втроем. Сёстры не вышли к нам. Возможно, готовились. Мы разомлели от горячих пирогов и чая и историй «А.В.» о бесшабашной молодости.

Внезапно зазвучала музыка и на пороге комнаты стояла Барбара Страйзенд. Актриса начала петь и насколько я понимаю в музыке, и помнила голос Барбары — это была она. Нет, не двойник, а она сама. Спев два куплета знаменитой «Hello Dolly», фигура исчезла в проёме и буквально через несколько секунд появилась Эдита Пьеха со своим «удивительным соседом, который играл на трубе», после был сам Чарли Чаплин и так раз десять. Если ещё можно предположить, что увеличить рост легко, с помощью каблуков, то изменить рост в обратную сторону, став, намного ниже собственного роста, гораздо труднее. Из женщины превратиться в мужчину тоже непросто. Повадки, походка и стиль выступления — всё говорило о том, что перед нами именно персонаж мужского пола. Так продолжалось минут сорок пять.

Все молчали долго и вдумчиво. Мне не терпелось услышать, какую оценку даст мой умный талантливый и прозорливый муж.

— Впечатляет. Я даже не хочу задавать вопросы, как ваша внучка достигает этих неповторимых эффектов. Артём с почтением поклонился «А.В.» и в сторону закрытой двери. — Вы хотите, чтобы я писал для Алисы монологи и стихи на мелодии тех песен, что исполняют оригиналы, которых она… нет, не копирует, в которых превращается. Я попробую, — он встал и направился к двери, не забыв поцеловать руку пожилой даме. — Я так понимаю, что репетировать с ней не нужно. Ведь это ваша тайна? — Артём улыбнулся улыбкой Чеширского кота и вышел.

— Я рада, что вы договорились, — всё, что смогла выдавить я после потрясения.

— Мы не договаривались. Артём — умница и большой талант. Он сумел оценить и чужой талант, и готов сотрудничать. Думаю — это будет бомба.

Обо всём об этом я успела подумать, пока Филипп Сергеевич обрабатывал моих подруг и пытался выведать все данные о семье Дашковых, которые хоть на йоту сдвинут бесперспективное дело о пропаже двух сестер. Я, естественно не собиралась пересказывать следователю историю десятилетней давности. Он и не поймет и не поверит. Я, молча, курила и слушала лепетание Марьяны о том, что она знает только то, что происходило на площадке. Алиса, да и Саня особенно ни с кем не общались вне работы. Во всяком случае, с ней — с Марьяной, которая совмещала две работы. Она бегала между двумя студиями и была то ведущей криминальной хроники, то обхаживала актеров и гостей, которые прибывали на съемки Алисиной программы.

Машка изворачивалась, как могла. Звезда программы очень часто срывалась. Ей было абсолютно все равно, кто перед ней находился. Подчиненный, начальство, друг, враг, мужчина, женщина получали одинаковую порцию скандала и недовольства. Единственное, что никогда не делала Хозяйка эфира, не угрожала увольнением. Видимо, у Алисы было точное внутреннее чувство самосохранения. Она боялась, что нужный сотрудник на её предложение уволиться, может в сердцах согласиться. Поэтому весь творческий и технический состав довольно легко переносил её выплески и истерики. Да, ещё Саня каждый раз после очередного скандала уверяла обиженного сотрудника, что Алиса нервничает по поводу программы и совсем не уверена в талантливом исполнении того, что она так безукоризненно делала. Все были этим довольны, потому, что это как-то снижало пафос ситуации и делало «Недосягаемую» просто уязвимой женщиной.

После трепещущей Марьяны Филипп Сергеевич принялся за упрямую и несговорчивую Яну. Она была старше и спокойней нас. Расколоть её было не так просто.

— Филипп Сергеевич, мне не хочется очернять то, что было прекрасно, — начала свою явно подготовленную пламенную речь Яна.

Мы оба со следователем с большим интересом посмотрели на допрашиваемую. Даже Марьяна перестала натягивать свою шиншиллу. И с восхищением посмотрела через зеркало на подругу.

— Кто же вас просит возводить напраслину? — Филипп Сергеевич безнадежно пожал плечами. Расскажите правду.

— Вы когда-нибудь работали на ТВ, особенно в яркой — нет, самой лучшей программе. Сколько черноты вокруг вьется, — Яна понизила голос и, расширив глаза, уставилась на следователя.

Мне стало жалко Филиппа Сергеевича и Маре тоже.

— Я думаю, что нужно просто по порядку вспоминать все события, — тихо отозвалась добрая Марочка.

— Вот ты и начни, — Яна не собиралась сдаваться.